Уроки черного бусидо Димы Сабурова (СИ) - Вязовский Алексей
* * *
Потянулись длительные часы ожидания. Голода кашей я, разумеется, не утолил, только раззадорил желудок. И кружка воды, увы, от жажды не избавила.
Ближе к вечеру в моей камере появилось новое действующее лицо. Высокий статный священник в оранжевой сутане, с замысловатым серебряным крестом. Даже распятым Христом поверх. И опять я почему-то не удивился — ноги Иисуса были прибиты вместе. Точно имею дело с католиками. Волосы священника были подстрижены под горшок, бородка-испанка также знала бритву и ножницы.
Визитёра сопровождали два лысых японца неопределённого возраста. Лица — печёное яблоко, но одежда хорошая, шёлковая. Кимоно косодэ и хаори, верхний жакет. В руках у одного плетёный короб. На ногах… да, такое я видел только в исторических фильмах. Шлепанцы-гэта.
— Воце ми энтенди? — обратился ко мне священник. Японцы сморщились от запаха, переглянулись.
И тут у меня хватило ума промолчать. Я осторожно встал, скрестил руки на груди. Как вести себя — совершенно не ясно. Португальского, испанского или итальянского я не знал. Говорить на английском? А вдруг этим я ещё больше ухудшу своё положение? Или, может, по-русски?
— Воце ми энтенди, Ясуф?!?
Ага, обращается по имени. Значит, я какой-то Ясуф. И говорит так раздражённо, сверкая глазами.
Промолчу-ка ещё разок. Сделаю вид, что совсем ничего не понимаю.
Священник повернулся к японцам, на корявом, ужасном японском произнёс:
— Он удариться головой и забыл все слова, что учил на моём языке. Лечить!
После чего резко развернулся и вышел.
— Каннуси-сан сегодня злой, — произнёс правый, ставя короб на пол. — Очень злой.
— Пришло письмо от Отомо-сама. Сразу как прискакал гонец, священник сильно ругался, — левый подошёл ко мне ближе, сморщился. — Ты посмотри на эту огромную чёрную обезьяну! Как же он воняет…
Знаком врач мне показал, чтобы я наклонился к нему головой вперёд. Что я исполнил, медленно и с достоинством. Рану в волосах начали промывать водой, потом сыпать и втирать какой-то порошок. Выстригать место никто не стал, а я помолился всем богам, чтобы японцы не занесли в рану грязь или бактерии.
Пока шли процедуры, врачи болтали между собой обо всём подряд. Их японский язык имел архаические слова и фразы, но в целом был понятен. Из разговора я узнал сразу несколько вещей. У всех варваров огромные члены и их можно показывать за деньги. А эту обезьяну (меня!) просто нужно демонстрировать за огромные деньги — народ будет думать, что я демон — они и будут валом валить на представление. Второе. Я в прошлом. Натуральном, средневековом. Об этом говорило сразу много что, но только сейчас у меня всё щёлкнуло и сложилось в голове. Старомодная, традиционная одежда, разговоры про даймё Отомо… Какие князья?!? Их уже века два или три как нет в природе…
Понимание своего попадалова пришло так резко, что я опять чуть не упал. Врачи, которых звали Кацурагава Хосю и Сакаи Токурэй, даже попридержали меня за руки. Усадили на тюфяк, дали выпить зелёного чая, который был во фляжке-тыкве одного из них. Я выпил всё махом, даже не задумываясь и остро жалея, что тут не саке или что-то покрепче. Мне сейчас не помешает. Один плюс всей этой истории — я теперь не подросток. И мне можно алкоголь. В этом месте я засмеялся. Да так сильно, что врачи испугались моего сатанинского хохота, попятились к двери.
— В него вселился демон!
— Да он сам демон-гёсе!
Японцы в четыре руки подхватили короб, смылись из каморки. Забыв запереть дверь!
Я с трудом встал, вышел, позвякивая кандалами, наружу. Узкий коридор, ещё один. Дошёл до приоткрытой двери и попал в трюм. Он был тёмным, влажным и тесным. Целиком заставленным мешками, бочками и деревянными ящиками с выжженными символами, зафиксированными у бортов сетками. Оглянувшись и никого не обнаружив, я зацепил пальцами крышку одного из ящиков, приподнял её. Ого! Упакованные в промасленную бумагу и опилки ружья. Точнее мушкеты. Или аркебузы? Присмотрелся. Фитиля нет, зато есть колесцовый замок сверху. Приклад какой-то странной, необычной формы, есть сложенная посередине тренога-подставка. Перешёл к следующему ящику. И тут мушкеты. В мешках хранились свинцовые слитки, в бочках — порох.
Похоже, я открыл какой-то важный секрет португальцев, о котором явно знают немногие. Попятился прочь, размышляя, что мне теперь делать. Возвращаться к себе в кубрик? Или… Судьба сама приняла решение за меня. В первом коридоре я повернул не в ту сторону, попал на лестницу, которая шла вверх. Услышал, что сзади кто-то топает, быстро взлетел к солнцу и морскому простору — лестница вела на палубу судна.
— Эй, макако! О ке воце еста фазендо аки?!?
Солнце ударило по отвыкшими от света глазам, я поднял руки к лицу. Но успел заметить знакомого моряка с золотой серьгой в ухе, что приносил мне еду. Он стоял на палубе возле мачты, уперев руки в бока. За поясом у него висела плётка, которой мне и досталось по лицу, как только я попятился прочь и уперся во вторую мачту. Хорошо, что смог закрыть голову руками, но кончиком плётки, в который было вшито что-то металлическое, мне рассекло лоб. Полилась кровь. На автомате, не задумываясь, я пнул обидчика ногой в живот. И только тут понял, какой силой обладаю — моряка как из катапульты отбросило к центральной мачте. Он заорал от боли, скрючившись и перекатываясь по палубе. На его крик наверх высыпало ещё с полдюжины матросов — невысоких, чернявых, сплошь бородатых и полураздетых. Не раздумывая, они бросились на меня всем скопом.
Первого я встретил размашистым ударом кандалами — благо длина позволяла. Второго опять пнул прямым мае-гери. Попал в грудь. Морячка унесло к любителю золотых украшений. И тут мне прилетело в голову слева, а справа сразу двое схватили за шею и руку. Рывком сбросил их захваты, пошёл на пролом. Кто-то подставил мне подножку, я повалился на палубу. На меня сразу насели трое.
— В очередь, сукины дети! В очередь!
Я ревел словно медведь, на которого напала стая собак. Удалось встать под градом тумаков, повторно сбросить морячков с себя. И тут по макушки прилетело капитально. В голове взорвалась «граната», наступила спасительная тьма.
* * *
Над портовым городом светило яркое солнце, свежий ветерок нёс на берег солёный запах моря. За высокими стрельчатыми окнами базилики чирикали радостные птички, которым не было дела до судеб мира. Пожилой монах в чёрной рясе, склонившись над листом бумаги, медленно выписывал угловатые буквы латинских слов.
«Увидев, с какой лёгкостью можно вырастить плоды христианской веры в душах людей в этих землях, не будет неуместным написать во все главные университеты христианского мира, чтобы очистить нашу совесть и озадачить их разум, поскольку с помощью их многочисленных достоинств и знаний можно было бы излечить столько зла, обратив множество неверующих в веру их Создателя, Искупителя и Спасителя. Мы обращаемся к ним, как к вышестоящим и как к священникам, желая, чтобы видели они в нас рабов и детей Господа. Плоды, которых можно здесь достичь с их помощью и благосклонностью, велики. И пусть те, кто не может сюда прибыть, помогали бы тем, кто вызвался во славу Господа и во спасение душ участвовать в величайшем духовном утешении и удовлетворении, которых мы по счастью удостоены. И если готовность этих земель принять христианство так велика, как нам кажется, то мы не замедлим отдать должное его святейшеству, потому как он является представителем Иисуса Христа на земле и пастырем тех, кто в него верит, а также и тех, кто расположен к тому, чтобы познать своего искупителя и спасителя и перейти под его духовное руководство. Мы не забыли написать и всем преданным и святым монахам, которые живут желанием прославить Иисуса Христа в душах, его не знающих; и сколько бы миссионеров ни приехало сюда, чтобы осуществить своё желание, найдётся место для всех в этом великом королевстве и в другом, большем, — в Китае. А сюда, в Ниппон, можно ехать, не опасаясь получить плохой приём, как от китайцев. Да будет сохранено правление императора, который, мы надеемся, по воле Божьей станет нашим другом, и мы с лёгкостью добьемся от него заверений в его дружбе. Мы очень надеемся, что, если Господь Бог даст нам ещё десять лет жизни, мы увидим величайшие события в этих землях для тех, кто из Европы прибыл, и для тех, кого Бог в этих землях подвиг к познанию его истинного учения. И к 1581 г. от Рождества надеемся скромно написать вам о том, что сделано в Мияко и в университетах, чтобы Иисус Христос стал там известен. В этом году два бонзы поедут в Индию. Они обучались в университетах Банду и в Мияко, а с ними поедет много других японцев, чтобы изучать нашу святую веру».
