Алиция Липовска - Частная жизнь кардинала Ришелье

- Как тут красиво! - восторженно произнесла она.

Ответом ей была лишь тишина.

- Если я заблудилась, то Анри сам виноват! - громко крикнула она в пространство. Взгляд ее упал на небольшой куст, покрытый белыми душистыми цветами.

- О, padus racemosa Gilib! И еще цветет!

Наклоняясь над кустом черемухи, она не видела, что за ней уже некоторое время ведется наблюдение. Чуть далее, за кустом, была построена небольшая беседка, увитая вьюнком. Возле беседки находилась скамья с высокой спинкой, застеленная ярко-зеленым сукном. На ней восседал Ришелье и, поигрывая тростью с тяжелым позолоченным набалдашником, с усмешкой наблюдал за герцогиней. Рядом с ним сидел седоволосый мужчина с очень бледным лицом.

- А она забавна, мой дорогой Рошфор. Ты слышал, что куст она назвала по латыни?

- Да, монсеньор, я слышал, - произнес бледный господин. - Эта женщина мне напоминает ребенка, которого потеряли няньки и который наслаждается свободой и удивляется, как велик, оказывается, мир.

- Ла Мот повел всех через главную аллею, а герцогиня, судя по всему, пошла боковой тропинкой и первая оказалась тут. Что ж, надо обозначить себя, а то еще она лишится чувств.

Кардинал постучал тростью о скамью. Ядвига вздрогнула и обернулась на шум.

- Ваше Высокопреосвященство! - Приблизившись, она сделала глубокий реверанс, но не поцеловала кардинальский перстень, а выпрямилась и продолжала с детской восторженной непосредственностью: - Такой великолепный сад! Как тут красиво! И черемуха, - она махнула рукой на куст, - она до сих пор цветет! В Жечи Посполитой она цветет только в мае! Я очарована садом! Заворожена им! Сколько редких растений! В куявском поместье моей бабушки было много цветов и деревьев, но они не были подобраны с таким вкусом! И еще… у нас не было фонтанов!

Пока Ядвига переводила дух от выпаленной тирады, с противоположной ее приходу стороны появилась процессия. Дамы все так же чинно шагали, а мужчины продолжали беседу.

- Похоже, ваше исчезновение, сударыня, осталось незамеченным, - с обычной усмешкой сказал кардинал. - Слышу, что вы знаете и латынь. Не зря герцог с таким упоением описывал ваши немалые таланты, коими наделил вас господь, а также личное ваше усердие и терпение умножили их… Так значит, вам понравился сад?

- Я бы осталась здесь навсегда, любезнейший из герцогов! - мечтательно прошептала герцогиня.

- Я бы тоже хотел не покидать его, мадам, - согласился с эти предложением Ришелье. - Но государственные дела… Дела войны и мира - они требуют моего непосредственного участия.

Процессия тем временем уже оказалась перед скамьей. Дамы присели, а затем склонились над кардинальским перстнем. В это время герцог Лианкур посылал гневные взгляды своей супруге.

После приветствия мужчин кардинал, не без помощи бледного Рошфора, поднялся и взмахом руки отправил процессию продолжать прогулку.

Во время прогулки Ришелье беседовал сперва с обеими Куни, потом мадемуазель Витри пела. Далее беседу вел Рошфор. Через полчаса он откланялся и вместе с певичкой ушел в сторону отеля.

Дошел черед до личной беседы с Ядвигой. Вначале герцогиня смущалась и от волнения теряла нить беседы, но Ришелье, с присущим ему тонким умением направлять беседу в нужное ему русло, сумел разговорить женщину. Ядвига начала рассказывать о своей семье, затем о своих познаниях в лекарском искусстве, о любви к растениям и равнодушию к придворной жизни. Тут кардинал начал мягко ей возражать, что придворная жизнь все-таки необходима для супруги герцога и пэра.

Госпожа Лианкур проявила также недюжинные знания в области теологии. Но когда Ришелье спросил ее о том, могла ли бы она дать обеты и пойти в монастырь, полячка строго ответила, что при нынешней малотерпимости церковников к лекарям ей проще жить в лесу, нежели монастыре. Это весьма повеселило кардинала.

Чета Куни повернула влево по дорожке. Ришелье же повернул направо. Герцог последовал за кардиналом и Ядвигой. На небольшой площадке, которую образовывала эта дорожка, стояли два священнослужителя.

Небо, до этого ясное, потемнело. В ветвях деревьев зашумел ветер.

Священники склонились перед Ришелье. Ядвига же слегка заскучала и стала озираться, надеясь найти нечто, достойное взгляда.

Вдруг раздался дружный "ох!". Герцогиня обернулась. Кардинал, сжав руками виски, медленно опускался на колени. На секунду задержавшись в коленопреклоненной позе, он резко упал навзничь. Полячка наклонилась над кардиналом, снимая с плеча холщовую суму. Герцог Лианкур, встретившись взглядом с супругой, подхватил обоих священников под руки и стремительно повлек их в сторону отеля.

- Отцы, мы должны позвать на помощь! - яростно шептал он им. - Я за охраной. А вы за врачами.

Ядвига осторожно капнула настой на бледные губы Ришелье. Затем осторожно с помощью двух палочек приоткрыла губы погруженного в беспамятство, всыпала порошок. Когда она стала отвинчивать крышечку у флакона, то кардинал уже открыл глаза.

- Я рада, что вы, Ваша Светлость, приходите в себя! - произнесла она. - Вот, запейте сей порошок, ваше самоощущение улучшиться настолько, что вы сможете собраться с силами и подняться, - и поднесла к его губам флакон с водой. Кардинал сделал несколько глотков. Восковая бледность лица сменилась легким румянцем. Опершись на руку герцогини и на трость, Ришелье с большим трудом, но и с большим достоинством наконец поднялся.

На площадку уже вбежал Ла Менардье, личный врач кардинала, и герцог Лианкур с Рошфором и двумя офицерами. Ришелье уже, как ни в чем не бывало, принял свой обычный надменно-независимый вид и позволил охране и медику усадить себя на скамью для дальнейших бесед и процедур. Перехватив взгляд кардинала, герцог Лианкур взял супругу за руку, отчего та вздрогнула, и повлек ее с площадки на главную аллею.

- Ты помогла ему, малыш? - спросил Лианкур, уже приближаясь к калитке. - Средство хоть безопасное?

- Полноте, Анри, - обиженно посмотрела на мужа герцогиня, - я не Локуста! А кардиналу стала плохо от перемены погоды. Так что тут особых средств не нужно, главное снять стискивание сосудов.

- Что ж, - произнес герцог задумчиво, - будем надеяться, что это поможет осуществлению нашего плана.

- Расскажи мне о нем больше, чем я теперь знаю, - попросила Ядвига.

- Что рассказать? - Лианкур вздохнул. - Время сейчас тяжелое и для Франции, и для него.

- Это я понимаю, но я должна знать, и чем он живет. Чтобы знать, как продолжать поддерживать твою карьеру.

- Хмм… Чем он живет?… В сущности, он - аскет. Он не отличается ни легкомыслием, ни потаканием своим слабостям. Как видишь, он обладает слабым здоровьем, пребывает в постоянном нервном напряжении и в вечном ожидании опасностей, грозящих людям его положения. Он не знает иного отдыха, кроме коротких прогулок по своему саду, а удовольствие получает преимущественно от анализа ситуации и удачных политических ходов, будь то в масштабе страны или в более крупном европейском контексте.

1.3. Приватная беседа Лианкура

"Стой! Стой! Отвечу пред гордым мужчиной,

Вспомня отцовский обычай:

В голосе вашем привет соловьиный,

В сердце же помысл лисичий!

Страшно! Любви я не верю, робею;

Хитрый обман злонамерен…

Отправив супругу в Париж одну, Лианкур решил остаться еще немного в Рюэле, что бы узнать из первых рук о здоровье Его Высокопреосвященства.

Через час Ситуа, один из врачей Ришелье, разрешил герцогу зайти в спальню кардинала.

Кардинал был бледен, но улыбался.

- Очевидно, я сильно напугал вашу супругу, мой наилюбезнейший герцог! - иронично произнес он.

- О, полноте, ваша светлость! Герцогиню Лианкур этим не испугать. Она, пока мы ехали по дорогам немецких княжеств, столько раз врачевала раненых, принимала роды и даже пыталась спасти охотника, упавшего в медвежью яму на кол, что ваш обморок вряд ли произвел на нее сильное впечатление.

- Значит, мой дорогой друг, как больной я для герцогини не так уж интересен? - съехидничал Ришелье.

Герцог улыбнулся и развел руками.

- Раз вы, ваше высокопреосвященство, так быстро пришли в себя, то значит, не интересны! - Он знал, что мог себе позволить подобную фразу и в подобном тоне. - Вот если бы вы так быстро не пришли в себя, то тогда герцогиня бы вами глубоко заинтересовалась как любопытным медицинским феноменом. Она вожделела бы сложный случай, наипаче теперь, когда она в чужой для себя стороне пытается в наиболее ярком свете предоставить на наш суд свои, бесспорны выдающиеся, достоинства.

Кардинал искренне рассмеялся.

- Я дважды читал ваше письмо, мои хитроумный герцог, о вашей необычной супруге, но мне хотелось бы знать многие подробности ее жизни, раз уж она будет служить мне.

Герцог спрятал усмешку в усы.

"Знакомая фраза, - подумал он, - Ядзя мне говорила то же самое в парке Рюэля".