Сергей Махов - Майдан по-парижски

А что же в этот момент творилось во Фландрии? 27 тысяч ветеранов Пармы были сконцентрированы на побережье, однако в море выйти они не могли — Дюнкерк, Невпорт и Антверпен были блокированы голландским флотом Юстина Нассауского. Здесь следует уточнить одно но: расстояние от Кале до Дюнкерка — 20 миль или 38 километров.

То есть города эти расположены очень близко. Естественно, что Медина-Сидония сразу же связался с Фарнезе, прося его морем переправить войска на корабли Армады. Герцог Пармский, ссылаясь на голландскую блокаду и «текущие как решето» плоскодонные суда, отказался. Тогда дон Алонсо предложил фламандским терциям проделать марш-бросок к Кале и погрузиться на суда здесь, на французской территории. Конечно — это было нарушением французского суверенитета, но как мы уже говорили, мэр Кале был членом Католической Лиги, поддерживаемой испанцами, так что этот план при должной сноровке и дипломатических усилиях вполне мог быть исполнен. Однако и тут Фарнезе отказался. В свою очередь Парма предложил Медине-Сидонии атаковать голландский флот у Дюнкерка и отогнать его, после чего десантные суда ветеранов соединятся с Армадой. Дону Алонсо и его штабу было понятно, что это плохо прикрытая провокация. Самые сильные корабли Армады имели большую осадку, тогда как голландские боевые галеоны были мелкосидящими и вполне могли воспользоваться мелководьями. То есть воспользоваться у Дюнкерка превосходством хорошо вооруженных океанских кораблей Кастильской и Португальской Армад не было возможности, а пускать в бой забары и пинасы, уступающие в численности и вооружении эскадре Нассауского — форменное безумие.

К тому же атаковать голландский флот, имея в тылу англичан, причем превосходящих испанцев в численности, было подобно смертоубийству — даже если бы Медине-Сидонии и удалось бы прорваться сквозь заслоны «морских гезов» на рейд Дюнкерка, выйти обратно уже не получилось бы. Если сюда добавить проблемы с боеприпасами на кораблях Армады — понятно, что уже на этой стадии план высадки в Англии рухнул.

Ну а 7 августа была атака брандерами и Гравелин.

Во время сражения при Гравелине произошел анекдотический случай, который показал, как низко ценят и испанцы и англичане суверенитет французов. Во время боя командующий испанским галеасом "Сан-Лоренсо" Уго де Монкада из-за поломки руля был вынужден направить корабль во французский порт Кале. Но на подходе к гавани сильная волна снесла корабль на мель. На борту "Сан-Лоренсо" находилось большое количество золота и серебряной посуды. Позабыв о выработанной накануне диспозиции, адмирал флота Англии лорд Говард пустил моряков своей эскадры на "промысел" испанских сокровищ. Двести английских "джентльменов удачи" вскарабкались на борт галеаса и начался лихорадочный грабеж. В это время командир гарнизона Кале мсье Гурдан отрядил своего племянника поздравить победителей с успехом, заверить их в том, что он охотно уступает им завоеванную добычу, но одновременно напомнил, что сам корабль с находящимся на нем вооружением потерпел крушение на французском берегу. Таким образом, судно оказалось в его, губернатора, юрисдикции. Капитан английского судна Ричард Томсон учтиво передал поклон губернатору и вернулся к грабежу. "При этом англичане грубо обыскали прибывших французов и сорвали с них кольца и украшения".

Это была полновесная пощечина тем, кто считал, что после майдана Украина — цэ Эуропа Католическая Лига и ее последователи пользуются хоть каким-то уважением в мире.

Ну а 9 августа в Париж с частным визитом приехал Байден въехал испанский посол Мендоса. 12-го он прибыл в Блуа для встречи с Генрихом Валуа, где добрый старый Генрике (все-таки актер он был от бога) как бы немного извиняясь посочувствовал испанцам: "Такой разгром, боже мой, такой разгром!" Мендоса напыщено скривил губу перед этим гребаным геем и сказал, что по его данным Армада разбила весь английский флот и первые испанцы уже высадились в Англии, в ответ Генрих просто предъявил ему 150 турков-гребцов, уцелевших после крушения галеаса "Сан-Лоренцо" (спасибо умнице Эпернону, который смог припугнуть Мелона и оперативно отправил пленных королю), и улыбаясь оставил остолбеневшего посла наедине с ними.

Посла немного заело и он произнес:

«Эти люди принадлежат мне, поскольку они подданные католического короля».

«Отнюдь, – ответил Генрих. – Они подданные Господа Бога. Они были пленниками вашего короля, но, ступив на землю Франции, обрели свободу».

Разгром Армады развязал Генриху III руки — он сразу же отправил всех навязанных Соглашением о Союзе министров в отставку, а королеву-мать, старую Екатерину Медичи, которая предала всех своих сыновей и уже готовилась предать последнего в пользу де Гиза, посадил под домашний арест. 

3

Перед тем как продолжим, давайте сделаем еще одно лирическое отступление.

В прошлых постах многие начали мне высказывать, что рассказывая об исторических событиях не стоит трогать современные события на Украине. Извините, друзья мои, с этим я согласиться не могу. Нет, конечно, можно занять позу страуса с головой в песке, но я хочу вам показать только одно — все бунты, все революции, все мятежи похожи один на другой как две капли воды. Несмотря на то, что раньше бегали с пиками и алебардами, а сейчас с автоматами и сотовыми телефонами. Человеческая природа неизменна, неизменны и причины этих революций, и люди, ими руководящие.

Вот давайте посмотрим чуть назад — в 1560-е годы, когда формировалась Лига и когда протестанты стали значительной силой в славном королевстве Франция.

Опять цитата, опять из Эрланже "Генрих Третий. Последний из Валуа", книга, которую я НАСТОЙЧИВО рекомендую почитать на досуге всем, благо, на русском языке это на мой взгляд одно из лучших отражений той эпохи. "Во главе протестантов, готовых ради веры на любые жертвы, строго следующих библейскому идеалу, стояли распутные, честолюбивые руководители, не гнушавшиеся взятками.

Католики же, исполненные решимости пожертвовать своим спокойствием, деньгами и детьми ради защиты веры, обожествляли компанию авантюристов, для которых ортодоксия была чем-то вроде предвыборного трамплина. Таким образом, религиозные страсти служили сугубо земным интересам. Под их предлогом наследники феодализма вступали в спор с центральной властью, в спор, который после времен Франциска I вообще считался исчерпанным."

Вам это ничего не напоминает, а?

Вроде бы я не произнес никаких фамилий, но лично у меня картинка с телевизора за последние месяцы и дни сразу перед глазами. А у вас?

Проблема революций и гражданских войн в том, что нормальных, думающих людей как по мановению волшебной палочки становится исчезающе мало. Подлецов же и проходимцев, прикрывающихся революционными и контрреволюционными лозунгами — много.

По крайней мере во Франции 1560-х из политиков я знаю только одного нормального человека — это Екатерина Медичи. Опять-таки не называю никаких фамилий, но на кого опереться реальному политику, который окружен двумя здоровыми, смертельно враждующими группировками?

Сначала Екатерина попробовала сделать ставку на протестантов.

Что происходит? Естественно недовольный герцог де Гиз открывает границу испанским войскам (минус какие-то территории Франции — сразу проносится в мозгу), а в ответ протестанты просто сдают англичанам Гавр, где высаживается Габриэль де Монтгомери (на минуточку, пусть и невольный — но убийца мужа Екатерины Медичи Генриха II) с 2000 английских солдат.

То есть эти крысы ради своих личных амбиций готовы отдать Кемска волость кучу территорий страны иностранцам! Вопрос — риторический, конечно же — как можно полагаться на какую-то из таких партий?

И что же дальше? Екатерина Медичи написала Елизавете от имени своего сына Карла IX, что, поскольку Елизавета утверждала, будто ее войска вторглись во Францию, чтобы защитить короля от тирании де Гизов, то теперь, когда де Гизы удалились из Парижа и война во Франции кончилась, она должна отозвать свои войска из Гавра. Елизавета ответила французскому послу, что вернет Гавр только в обмен на Кале.

То есть придя вроде как на помощь протестантам, англичане просто прихватили себе один город. Но вскоре в осажденном французскими войсками Гавре началась чума, и Елизавета, дабы сделать хорошую мину при плохой игре,"согласилась начать переговоры, ибо жизнь даже одного английского солдата мне гораздо дороже любого неприятельского города". Зная эту рыжую бестию — верится с трудом.