Крипалани Кришна - Рабиндранат Тагор
Совершенно очевидно, что на такой основе никакого истинного взаимопонимания не могло возникнуть. Между нациями, как и между отдельными людьми, корысть автоматически закрывает двери взаимопониманию, и тем не менее никогда духовное единство между восточным и западным полушарием не было столь важным для мира и процветания народов, как в XX веке. Необходимость понять и принять ценности, отличные от тех, которые свойственны собственному образу жизни, — вот величайшая духовная проблема, с которой мир столкнулся ныне лицом к лицу. Здесь ничего не сделать компромиссами и стыдливым затушевыванием различий; тем большее значение приобретает окончательный вывод, что истина имеет множество голосов, красота — множество форм и человеческая цивилизация — множество форм проявления.
Тагор вызвал на Западе интерес к настоящей Индии — не загадочной Индии, где когда-то засверкал Свет Азии,[4] не Индии любителей древности, не романтической Индии из книжек о полосатых тиграх и магараджах, об обнаженных отшельниках и заклинателях змей, о благожелательных белых сахибах[5] и их смуглых верных слугах, — но живой Индии, которая вскоре выковала оружие победы и вырвалась из своих цепей. Это был истинный голос цивилизации, которая видела много взлетов и падений, пережила множество превратностей процветания и нищеты, славы и унижения, но никогда не переставала быть собой, которая и в худшие периоды поражений никогда не гасила творческого огня и никогда не прекращала поисков Вечного в периоды самого высшего благоденствия. Этот голос был так же чист, верен и независим, как изречения «Упанишад»,[6] написанные три тысячи лет назад. Его красота была проста, и его мудрость не замутнена пылью веков. Ценности цивилизации, которая видела, как поднимались и гибли империи, возникали и рассыпались в прах многие религии, как люди обожествлялись и божества развенчивались, должны быть отличными от ценностей, которые Запад считает своей интеллектуальной собственностью и, поскольку они имели хождение в течение нескольких веков, называет вечными истинами. Но эти две системы ценностей друг другу не противоречат. Они лишь стимулируют, дополняют друг друга. Каждому есть чему поучиться у другого, и тот, кто дает больше, сам становится мудрее.
1. Семья
Казалось бы, в обществе, где люди всецело привязаны к своей касте на протяжении неисчислимых веков, где случайность рождения определяла положение человека, его обязанности и возможности более строго, чем в рамках любой другой цивилизации, семьи — по крайней мере те, которые обязаны всеми привилегиями своему происхождению, — будут весьма аккуратно сохранять достоверную летопись своей генеалогии. Однако, как это ни странно, очень немногие индийцы, даже из самых культурных семей, могут представить документальные свидетельства своей родословной за несколько поколений. Если мы проследим генеалогию даже такой замечательной фамилии, как Тагоры, мы вскоре потеряемся во мгле легенд и семейных преданий, настолько туманных, что их невозможно отличить от мифов и сказок.
Тем не менее семейные предания нельзя полностью отметать. Изустные рассказы привлекают нас не только тем, что они более красочны, чем история. Они могут скрывать ядро правды, которое история порой игнорирует. Поэтому и бытующие в Бенгалии предания о происхождении Тагоров не лишены интереса.
В VIII–IX веках нашей эры, после длительного периода политической смуты и религиозных распрей, Бенгалия объединилась в могущественное царство, где восторжествовал индуизм.[7] Для того чтобы восстановить чистоту индуистского общества, разрушенного буддийской анархией, и возобновить древние основы кастовой иерархии, с Запада из царства Канаудж были привезены пять брахманов.[8] Потомки этих пяти брахманов, имена которых помнят и по сей день, образовали новую аристократию Бенгалии, существующую и поныне. Потомство их было многочисленным, ибо сейчас число брахманам — легион и все они прослеживают свое происхождение от того или другого из тех пяти пришельцев. Одного из них звали Кшитис, и его сын Бхаттанарайяна считается предком Тагоров.
История полна иронии. Индуисты, гордые своей кастовой иерархией, с упоением разрушали демократическое наследие величайшего представителя своей расы — Будды, но вскоре сами претерпели унижение от чуждого народа и чуждой религии. В конце XII или в начале XIII века Бенгалия подверглась нападению тюрко-афганцев с запада и с течением времени оказалась одной из провинций, управляемой мусульманскими султанами из Дели. Многие индусы были обращены в ислам, одни силой, другие соблазненные перспективой разделить власть с новыми хозяевами. Некий брахман, с авантюристическим складом характера, влюбленный в мусульманскую девушку, был достаточно умен, чтобы, как говорится, убить двух птичек одним камнем. Приняв по собственной воле новую религию, он получил свою возлюбленную и стал влиятельным сановником, правой рукой правителя Джессора, района юго-восточной Бенгалии (ныне в Бангладеш). Его звали Пир Али Хан. Два его доверенных чиновника была братья брахманы Камадев и Джайадев, происходившие по прямой линии от легендарного предка, явившегося из царства Канаудж.
Однажды, как гласит предание, во время праздника Рамазан, когда всякий истинный мусульманин должен поститься в течение дня, Камадев застал Пир Али Хана нюхающим лимон и шутливо заметил: «По нашим религиозным законам нюхать — это почти есть. Так что ты нарушил свой пост».
Пир Али Хан ничего не ответил, но спустя несколько дней пригласил братьев брахманов на концерт во дворце правителя. В комнате по соседству с залом, где гости слушали музыку, был накрыт стол с мусульманскими блюдами, в том числе и из говядины. Когда запахи достигли концертного зала, Пир Али Хан с улыбкой заметил: «Если нюхать — это почти есть, как утверждают ваши религиозные законы, значит, вы отведали запретную пищу и утратили чистоту вашей касты».
В панике индусы поспешно удалились, зажимая носы. Но позорное пятно осталось. С тех пор семья Тагоров, как считается, упала в кастовой иерархии, и поныне брахманы смотрят на нее сверху вниз и называют презрительно «пирали-брахманы».
Положение брахмана в индийском обществе почти полностью зависит от чистоты и святости его касты. Потеряв эту «чистоту», семья брахмана оказывалась в положении изгоев, породниться с ней решался далеко не каждый. Для правоверных индусов того времени — а до известной степени и теперь — не существовало большего позора, чем иметь в доме незамужнюю дочь. Поэтому семья «пирали-брахманов», изгнанная из родных мест, вынуждена была скитаться еще и в поисках мужей для своих дочерей. Нужно было обладать немалой смелостью, чтобы взять в жены дочь из этой семьи. Таким смельчаком оказался некий Джаганнат Кушари — некоторые, впрочем, утверждают, что это не он, а его сын Пурушоттам женился на племяннице злосчастных братьев Камадева и Джайадева, неуместная шутка которых стала причиной несчастий для всего их рода. Случилось это где-то в последней четверти XV века.
Породнившись с заклейменным позором семейством, род Кушари также принял на себя прозванье «пирали». Пурушоттам был известен своей ученостью и благочестием, но даже он оказался вынужден покинуть родные места и поселиться в маленькой деревушке в Джессоре. Его потомок в пятом колене и в двадцать восьмом колене, считая от основателя рода Бхаттанарайаны, был первым среди тех, кого мы ныне называем семейством Тагоров. Звали его Панчанан Кушари.
Несчастья и гонения сделали выходцев из этого рода склонными к неповиновению и риску. Утратив чистоту касты, они утратили и страх, ибо, помимо этого, им мало что было терять. Воздух был напоен духом риска. В стране происходили неслыханные события. Белые люди из-за океана открыли фабрику и торговую факторию на берегах священной реки Ранги. Их называли «нечистыми варварами», но эти «нечистые» обладали такой властью, что даже мусульманские правители считали благоразумным поддерживать с ними хорошие отношения. Панчанан и его дядя Сукхдев по примеру своих предков покинули родной дом в последнем десятилетии XVII века и поселились в деревне под названием Говиндпур на берегу Ганга, невдалеке от английского поселения. Говиндпур (ныне часть разросшегося города Калькутты) был в то время маленькой рыбацкой деревушкой, все обитатели которой принадлежали к низшей касте. И то, что семья брахманов поселилась в их среде, казалось им почти невероятным. Панчанана они стали называть Панчанан Тхакур — Тхакур означает «святой владыка», оказывая тем ему высший знак внимания. Панчанан нашел себе доходное занятие — поставлять провизию на иностранные суда, плывшие по реке. Англичане и прочие иностранцы, которым приходилось вести дела с Панчананом, естественно, решили, как сделало бы большинство иностранцев даже теперь, что Тхакур — прозвище Панчанана или его фамилия. Поэтому они обращались к нему «мистер Тхакур», а поскольку не могли правильно выговаривать незнакомое имя, произносили его как Тагор или Тагур.
