Александр Антонов - Монарх от Бога
Молчаливый строй воинов, застывшие горожане, убитый горем тесть, который подошёл к императору у ворот, - всё это вместе взятое отозвалось в душе Льва Мудрого щемящей болью. Он понял, что его встречают траурным молчанием потому, что он потерял свою супругу. Увидев Астерия, император спешился. Страдания отца Кириены передались и ему, он почувствовал сердечную боль, на глаза навернулись слезы. А сказанное премьер-министром: «Прости, Божественный, что не уберегли императрицу», - побудило Льва Мудрого обнять Астерия и застыть вместе с ним в горестном молчании. Наконец император спросил тестя:
- Что же случилось с моей супругой? - Он взял Астерия под руку, и они вошли в городские ворота. - Расскажи, ничего не утаивая.
- Да, Божественный, так и расскажу. Истомлённая ожиданием тебя, на той неделе она вышла в парк и на скамье задремала. В это время прилетел ядовитый лесной клещ, сел ей на шею, прополз под воротник и впился в сонную артерию. Клеща извлекли медики, но Кириена так и не пришла в себя. Её принесли во дворец. Медики пытались спасти её, как-то пробудить к жизни, но им это не удалось.
- Чудовищно! - с болью отозвался Лев Мудрый. - Я хочу увидеть Кириену. Где она?
- Она лежит в раке, наполненной льдом. Рака стоит в Святой Софии. Святители ждут тебя.
Молча, сопровождаемые придворными и воинами, при свете факелов, император и премьер-министр направились в храм Святой Софии. Они миновали аристократический проспект Ниттакий, вышли на большую площадь Атмендан, заполненную горожанами, и, подойдя к храму Святой Софии, вошли в него. Внутри он был освещён сотнями свечей и лампад. Кроме священнослужителей, семьи и близких Астерия, в храме никого не было.
Мраморная рака с покойной стояла на амвоне близ алтаря. Лев Мудрый, подходя к раке, почувствовал слабость в ногах, щемило сердце. В душе у него уже не было обиды на то, что супруга не принесла ему наследника. Ведь могло быть и так, что Господь не дал ему чадородной силы. Кириена же была достойной женой, ласковой, нежной, жизнерадостной. Лев Мудрый подошёл к раке, глянул на Кириену и не заметил, как у него потекли слезы. Она лежала перед ним как живая. На её щеках рдела лёгкая печать румянца, как будто Кириена только что бегала, прилегла и уснула. Император склонился к ней, поцеловал в лоб и припал головой к груди. Сколько он пробыл в таком состоянии, ему было неведомо. Он пришёл в себя, когда на его спину легла чья-то рука. Лев Мудрый поднял голову и увидел рядом с собой патриарха Николая Мистика.
- Сын мой, уже скоро рассвет. Верю, что твои страдания безмерны. Пройдём к образу Святой Софии и облегчим душевную боль молитвой.
Несколько лет назад Николай был одним из крупных сановников при императоре, служил тайным советником. За свою прозорливость, за мудрые и полезные советы, за умение распознавать внутренний мир любого скрытного человека он был прозван Мистиком. Это прозвище так и осталось при нём даже тогда, когда он благодаря Льву Мудрому получил сан патриарха Византии.
Молитва облегчила страдания императора. Окончив её, он сказал:
- Спасибо, святейший. Господь помогает мне…
После похорон императрицы Кириены Лев Мудрый долго вёл замкнутый образ жизни, поручив все свои дела придворным сановникам и Сенату. Но события, происходящие в огромной империи и за её рубежами, требовали его властного ока и заботы. Однако и здесь его преследовал злой рок. На острове Сицилия в эти годы были потеряны последние владения Византии. Их захватили критские корсары. Князь Даман Тирский разграбил в 896 году город Димитриаду. Через полтора года рыцари Льва Трипольского заняли остров Самос, напали на город Лемнос, осадили Фессалонику. Император не успевал посылать свои войска на отпор внешних врагов, проникающих в пределы империи в разных фермах - провинциях. Жизнь вдовца постепенно превратила Льва Мудрого в деспота. Он пристрастился к хмельному, и вместе с тем его не покидала жажда добыть наследника. Поправ свой же закон о запрещении вступать в третий брак, он испросил позволения патриарха Николая на новое супружество.
Патриарх помолился Богу и отозвался на просьбу:
- Я понимаю твоё желание, сын мой, и церковь разрешает тебе избавиться от вдовства.
- Как бы я жил без тебя, святейший! Ты милосерден без меры.
Этот разговор состоялся накануне отплытия императора в Македонию, на родину предков. Он уплывал на пяти военных дромонах[8] и намеревался посетить прежде всего приморский городок Солунь. Его влекла в Солунь память. Лет пять назад он отдыхал у епарха - градоначальника - Солуни и увидел в его семье отроковицу. Это была старшая дочь епарха Стратиона. Тогда Божественный подумал, что позовёт её служить во дворец. Теперь он прибыл с другим желанием.
И был в Солуни у Стратиона торжественный обед в честь императора Льва Мудрого, и было долгое любование черноглазой, стройной, с напускной строгостью на юном лице Анисией. А на другой день, перед отъездом вглубь Македонии, император попросил у епарха Стратиона руки его дочери. Получив согласие отца и матери на брак с их дочерью, Лев Мудрый отложил поездку по Македонии. Улыбнувшись, он сказал будущему тестю:
- Мы совершим эту поездку по местам наших предков вместе с моей супругой Анисией.
Так всё и было. Спустя неделю со дня появления Льва Мудрого в Солуни, он венчался с Анисией в мест ном храме. Потом они провели свой медовый месяц в путешествии по Македонии. В эти дни император считал себя счастливым человеком. Земля предков встречала Льва Мудрого и его супругу со всеми почестями. Они побывали в селении Дорищи, где родился отец Льва Мудрого, император Василий Македонянин, и оставались родственники, хотя и дальние. В память о своём пребывании Лев Мудрый заложил в селении храм и оставил деньги на его возведение. Вернувшись в Солунь, император написал указ о присвоении епарху Стратиону звания генерала и в три раза увеличил ему денежное содержание. Он тепло простился с родителями Анисии и с молодой, полной радости жизни супругой уплыл в Константинополь.
Нельзя сказать, что юную императрицу приняли в Магнавре с распростёртыми объятиями. Все придворные - и дамы и мужчины - были с нею почтительны, но Анисия видела за внешним проявлением благородства холодный блеск в глазах, особенно у дам. Анисия была достаточно умна, чтобы понять истоки скрытой неприязни придворных: у многих из них были дочери-невесты. Завидуя императрице, дамы прозвали её македонской пастушкой. Но стойкая по нраву Анисия не знала, что такое нервы, и потому не замечала проявлений неприязни.
Незаметно пролетело десять месяцев супружества. А чуть раньше, на шестом месяце семейной жизни, Анисия понесла. И теперь каждый вечер, перед тем как лечь спать, император спрашивал:
- Голубушка, кого ты носишь под сердцем?
- Того, кого ты ждёшь, Божественный, - отвечала Анисия.
- Я всю жизнь буду молиться Всевышнему за этот дар.
- Ты не одинок. Будем молиться вместе.
Но злой рок царствовал над Львом Мудрым и вскоре дал о себе знать. Ранней осенью на константинопольском гипподроме наступало время конных скачек. Это была пора непрерывных праздников для горожан. Десятки тысяч любителей захватывающих зрелищ заполняли трибуны гипподрома, делали ставки на любимых лошадей. Случалось, устраивались массовые потасовки и в дело вступали полицейские с кнутами. В эту же пору на торг, где продавали скот, арабы и хазары приводили на продажу своих скакунов, а после удачной торговли валом валили на гипподром, занимали лучшие места. Никто из горожан не связывался с ними, потому что боялись их. Но бесчинства арабов и хазар не прошли для них бесследно. Лев Мудрый внял жалобам своих подданных и повелел епарху Константинополя Форвину запретить вход на гипподром арабам и хазарам.
Вскоре арабы узнали, от кого исходило это запрещение. Они не взбунтовались, а затаились. И прошёл слух, что арабы замышляют покушение на императора. На это Лев Мудрый пообещал изгнать всех арабов из Константинополя.
Стоял благодатный сентябрьский воскресный день. К полудню, как было объявлено, на гипподроме начинались главные скачки лучших скакунов. На них всегда присутствовали сам император и все его сановники, сенаторы. Больше двух тысяч конных и пеших гвардейцев императора следили за порядком на гипподроме и близ него. Льва Мудрого просили пропустить эти скачки. Но любовь к яркому зрелищу была у него сильнее страха. И сохранил влечение к гипподрому Лев Мудрый с той поры, когда его отец участвовал в скачках. Василий в ту пору был конюхом на гипподроме и лучшим умельцем объезжать самых норовистых лошадей. Лев помнил отца могучим и красивым великаном, властителем самых диких жеребцов. Шли годы, отец Льва стал императором, а в его сыне навсегда осталась страсть к посещению скачек.
