Валентин Рыбин - Закаспий; Каспий; Ашхабад; Фунтиков; Красноводск; 26 бакинских комиссаров
Двое вели пострадавшего под руки, остальные шли рядом - охали, вздыхали, призывали на помощь аллаха. Кто-то из самых сообразительных уже успел оказать ему первую помощь. Икра на ноге была располосована ножом, из раны текла кровь. Вероятно, «лекарь» хотел вывести яд змеи, но тщетно. Лицо парня уже сделалось мучнисто-серым, глаза безумно блуждали по сторонам.
- Ведите ко двору Теке-хана! - распорядился Лесовский. - Да побыстрее!
Сам он побежал на подворье и, увидев ханскую пролетку, велел кучеру запрягать. Потребовалось несколько минут, прежде чем повозка выехала со двора. Лесовскому помогал молодой, богатырского телосложения, туркмен в куцем халате - Бяшим.
В поселке Бахар, который лепился на склоне гор и утопал в густой зелени деревьев, инженер отыскал фельдшерский околоток. Фельдшер - штабс-капитан лет сорока пяти, сутулый, с серыми испуганными глазами и рыжей бородкой, осмотрев пациента, сделал укол и, сомкнув веки, опустил голову.
- Жить не будет, смею вам доложить. Слишком поздно обратились за помощью.
Уложив больного на кушетку и поручив его брату милосердия, штабс-капитан повел Лесовского к себе. Квартира фельдшера находилась в этом же бараке, но вход был с противоположной стороны. Там оказался небольшой садик с топчаном. На нем стоял керамический кувшин, обмотанный мокрой тряпкой. Штабс-капитан напоил гостя холодной водой, и, пригласив в комнату, представился.
- Зовут меня Евгений Павлович, фамилия Архангельский, прошу-с, называйте запросто, без всяких стеснений.
Лесовский тоже назвал себя.
Потребовалось еще несколько минут, чтобы уяснить, что оба они москвичи. Архангельский здесь живет с дочерью, поскольку жена умерла в прошлом году, и пришлось дочь Ларису вызвать сюда из Москвы. Дочери двадцать лет - она окончила гимназию, освоила «Ремингтон» - печатает документы у пристава. Но поскольку в Бахаре нет русских учителей, а занятия в русско-туземной школе должны вестись и на русском, то Лариса с успехом обучает грамоте и русских, и туркмен. Лесовский в свою очередь сообщил новому знакомому, что жил в Москве на Второй Мещанской, окончил Земледельческую академию, и вот уже пятый год служит в земских ведомствах - сначала на Кавказе, а теперь вот в Закаспийской области.
Штабс-капитан во время разговора вовсе не проявлял никакого беспокойства о больном, Лесовский же заволновался:
- Евгений Павлович, может, все-таки можно еще что-то сделать. Неровен час - помрет.
- Ну так, милый друг, это и неизбежно, - печально молвил фельдшер. - Я увел вас, чтобы вы не стали свидетелем страшнейших мук и неизбежной гибели этого несчастного. Укус гюрзы - это вам не прыщик, и даже не ножевая рана, которую еще можно зашить. Разве вы не видели, что нога до самого паха посинела? Это следствие змеиного яда, и его тлетворное действие остановить ничем нельзя. Надо считать, что Теке-хан лишился еще одного батрака. Эх-ма, сколько их мрет, этих бездольных!
Штабс-капитан не договорил. Брат милосердия, влетев в комнату, испуганно выпалил:
- Затих, ваше благородие. Подрыгался, помычал и затих. Должно быть, умер!
- Ну, вот так-с, - удрученно произнес фельдшер.- Жизни конец, а делу начало. Пойдемте, надо засвидетельствовать... смерть-с.
Фельдшер вынул из нагрудного кармана парусинового кителя часы, посмотрел на стрелки, защелкнул крышку и зашагал в околоток. Лесовский и брат милосердия последовали за ним. У входа в процедурный кабинет стоял парень-туркмен, приехавший сюда с инженером. Лицо его было бледным, губы нервно кривились.
- Помирал братишка, - выдавил он из себя по-русски.
- Что поделаешь, - отозвался Лесовский и предупредил: - Ты подожди, не уходи никуда.
- Как фамилия умершего? - спросил фельдшер, прикрыв простыней искаженное смертью лицо арестанта.
- Понятия не имею. - Инженер пожал плечами и беспомощно посмотрел на дверь. - Эй, парень! - позвал он туркмена. - Ты не знаешь, как его звали?
- Хамзал его имя, - отозвался туркмен.
- А фамилия как?
- Откуда знаю.
- Ну вот, - заворчал фельдшер. - Документы-то какие-нибудь у умершего, небось, имеются. Не у него, так у Теке-хана. Хочешь не хочешь, а придется Теке-хану впутываться в эту неприятную историю, да и вам тоже, Николай Иваныч. Прежде всего, как свидетелю смерти. И этого парня, который с вами прибыл, впишем. Как твоя фамилия?!
- Ай, не надо меня, - умоляюще попросил туркмен.
- Надо, милок, без этого не обойтись. Всякая смерть оправдания требует. Как тебя зовут, как отца величают - говори.
- Бяшим зовут. Отец - Кара. Значит Бяшим-Кара.
- Где русскому языку научился? - откровенно заинтересовался своим помощником Лесовский.
- Ай, школа не ходил, - смутился Бяшим. - Базар много ездил, там много русских есть. Шкурка ягненкин в базар таскаим, в мастерской отдаем. Там шапка один мастер Яша шьет. Ему шкурка отдаю, у него деньга беру - Теке-хану везу.
- Ну что ж, распрекрасные господа, - вмешался в разговор фельдшер. - Надобно нам еще одну, приставскую, подпись получить. Без нее мертвеца не похоронишь. Следуйте за мной.
Приставство находилось рядом, в кирпичном квадратном доме, с небольшим айваном и садиком. Подымаясь по ступенькам на айван. Лесовский услышал стрекот «Ремингтона», догадался - печатает Лариса - дочь фельдшера. Войдя в помещение следом за штабс-капитаном, он увидел барышню с уложенными венчиком русыми волосами, в простеньком платье.
Сероглазая, с яркими припухлыми губами, с капризной улыбкой, она бросила взгляд на Лесовского, вынула из каретки лист и вновь, более пристально, посмотрела на инженера.
- Ларисочка, беда у нас, - сказал фельдшер. - Султанов у себя?
- Да, папа. А что случилось?
- Пока не спрашивай, потом, - штабс-капитан махнул рукой и вошел к приставу. Через минуту пригласил в кабинет Лесовского.
Войдя, инженер увидел за столом костлявого, в пенсне, с большой лысой головой кавказца в форме подполковника. Пристав любезно предложил посетителям сесть. Лесовский торопливо рассказал о случившемся, упомянув о том, что умерший из заключенных.
- Значит, Теке-хан взялся за очистку и углубление своего кяриза, - то ли спросил, то ли сказал самому себе Султанов. И, приподняв пенсне, вопрошающе посмотрел на Лесовского. - Вероятно, это вы привезли на кяриз заключенных?
- Ну что вы, господин подполковник! Я понятия не имею, каким образом они там оказались, - пояснил инженер. - Если верить хану, то ему способствовал какой-то граф.
- Граф? - Глаза Султанова живо сверкнули. - Это любопытно. Однажды вашего любезного Теке-хана видели в компании с графом Доррером. Может, это он?
- Не знаю, право. - Инженер пожал плечами.
Пристав немного подумал, не спеша прочел заключение о смерти некоего Хамзала и спросил его фамилию. Не добившись ответа на вопрос, сокрушенно развел руками.
- Ну, господа, это уже слишком. Слишком много неясного. Я, пожалуй, сегодня сам отправлюсь к Теке-хану.
- А что делать с мертвецом? Прикажете захоронить? - фельдшер, поднявшись со стула, вопросительно уставился на пристава.
- С похоронами придется подождать, - возразил Султанов с усмешкой. - Отнесите мертвеца покуда в подвал. Надо выяснить, по крайней мере, кому его хоронить. Может быть, найдутся родственники.
В ауле Теке-хана дехкане, уже забыв о происшествии в кяризе, занимались своими обычными делами: женщины доили верблюдиц, мужчины пили чай. Лишь на подворье Теке-хана все еще наблюдалось беспокойство. Женщины, переговариваясь между собой, жалели несчастного курда. Слуги напускали на себя озабоченность, ибо слишком озабоченным выглядел сам Теке-хан. Он то и дело выходил к воротам или посылал кого-нибудь посмотреть, не едет ли из Бахара инженер.
Но прежде чем показалась вдали ханская пролетка, в аул въехал небольшой отряд во главе с подполковником Султановым. Караковый жеребец лихо встал на дыбы возле самых ворот, отчего ханские слуги попятились, а детвора разбежалась в разные стороны. Султанов был в белом шелковом кителе, в фуражке под белым чехлом и таких же перчатках. В руках - стек. Не здороваясь ни с кем, он ударил стеком по голенищу сапога, словно для устрашения, и въехал во двор. Теке-хан сидел на тахте, пил чай, когда гость появился во дворе, нехотя и лениво поднялся.
- Дорогой Султан-бек, как хорошо, что вы навестили меня. Давно вас не видел. Садитесь, выпейте пиалу чая.
Сняв сапоги и помыв руки, Султанов уселся на ковер, сам налил себе в пиалу, сказал, помедлив:
- Жаль, господин полковник, такого хорошего батрака вы потеряли.
- Надеюсь, он жив? - Теке-хан уставился в таинственно поблескивающее пенсне пристава.
- Он умер, - спокойно ответил Султанов. - Умер, так и не отбыв до конца срока тюремного заключения. Мне не удалось выяснить его фамилию и откуда он родом.
- Списки у моего старшего нукера, - быстро нашелся Теке-хан. - Сейчас мы узнаем, кто он.
