Салават-батыр (СИ) - Хамматов Яныбай Хамматович
Так получилось, что многострадальный роман о Салавате стал самым последним прижизненным изданием писателя. Автор успел лишь подержать в руках сигнальный экземпляр книги и перелистать ее. Перечитать свой роман ему уже не довелось.
Земная жизнь Яныбая Хамматова оборвалась в конце сентября 2000 года, ровно через двести лет после кончины его героя — Салавата-батыра…
Гузэль ХАММАТОВАЧасть I
Обхожу я башкирский рай, А душа парит, в небо взмыв. Слышу я, как поет курай, Пробуждая в сердце мотив. Ш. Бабич I
Есть ли еще на земле места прекраснее и восхитительнее Урала? Особенно на исходе весны, когда ожившая под приветливыми солнечными лучами земля сплошь покрыта нежной зеленью. Хрустит под ногами свежая сочная трава. Настоянный на ароматах молодой листвы и разнотравья воздух пьянит, волнует сердце, пробуждает в душе радужные мечтанья.
Сызмальства знает и почитает Салават все, что растет на этой благодатной земле. Он узнает по запаху любую былинку. И звуки, нарушающие утреннюю тишину, ему тоже хорошо знакомы. То блеют где-то невдалеке дикие козы, лопочут в зарослях возле реки зайцы. В ивняке кукует кукушка, трещат сороки, а возле самой тропинки копошатся в траве вездесущие воробьи.
Топот коня, на котором скачет опередивший Салавата отец его Юлай, всполошил суетливых пташек. И вся их шумливая стайка разом взметнула вверх, облепив в тот же миг ветки старой березы. Раздалось возмущенное чириканье.
Очарованный привычными и бесконечно дорогими картинами природы родного края, Салават едет неторопливо, то и дело придерживая коня. Но вот раздается голос отца, успевшего скрыться за перелеском:
— Улым, ты куда подевался? Поспешай!
Юноша встрепенулся и, подпрыгнув в седле, прокричал:
— Ну, коняшка, давай-давай!
Когда он нагнал отца, тот уже выезжал на большак. Салават осадил разогнавшегося скакуна.
— Атай, может, сделаем привал у Юрюзани? — предложил он.
— Никак искупаться захотелось, улым? — сразу же разгадал его намерение Юлай. — Ну что ж, раз такое дело, айда, освежимся, — быстро согласился он, сворачивая вправо.
Спешившись на лугу возле самой реки, отец и сын привязали лошадей к дереву, после чего осторожно вошли и разом окунулись в холодную бодрящую воду. Юлай стал плескаться ближе к берегу, на мелководье, а Салават бросился на середину, где было поглубже. Он резвился, барахтаясь и ныряя под воду. Энергично взмахивая руками, юноша греб против течения, потом переворачивался на спину и, замерев, сплывал вниз. Передохнув таким образом, он рывками двигался обратно. И так несколько раз подряд…
Юлай давно уже сидел на берегу, греясь на солнце и любуясь сыном. И в кого только он такой уродился — ладный, проворный, смекалистый да упорный?! Это ж надо же, даже против такого течения плыть приспособился!..
— Салауат! Слышь, улым? Хватит уже, выходи!
Как ни притягивала мальчишку вода, а ослушаться отца он не посмел.
— Сейчас, атай, я мигом, — крикнул он, ныряя напоследок, и, выплыв, сразу же вышел, отряхиваясь, на берег.
Вскоре отец и сын снова сидели верхом и продолжали прерванный путь.
Приглядываясь ко всему, что встречалось на пути, Салават стал опять понемногу отставать. Ну разве можно равнодушно проехать мимо посвистывающих сусликов, которые застыли возле своих норок, обследуя напряженным взглядом окрестности.
Между тем земля не успела просохнуть после недавнего дождя. Да и на поверхности листьев все еще поблескивают капельки. Порхают с цветка на цветок пестрые бабочки, угрожающе жужжат занятые сбором меда темные мохнатые шмели, а на осине, что стоит одиноко посреди поляны, устроился черноголовый дятел и без устали долбит ее ствол.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})Салават ощутил, как его очарованная душа сливается с природой, а из его растревоженного сердца так и рвется наружу песня восторга:
Ровных нет, ай, да на Урале дорог. А вдоль гор да молодой березняк. Славя в песнях родной уголок, Не могу я насладиться никак…[2]Юлай тем временем успел уже отъехать на довольно почтительное расстояние, как его резвый скакун внезапно приостановился, навостряя уши и притопывая, и вдруг, ни с того ни с сего, мотнул головой и заржал. Сивый конь Салавата ответил ему и тоже встал.
Отец с опаской огляделся по сторонам.
— Видать, неладное почуяли… Давай-ка, улым, проедем в ту сторону, посмотрим, что там, — позвал он сына.
Однако кони заартачились, не желая трогаться с места. Их беспокойное ржание встревожило лошадей, что паслись возле озера. Вожак-жеребец громко фыркнул, выгнул шею, словно гусак, и стал собирать свой косяк. Не подчинившихся его призыву кобыл, мирно пощипывавших вместе с жеребятами траву, он начал подгонять, покусывая некоторых из них за крупы.
— Никак волки в уреме? — предположил Юлай.
— Волки? Да вроде бы не видать…
— Мы-то можем и не увидать, да вот лошади их завсегда чуют. Глянь-ка, как дергаются!
— Верно, нас испугались.
— Да нет. Мы тут ни при чем. Кабы из-за нас, они б давно с места сорвались, не топтались бы на одном месте. Не иначе, как ждут нападения. Вон, смотри, уже приготовились. Скучились вместе, голова к голове, а кулунов[3] посередке оставили. Пускай только попробуют волки напасть, они их задними ногами лягать начнут.
А те все не показывались. Молодняк и окружившие стригунков кобылицы притихли. Один лишь вожак, как и прежде, не находя себе места, беспокойно фыркал и нетерпеливо бил копытами.
Вскоре из лесной чащи показался оседланный конь. Заметив волочащегося за ним человека, одной ногой застрявшего в стремени, Салават вскрикнул:
— Атай, гляди!
Выскочивший им навстречу конь взвизгнул и шарахнулся от испуга в сторону, сбросив на землю окровавленное тело.
Юлай спрыгнул вниз. Подойдя к лежащему, он пощупал пульс и безнадежно махнул рукой.
— Наша помощь ему уже не понадобится, улым. Кончился…
— Знать бы, кто это, — сказал Салават.
— Судя по платью, из заводских башкортов. Его из ружья подстрелили. Пуля почти что в сердце угодила.
— А кто стрелял?
— Какой-нибудь солдат, кто ж еще!
— Яуыз![4] — с дрожью в голосе произнес Салават. — Что плохого сделал этот агай тому солдату?
Юлай не ответил ему. Лошади, сбившиеся в кучу, и те стояли неподвижно, как вкопанные. Но едва вдалеке раздались выстрелы, как они встрепенулись, заржали и тут же устремились всем табуном в степь. Под их копытами тряслась земля.
— Эй, Ход ай, что творится! — воскликнул Юлай. — Не зря лошади переполошились…
Отцовское настроение передалось и Салавату.
— Какие-то люди верхом едут! — заметил он вдруг.
— Где, где?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})— Вон, смотри, с той стороны…
Приглядевшись к всадникам, Юлай побледнел.
— Так и есть, солдаты!..
— Чего им тут надо?
— Откуда мне знать, улым.
Отряд быстро приближался. Мчавшийся впереди унтер-офицер, едва не наскочив на Юлая, резко осадил взмыленную лошадь и, надрывая глотку, заорал:
— Кто такие?!
— Я — старшина Шайтан-Кудейской волости, — с достоинством представился Юлай, стараясь казаться спокойным.
