Смерть консулу! Люцифер - Жорж Оне
Кабриолет, которым правил Невилль, выехал на луг, миновал границу фермы и покатил по указанной Паркэном дороге.
II
Гостиница «Чёрная Лошадь» была переполнена, когда Невилль и Сан-Режан вышли во дворе из экипажа. День был базарный, и все ехали в город. Обед только что начался. Когда путники вошли в гостиницу, служанка накрыла для них столик в углу и принесла им оставшиеся ещё кушанья. Сан-Режан принялся за еду, а Невилль решил прежде всего осмотреться.
Первым привлёк его внимание невысокий человек с острыми глазами, одетый в зелёный каррик[1] с металлическими пуговицами. Он так и сыпал словами, обращаясь главным образом к добродушного вида человеку в коричневом плаще и в суконных гетрах. Остальные были фермеры — лошадиные барышники, приказчики из города. На почётном месте сидел жандармский унтер-офицер, которому служанки прислуживали с особой почтительностью.
— Вы, может быть, не поверите мне, но я проехал всю Францию и нигде не было так спокойно, как в Нормандии, — говорил человек в зелёном плаще. — Тут может ехать даже женщина, не опасаясь дурных встреч...
— Женщина? Может быть, — возразил один из фермеров. — Эти господа с лилиями уж чересчур любезны с женщинами...
— Разве вы не слыхали, что ещё вчера четыре человека в масках остановили дилижанс около Малонэ, — вмешался жандарм. — Похитили 50 тысяч франков, которые везли из Диеппа.
— И все драгоценные вещи, принадлежавшие пассажирам, — добавил фермер.
— Чёрт возьми! — воскликнул человек в зелёном камзоле. — Неужели эти трусы не защищались?
— Они стреляли из пистолетов, по крайней мере те, которые были внутри дилижанса, — возразил незнакомец в плаще. — Но их пистолеты были, очевидно, разряжены кондуктором.
— Вот так история! Но что же сделали грабители?
— Они раскрыли чемоданы. Опорожнив их и карманы, они приказали кондуктору сесть на козлы и ехать дальше.
— Вы, гражданин, были, очевидно, из тех, которые защищались. Вы не испытывали никаких неприятностей оттого, что стреляли в разбойников?
— Никаких. Они вежливо поклонились мне и посоветовали другой раз не затруднять себя перевозкой огнестрельного оружия, которое на больших дорогах иной раз бывает совершенно бесполезно. Затем они пришпорили лошадей и исчезли. А самое-то драгоценное было у меня спрятано в гетрах...
— Гражданин, — перебил его жандарм. — Будет благоразумнее не рассказывать о таких вещах. Если бы среди присутствующих нашёлся товарищ тех разбойников, это могло бы обойтись вам дорого ещё сегодня вечером.
— Нет, они не решатся остановить второй раз дилижанс на той же самой дороге. Вероятно, они перебрались теперь на другой конец Нормандии.
— Опаснее всего между Руаном и Парижем, — возразил человек в коричневом плаще. — Вы можете считать себя в безопасности только тогда, когда доберётесь до Версаля.
— Вы пугаете меня, — сказал человек в коричневом плаще, бледнея. — Я возьму для себя отдельную карету. Один путник меньше рискует навлечь на себя внимание грабителей, чем омнибус.
— Стало быть, вы везёте с собой крупную сумму? — спросил, посмеиваясь, человек в каррике.
— Нет, только... некоторые товары...
И он вдруг замолчал. Но человек в каррике, по-видимому, решился принудить его к дальнейшим разъяснениям.
— Дело, должно быть, идёт о драгоценных камнях... В таком случае послушайтесь меня — возьмите провожатых, иначе вы сильно рискуете.
— В этом нет надобности, — вдруг сказал Сан-Режан. — Я и мой спутник также едем в Руан в экипаже, и я могу подвезти вас, гражданин.
Человек поднял глаза на Сан-Режана и, успокоенный его приятной наружностью, отвечал с жаром:
— С благодарностью принимаю ваше предложение. Но, может быть, я стесню вас?
— Мы немножко потеснимся. И так как ваши сокровища занимают немного места...
— Вам я могу сказать...
— Ни слова! Позвольте мне остаться в неведении. Может быть, вы везёте контрабанду, и это нас поссорило бы с правительством.
— Правительству страшна не контрабанда, а заговоры шуанов и якобинцев, — сказал жандарм. — Они хотят свергнуть или убить генерала Бонапарта. Но это не удастся! Я видел его в Арколе, где мы все могли оставить свои шкуры в руках австрийцев...
— А вы, значит, служили в итальянской армии? — спросил Невилль, нарушая своё молчание.
— Да, гражданин. И, стоя рядом с генералом, я получил сильный удар штыком. После этого я попросился в жандармерию.
Обед кончился, и все вышли из-за стола. Человек в зелёном каррике, оставшись с жандармом наедине, указал ему на Невилля и Сан-Режана и прошептал:
— Потребуйте у них их бумаги...
— Надо ещё доказать, что вы имеете право давать мне приказания, — недовольно отвечал жандарм.
Незнакомец вынул из-под полы бумажник, достал оттуда бумагу и сунул её под нос жандарму. На листке стояло: «Министерство полиции», и выдан он был за подписью Фуше на имя некоего Браконно.
Жандарм взял под козырёк:
— Виноват... Не признал... Слушаюсь.
Между тем Сан-Режан во дворе распоряжался закладкой экипажа. Жандарм хлопнул его по плечу и сказал:
— Я полагаю, что приезжий, которому так не хочется ссориться с правительством, исполнил все формальности как следует...
— Вы хотите взглянуть на мой паспорт? Как же! Он к вашим услугам...
Он порылся в своём плаще, достал оттуда бумагу, сложенную вчетверо, и передал её бригадиру. Там стояло: «Виктор Леклер, торговец шёлковыми товарами, жительствующий в Париже, по улице Прувер, № 7». Бригадир взглянул на подпись: всё было как следует.
— Хотите также видеть паспорт моего спутника? — спросил Сан-Режан. — Я сейчас его позову.
— Нет надобности. У вас всё в порядке.
— Пока мы добрались до Фекона, у нас требовали паспорта по крайней мере раз десять...
— Это всё из-за этого проклятого Фротте. К счастью, дня два тому назад он удалился из этой местности и теперь, говорят, он в окрестностях Аргентана.
Жандарм пересёк двор и подошёл к незнакомцу в каррике, который стоял, заложив руки в карманы.
— Вы напрасно их подозреваете, — сказал он, — это купец. Его имя Виктор Леклер, и он возвращается в Париж.
— Ну, платье ещё не делает монаха.
И он громко свистнул. Из конюшни появился мальчик, ведя осёдланную лошадь. Незнакомец ловко вскочил на неё, бросил мальчику монету и, жестом попрощавшись с хозяином, поехал сначала шагом, а затем рысью.
Сан-Режан, рассчитавшись с хозяином, хотел было сесть в кабриолет, как вдруг тот, потянув его за полу, тихо шепнул ему
