Гойда - Джек Гельб
Убийца вытер клинок об одежду князя и спрятал оружие в рукав. Никто не видел его лица под чёрным капюшоном, опущенным до самых глаз, а если бы кто и видел широкое лицо с неподвижными угрюмыми бровями, то ни за что бы не сознался. Чёрная фигура сошла с паперти, оставив тело князя прямо на пороге церкви, и исчезла в проулках московских дворов.
В тот же день под расписными сводами зала, ещё не остывшего от праздного веселья, царь восседал на троне, слушая своего приближённого, подперев рукой лицо.
– Хворостинин передал ваши речи и дары, государь, – доложил с поклоном мужчина в скромном облачении. – Басмановы вскоре прибудут в Слободу.
Мужчина говорил гудящим басом. По его раскрасневшемуся лицу казалось, что он только вернулся с мороза. Густые тёмно-русые волосы нависали над узкими глазами.
– А князь Репнин? – спросил царь, не давая договорить.
– Отделан, – коротко кивнул мужчина. – На пороге церкви.
Государь тяжело вздохнул, прикрыв глаза.
– Отдайте сорок рублей на помин души, – он отмахнулся медленным жестом.
Слуга удалился с поклоном, оставив государя наедине со своими тяжёлыми мыслями, которые не оставляли ни днём ни ночью.
* * *
Когда опускалась тьма, в каждом шорохе слышался заговорщицкий шёпот. Под холодным мерцанием далёких северных звёзд Иоанн лежал в своих покоях, не в силах совладать с теми страхами, что наполняли его сердце. Виски наливались тяжестью, тело ломило от усталости, но глаза, утомлённые в дневных трудах, не смыкались. Царь в немощном исступлении пялился на своды своей опочивальни в тревожном ожидании и трепетной надежде, когда же наконец придёт долгожданный покой.
Как и раньше, за порогом виднелись тени – полоса света, пробивающаяся под массивной дверью на тяжёлых стальных петлях, дрожала и прерывалась, точно прямо сейчас кто-то выжидает за дверью. Слышались голоса людей, которые говорили украдкой, тихо, монотонно бормоча что-то, скрываясь за дверьми. Стражники, денно и нощно сторожившие покои царя, божились, что нет никого у царских покоев. Это лишь сильнее смущало государя. Теперь он понимал, что эти тени охотятся лишь за его душой.
– Прочь! – сквозь зубы скрипел царь, бормоча на грани помешательства, но тени не исчезали, и голоса всё обсуждали, как бы извести матерь наследника престола, а уж с дитём-то совладать сумеют.
Когда-то царь полагался на оружие, выкованное из стали, и даже в собственных покоях всегда был готов вцепиться в рукоять ножа или меча. Однако ночь за ночью он слышал голоса людей, давно отдавших свою душу Богу или дьяволу. Эти голоса шептались о кончине матери Иоанна, о том, как сгубить юного наследника престола русского. Когда маленький царевич, запуганный криками и руганью бояр, прятался по углам собственного дома, своей спальни, эти голоса преследовали его громовым басом тогда и слышатся сейчас в отголосках ночных теней. Теперь же Иоанн знал, что это не люди и тела их не из плоти, и оттого кровь стыла в жилах, когда он, просыпаясь посреди ночи, слышал эти голоса, что призывали его, будили, подбирались к нему так близко, что их холодное дыхание касалось его кожи. Эти бесы шептали о тех грехах, которые государь взял на свою душу, неся свой крест. Лишь под конец ночи выдавались несколько часов поверхностного чуткого сна, когда тело изнурялось тревогой и душевными метаниями настолько, что даровало Иоанну пребывать в небытии, прежде чем встретить новый день.
Солнце уже поднялось, и свежий снег искрился под копытами резвых лошадей, что неслись вперёд. Всадники мчались в Александровскую слободу, протаптывая следы на дороге. То, с какой расторопностью привратники бросились отворять огромные ворота, едва заметив их вдали, говорило о том, насколько желанны эти гости. Лошадь Алексея Басманова стала сбавлять шаг за воротами, и всадник спешился, оглядываясь вокруг, в то время как его сын спрыгнул с лошади едва ли не на полном ходу. К гостям тотчас же подбежали конюхи, принимая поводья и хлысты.
– Как думаешь, управятся? – спросил Фёдор, со снисходительной насмешкой глядя вслед конюхам.
Алексей поднял взгляд на крыльцо, где их ожидала величественная фигура в одеянии цвета густой крови. Плечи и лицо царя скрывались в холодной тени. В руке он держал длинный резной посох с острым набалдашником. Золотые узоры поблёскивали там, где длинная шуба была открыта лучам солнца. Царь медленно вышел полностью на свет. Глубокие морщины на лбу чуть разгладились, когда он устремил тяжёлый взгляд глубоких глаз, которые сейчас казались чёрными. Сперва царь взглянул на Алексея, кратко улыбнувшись своему верному слуге и другу. Ещё не спустившись во двор, государь перевёл взгляд на сына Алексея.
Фёдор стоял без шапки, и его густые волосы растрепались от езды и закрывали лицо. Ясным, твёрдым взором он ответил на пытливый взгляд тёмных глаз. Для того чтобы удивить государя, хватило, чтобы новый слуга был способен вынести царский взгляд.
На мгновение у Иоанна точно пробудилось какое-то снисходительное любопытство – юноша в худшем случае просто глупец, не познавший ещё, как должно смотреть на самодержца. Ростом государь был выше Алексея, и это при том что Басманова-старшего другие воеводы и вовсе считали богатырём. Едва царь спустился, Алексей тотчас же принял его руку, унизанную крупными перстнями, и припал к ней губами, после чего они обнялись, точно не были один на службе другого. Затем Иоанн безмолвно обернулся на Фёдора.
Когда царь протянул юноше свою руку, тот мягко взял её, осторожно поцеловал перстни и, прежде чем отстраниться и выпрямиться, пару мгновений вглядывался в переливы света в драгоценных камнях.
– Значит, вот каков первенец-то твой? – спросил Иоанн, оценивающе рассматривая Фёдора с ног до головы.
Алексей усмехнулся в бороду себе под нос, да ничего и не ответил – лишь пожал плечами.
– Как звать, говоришь?
– Фёдор, – ответил юноша, хотя царь явно обращался к его отцу, и Алексей уже было открыл рот, чтобы ответить государю.
Иоанн на мгновение замер, и лицо его озарилось удивлением. Он вновь перевёл свой взгляд на юношу, после жестом велел и отцу и сыну следовать за ним. Не успели они дойти до половины лестницы, раздалось громкое лошадиное ржание. Фёдор вздохнул и с лёгкой усмешкой развернулся обратно.
– Говорил же, куда им совладать с ними? – пробубнил себе под нос юноша, направляясь к конюшне.
Конюхи тем временем пытались усмирить дикий нрав разгорячённой лошади, но животное бесилось, точно сорвалось с цепи. Её тяжёлые копыта бились в воздухе, чуть не задевая испуганных холопов. Фёдор еле заметным жестом разрешил конюху отойти, затем взял у него
