Джин Вронская - Неистовая Матильда: Любовница Наследника

Школа отца Яхонтова, бывшего лицеиста, при патронате Андрея Владимировича вначале имела большой успех. Детей записалось немало. Но в Ницце было больше стариков и стареньких дам. Денег ни у кого не было. Правда, были дети иностранцев, родители которых платили, но их было немного и покрыть расходы становилось все труднее.

К 1925 году безработица распространилась по всей Франции, и в первую очередь с фабрик — коронная профессия русских эмигрантов — увольняли русских. Другой коронной профессией бывших белых офицеров была водители такси. В Париже ходила шутка, что с коней пересели за баранку, но на Ривьере иностранцам было запрещено работать таксистами. Закон, конечно, специально провели против так называемого засилья русских, этих sales etranger. Большинство молодых людей стали малярами, хотя никогда в жизни не держали в руке кисти. Богатыми остались пока только Демидов и два или три торговца архангельским лесом, который вывезли в большом количестве раньше. Но уже появились на аукционах и демидовские табакерки, и ювелирные украшения. Люди беднели. Бывшие виллы распродавались. На остаточки состояния жили даже Шереметевы. Тот самый, бывший граф Шереметев, состояние которого было в недавнем прошлом огромно. Многие аристократы пробавлялись на иждивении покровительствующих им англичан и на всякие пособия. В Ницце жили и государственные люди, бывшие послы, князь Нехлюдов и престарелый князь Урусов. Волжин, бывший обер-прокурор Синода, старый, но молодой умом князь Оболенский, друг Толстого, и ординарец великого князя Михаила Александровича, безвременно погибшего от большевиков, князь Вяземский со своим братом. Из этих людей у Мати и составился круг знакомых. Но никто из них не мог разрешить проблему, возникшую с Владичкой. Мальчик при всех их связях не мог найти работу. Настоящей профессии у него еще не было. Поэтому, когда он появился через три дня и сказал, что нашел работу, Мати была счастлива.

— Владичка, мальчик, где же ты был? Мы очень беспокоились.

— На Корсике был. Я теперь казак.

— Какая Корсика, какой казак?

— Я теперь актер, мама. Я получил контракт на четыре месяца. Вот, смотри, тут все написано. Платят по 120 франков в день. И проезд за счет студии. Там фильм снимает один молодой француз. Массовка — вся русская. Меня устроили. Это не было просто. У меня там приятель, он меня и устроил.

— Ах, фильм. А как он называется?

— «Наполеон». Режиссер Абель Ганнс. Он очень любит русских и всегда их берет в свои фильмы. Я должен завтра вернуться на Корсику. У нас сегодня перерыв в съемках, кончилась пленка, вот я и приехал, сказать, чтобы вы не беспокоились.

— Ты имеешь в виду настоящего Наполеона, который в России провалился?

— Ну да, папа. Того самого.

— А кого же ты там играешь?

— Я играю две роли, в массовке, казака и революционера. Ганс говорит, что я очень фотогеничен. Скоро в Париже будет премьера фильма. Вы должны приехать. Уже и дата известна. 27 апреля в Большой Опере.

— Ну, поздравляю, милый. Конечно, мы приедем. Я эту фамилию где-то слышала. Ганс… Ганс. Это не тот ли Ганс, который сделал «J'Accuse»? Если это он, то это очень серьезный режиссер. Это антивоенный фильм.

— Да, это он, мама. Ему 37 лет. Мы очень подружились.

— Ну, хорошо, мальчик, хорошо, что ты приехал, а то мы не знали, где ты.

— Я, конечно, мог бы написать, но, вот, лучше я сам приехал.

— Ну, видишь, как хорошо, Андрюша: работы сейчас нет ни для кого. Нашему мальчику 24, а работу русскому найти невозможно. Пусть в кино работает, я не возражаю. Только чтобы был подальше от этих кокоток-актрис. Еще меня беспокоит Корсика, говорят, очень бандитская страна. Конечно, Наполеон там родился. Но разве уж так обязательно там и снимать? Владичка, почему на Корсике?

— Мам, это же экзотика. Ганс придумал, что при бегстве Наполеона за ним гонится отряд жандармов. А где жандармов взять? Это деньги стоит. Тогда он придумал переодеть под жандармов русских казаков, чтобы на конях гнались. Ведь у всех и формы сохранились, и папахи, и оружие. Вот я и скачу на коне. Корсика — не бандитская страна, она — славная, а какое там вино и какие девушки!

— Владичка, ты дай слово, что там ни с какими корсиканками не свяжешься, помни, кто ты, а они — простые девушки.

— Хорошо, мам, даю слово, что ни с кем не свяжусь, а сейчас мне надо идти, у меня встреча.

— Иди, иди, сыночек. Андрюша, мне тоже надо выйти. Меня Натали ждет.

— Какая Натали?

— Наталья Павловна Пущина.

— Она мне не нравится, Матюша. Она работает у Жермен Монтель vendeuse. И вообще непонятно, то ли она разведена, то ли разошлась, все время ее вижу с какими-то то старыми банкирами, то с молодыми людьми, годящимися ей в сыновья.

— Ну что, Андрюша, плохого, что она работает в модном доме продавщицей. Честные деньги. Жизнь такая дорогая. Она — разведена. У нее много достоинств, говорит по-французски en perfection des son enfance. С детства, понимаешь, великолепно говорит.

На самом деле Мати и Наталья Павловна пошли в казино. Полицейский во всем белом любезно перевел их через улицу. Это было очень приятно… Несколько брошечек Ники Мати проиграла. Она знала, что этого делать нельзя, что они теперь нуждаются, но не могла удержаться. Они пошли в отель Beau-Rivage на Американской набережной выпить рюмку коньяка, так как в казино было очень дорого, и она увидела Владичку. Рядом с ним был какой-то человек, который ей не понравился.

— Наташа, мальчик не должен меня видеть, пойдем в другое место. С кем это он?

— Это Александр Казем-бек, темная личность, не вылезает из советского посольства. Создал какую-то организацию. Называется Младороссы, то есть молодые русские.

Зал Оперы был переполнен. Масса знакомых. Ее узнавали, кланялись. Места в партере. Рядом справа сел очень высокий молодой офицер. Внимательно посмотрев на нее, улыбнулся и поклонился.

— А я знаю, кто вы, — тихо сказал он.

Мати было приятно, что ее знают, и она в ответ тоже улыбнулась.

— Я один раз Вас видел вот в этом театре, правда, давно. Позвольте представиться — Шарль де Голль.

— Очень приятно, месье де Голль, а мы тут пришли посмотреть на нашего мальчика. Он снялся в двух ролях. Познакомьтесь с моим мужем, Великий князь Андрэ.

— Очень приятно, Ваше Императорское Высочество, примите мои искренние соболезнования по поводу гибели Государя и его семьи, очень все это печально.

— Спасибо.

Дома Андрей Владимирович обнял ее и сказал, что хочет сообщить что-то важное.

— Что случилось, Андрюша?

— Нам придется, Мати, домик наш продать и переехать в Париж. Школа наша «Александрина» на грани закрытия. Богатых детей почти нет, а бедные платить не могут. Мы по уши в долгах. Ты ведь можешь открыть балетную школу в Париже, учеников будет много. Ты у меня такая знаменитая. — Он поцеловал ее в нос.

— Таня, Таня, спина, рука, как лебедь… Боря, подними Памелу, выше, выше, ты же партнер… нога, правая нога… так, сейчас лучше.

Мати взглянула на часы и остановила граммофон:

— Девочки, мальчики, на сегодня хватит. Нина Ивановна, кто меня спрашивает?

— Генералы, Матильда Феликсовна, — шепотом произнесла секретарь школы.

— Генералы? Какие генералы, здесь балетная студия, может быть, генералы хотят учиться балету? Просите их в мой кабинет.

Мати села за стол, в основном заваленный счетами — рента, налог, электричество, газ, телефон и вода. Боже мой, как она с этим справится. В дверях появились люди, действительно генералы, одного она знала — князь Сергей Трубецкой.

— Мати, дорогая, извините за вторжение. — Трубецкой подошел к столу и поцеловал протянутую руку. — У нас серьезное дело. Позвольте мне представить — генерал-майор Борис Александрович фон Штейфон, генерал Николай Николаевич Стогов.

— Садитесь, господа. Нина Ивановна, принесите нам еще два стула. Я счастлива вас видеть. Что я могу для вас сделать?

— Матильда Феликсовна, Вы можете для нас сделать многое. Мы из Комитета розыска Александра Павловича Кутепова. Вы, конечно. Слышали, что случилось.

— Да, конечно. Значит, так и не нашли?

— Нет. Мы думаем, что он убит. Мы собираем деньги, чтобы заплатить частной сыскной конторе, а также, чтобы помочь супруге Лидии Давыдовне и Павлику, их сыну. Мальчику пять лет. Они — без средств. Вы так знамениты. Вас все знают. Мы бы просили Вам войти в наш Комитет.

— Да, конечно. Я согласна. Что вы хотите, чтобы я делала?

— Первое — устроить базар, распродажу. Многие готовы пожертвовать картины, одежду, ювелирные украшения и даже мебель. Второе, выступить в нашем офицерском клубе белых ветеранов. Вы знаете наш клуб? Может, Андрей Владимирович согласится выступить с небольшой речью?

— Конечно, я поговорю с Андрюшей. Он сейчас вышел. Уверена, что он примет участие. Мы оба думаем, что это ужасное злодеяние.