Сашка - Владимир Зюкин
– Убери! Надо будет, зайду – тогда расплатишься, – отмахнулась от неё Агафья Кирилловна.
К полудню зашло за облака солнце. Домой, с книгою в руке, пришла Анна.
– Где пропадала? – спросила мать.
– В библиотеке.
– Отца не встретила?
– С дядей Ефимом у сарая стоят, дядя Ефим сманивает его за водкой.
– Не пойдёт. Послушай, голуба, штору подшей, она на столе в кухне, потом почитаешь. Малых не разбуди.
Сев на скамью, Анна подшила штору и открыла, как видно, увлекательную книгу: уткнулась в страницы.
– Анюта! – крикнула, высунув в окно голову, Ксения. – Корова в огороде!
Анна потянула штору, которую стащила со скамьи корова. Подняв прут, она погнала корову к сараю. Выполз на крыльцо Вовка и подразнил рогатую: «му-му-му».
К вечеру полил дождь. Агафья Кирилловна, перекрестившись, собралась на дойку. Но ввалился в избу дед Семён и заорал:
– Бесово бабьё, загубили корову!
Дальше – мат… Агафья Кирилловна крикнула:
– Пёс паршивый, в дому так лаешься!
– У-у-у, – продолжал орать Семён, – погубили… резать надо!
– Возьми лампу, посмотрим, – оборвала его старуха.
Семён, послушавшись, отправился в кладовку, за лампой. Корова лежала в сарае, дрыгая ногами.
– Старая, подай топор. Господи благослови… Держи за рога! Кому столько мяса надо? Вам бы рубить головёшки…
Взмахнул топором.
– Окаянный, до хребта перерубил… – заворчала на мужа Агафья Кирилловна.
Кровь, забулькав, потекла в ведро. До ночи провозились старики, пока тушу не прикрепили к балке. Усталые, руки плохо отмыв от крови, легли старые на полу, в кухне, постелив старый полушубок.
Утром Вовка приполз в кухню. Посмотрев на лежащих стариков, подкатился к Анне, потеребил её. Девушка, открыв глаза, улыбнулась.
– На полу деда с бабой… – коверкая слова, малый показал в сторону кухни.
Анна взвизгнула, увидев топор, окровавленный, и родителей, лежащих на полу. Вовка, испугавшись, ударился об пол задом. Прибежала в кухню Ксения. А вскоре малыш смотрел на взрослых, которые смеялись, пальцем тыча на топор.
– Кто же загубил корову? – отсмеявшись, Семён спросил. – Ничего, на рынке скажут, чем кормили… – Насупился.
На крыльце он пососал цигарку, потом говядину сложил на старую тележку.
В полдень пришла с рынка Анна. Глаза – как смородины в брусничном соку.
– Ревела? – спросила мать.
– Корову я погубила…
– Как это? – руки развела Агафья Кирилловна.
– В желудке иголку нашли.
Мать закричала было на дочку, но, посмотрев ей в глаза, одно сказала:
– В библиотеке лучше бы посидела.
Вздохнув, добавила:
– Не реви… говядину продадим, перебьёмся зиму, к весне тёлку купим. Жалко, детки всю зиму без молока будут…
Скрипнула калитка, показалась почтальонка, на ходу доставая конверт из сумки.
– Ах ты, письмо! – заволновалась бабка. – От кого?
Анна взглянула на обратный адрес:
– От Васьки.
Сев на крыльцо и всхлипывая, она принялась читать. Василий сообщал, что учится на курсах механиков корабля, что подал заявление в В.К.П.Б., и что скучает по родным.
8
Девять писем Виктор отправил жене, а от неё получил лишь одно. Сержант Пестиков, мясистый, с конопатой мордой, съехидничал – мол, не стоит тревожить письмами молоденькую женщину.
– Попадёшь под руку! – вспылил Виктор.
– Ладно, ладно, нельзя пошутить… Кстати, ты ведь едешь скоро домой: тебе светит отпуск, – сказал Пестиков с неприкрытой завистью в голосе.
– С чего взял?
– Комбат комиссару говорил, а я подслушал. По правде, отпуск ты заслужил: и самбист, и стихи в армейской газете печатаешь, и детишками обзавёлся.
– Дорогой Пестиков! – Виктор сжал руку сослуживцу. – Пойми, Пестик, второй сын растёт, второй! Глянь, – Он извлёк из кармашка гимнастёрки крохотное фото, – вылитый я!
Но Пестиков смотрел в сторону, туда, где дневальный солдат козырял капитану Муслееву, вошедшему в казарму. Вскочив, сержанты отдали честь. Капитан – плечистый, стройный, в форме, кубики на воротничках. Глянув на тонкие черты лица командира, Виктор подумал: «Такой если подмигнёт Ксении, она не устоит…".
– А что, друзья, присмирели, не спорите как всегда? – спросил, усмехнувшись, Муслеев. – Всё же, пока не подрались, одного из вас стоит отправить в отпуск дней, скажем, на двенадцать. Посмотрел на Виктора. – Тебя, например. Так что, отправляйся, служивый. Отпуск твой с первого. Это, как понимаешь, уже без шуток. Кстати, советую не терять время.
Капитан ушёл. Пестиков отвязался от Виктора, который, листая газету, в мыслях прокрутил время отпуска. «Если попутки не будет, дойду пешком до вокзала, всего двадцать два километра, – размышлял. – Отпуск – удача: обстановка натянутая, фашисты в Польше. Отпустили, ясно, к детишкам. Но время нельзя терять, капитан предупредил не зря, отпуск могут отменить».
У казармы гул машины.
– Ерёмин! – голос снаружи.
Виктор выбежал. У дверей «бобик», в кабине Муслеев:
– Газетами, слышал, балуешься? Чудак. Дуй за чемоданом! Еду в город, так что до вокзала довезу.
– Сегодня тридцатое, а отпуск с первого… – возразил Виктор, впрочем, готовый бежать за чемоданом.
– Раз говорю, значит можно, – отчеканил капитан.
«Бобик» мчался по просёлку, круто обогнул рощу. Виктор почувствовал прилив сил. «Занесёт в кювет, вытащу машину на плечах», – подумал, а вслух сказал:
– Быстро едем, можем разбиться, товарищ капитан.
– Разбиться? – усмехнулся офицер. – Неужели боишься?
– Конечно, ведь домой еду. Можно спросить вас, товарищ капитан? Жизнь у вас, думается, была спокойной: не срываетесь, шутите?
– Молод ещё, чтобы людей понимать, хоть и двух детей нажил; у меня, кстати, тоже сынок и дочка.
– Наверное, жена красавица? – спросил Виктор.
– Впервые слышу, чтобы у офицера солдат про жену расспрашивал, – пошутил Муслеев.
– Извините, я к слову спросил.
– Понимаю, – улыбнулся дружески капитан.
9
Вечерело; террикон осветили лампы. Вот вдоль них покатилась, похожая издали на чёрного жука, вагонетка; наверху опрокинулась, ссыпая породу, и побежала вниз. За рощею послышалось пенье девушек. Юность щедра на песни!
На крыльцо села Ксения: «И мне бы к девушкам… Рано обабилась. Эх, вертеть бы молодым головы. Неужели промчалась жизнь? Пойте, девчата, пойте!» – прошептала.
– С кем разговариваешь? – спросила, высунув голову в окно, Анна.
– Ни с кем! – отрезала Ксения. – Куда нарядилась?
Анна усмехнулась:
– Сама знаешь – на танцы.
У Ксении проползла тень по лицу. Приметив это, Анна предложила:
– Пойдём со мной?
– Смеёшься…
Пахнул ветерок, ему подобно, мелькнула Анна мимо Ксении. О, Ксения красавица! Ветерок шевельнул волосы ей. Вдруг чья-то ладонь легла на её плечо.
– Что за шутки! – отстранилась Ксения.
– Привет, – шепнул элегантно одетый парень.
– Саша! – ахнула Ксения. – Тихо подобрался… Отойдём, а то увидят…
Они вышли за калитку, вступили в тень; не спеша, направились в сторону от домов. Парень обнял её.
– Зачем явился, не хватает девок? – спросила она раздражённо.
– К тебе тянет.
– А к Нестеровой? Парни в очереди к ней, и ты… – Обида в голосе.
– Слушай сплетни… – прижал её к себе. – По тебе скучал, правда. И ты, я уверен, скучала…
– А мне некогда скучать: дети дома, муж пишет. Он осуждать меня вправе, – вздохнула Ксения. – Эх, мужики… Не понимаете, почему женщины изменяют вам, красавцам.
– Зря себя мучаешь, – ответил парень, – со мной ты законно изменяешь, ведь я первая твоя любовь…
Заглянул в глаза ей. Она отвернула голову:
– Ко мне тянет? А что у нас? Похоть, и только. С Нестеровой не так? Она, по-моему, моложе меня.
– Опять ты… Понимаю, злишься, что к тебе долго не приходил. Так ведь замечать
