Валентин Пикуль - Богатство
— Что за бред! — возмутился Соломин. — Они будут с нами воевать, а мы за это, как последние дураки, станем еще и рыбкою их подкармливать…
Секретарь редакции принес адрес-календарь служебных чинов империи и показал загнутую страницу:
— Вот, смотрите сами… Вы устроили Губницкому раскардаш, а он, оказывается, уполномоченный от министерства внутренних дел и самого дальневосточного наместника Алексеева.
— Уполномочен? Ради каких же целей?
— Развития рыбных и зверовых промыслов.
— Точнее — разграбления их!
— Не спорю. Но здесь ясно написано, что Губницкий — один из директоров Камчатского торгово-промыслового общества.
— А я с Камчаткою дел не имею, — ответил Соломин и добавил с ухмылкой:
— С Плеве тоже… избави меня бог!
Надев котелок, взял тросточку, проверил — есть ли в жилетном кармашке зубочистка.
— Пора обедать. Ну их всех к чертовой матери!
«Приамурские ведомости» издавались в Хабаровске — столице Приамурского генерал-губернаторства (а Владивосток был столицею и крепостью Приморья). Жить в Хабаровске никогда не скучно, хотя и трудновато. Сам город удивительно благообразен, весь в зелени рощиц, улицы живописными террасами сбегают к пристаням Амура, красивые павильоны и ажурные мостики украшают променады бульваров. Но зато паршивый лимончик, которому, в Москве и цена-то всего три копейки, в Хабаровске стоит пять рублей — отдай и не греши…
Андрей Петрович обедал на Протодьяконовской улице в ресторане «Боярин», стараясь заказать что-либо подешевле. Это значит: фазан (таежный), рыбка (сахалинская) и винцо (из дикого уссурийского винограда). Тут его перехватил знакомый штабс-капитан из Управления Приамурским краем.
— Хорошо, что я вас встретил, — сказал он. — Его высокопревосходительство спрашивал о вас.
— Не знаете зачем?
— Наверное, намылят, побреют и освежат вежеталем «Сюрприз». Вы навестите Андреева — он у себя в резиденции.
Соломин поднялся вверх по Муравьево-Амурской улице — на взгорье стоял большой кирпичный дом генерал-губернатора края. Звонкие апрельские ручьи неслись по бульварным канавам.
Андреев принял его радушно, начав с некоторой игривостью:
— Не хотите ли побывать в роли восточного сатрапа?
— Упаси бог! Зачем мне это нужно?
— Не отказывайтесь. Я предлагаю вам Камчатку.
Он сообщил редактору, что зимою умер камчатский управитель Ошурков, и если там раньше не было порядка при начальнике, то без начальства люди совсем отбились от рук.
— Кто же правит Камчатским уездом?
— Сотенный… казачий урядник, — как-то стыдливо признался Андреев. — Впрочем, он и сам понимает глупость своего положения. Уездный врач Трушин, считая казака «узурпатором», тоже просится в начальники. Но я запретил доктору вмешиваться в дела, ибо он подвержен запоям и, по слухам, давно и всецело подпал под влияние местных спекулянтов пушниной.
Соломин, хорошо знавший дела края, напомнил Андрееву, что на Камчатке после смерти Ошуркова оставался его помощник — некто, если не изменяет память, Неякин.
— Увы, — отвечал Андреев, — я давно отставил Неякина за открытый грабеж меховой казны. Он еще в прошлую навигацию обязан был предстать перед судом во Владивостоке, но почему-то на материк не выехал… Получается у нас совсем как у Шекспира: «Не все благополучно в королевстве Датском!»
— Не все, — согласился Соломин, кивая…
Он сидел в кресле, ленивый после обеденной сытости; костюм редактора выглядел не ахти как притязательно, Андрей Петрович небрежно смахнул пепел с помятых брюк, слушая разглагольствования генерал-губернатора.
— Камчатка очень редко попадала в надежные и энергичные руки. Как правило, в Петропавловск сбывали все отбросы чиновничества. А у меня к вам, Андрей Петрович, просьба…
— Рад буду исполнить.
— Поезжайте в Петропавловск и в должности тамошнего начальника наложите на Камчатку тяжкую десницу справедливости и благоразумия… Вы там уже бывали?
— Наездами. В командировках.
— Каковы же ваши общие впечатления?
— Да как сказать… — Соломин даже поежился. — Знаете, когда на каждого мужчину приходится всего лишь одна пятнадцатая часть женщины, то нравы далеки от… версальских! Посудите сами: в Петропавловске триста пятьдесят душ, включая грудных младенцев, зато пять кабаков торгуют с утра до ночи — живи и радуйся! Коррупция местных богачей. Грабеж камчадалов и охотников трапперского пошиба. Всюду круговая порука…
— Вот и разберитесь, — сказал генерал-губернатор.
Соломину никак не хотелось бросать теплую редакцию (и ту самую даму, которая недавно появилась в Хабаровске, задев его холостяцкое сердце и растрепав ему нервы, без того уже основательно издерганные служебными невзгодами).
— Вы же мою натуру знаете, — сказал он. — Человек я горячий и, увидев зло, стану его сокрушать.
— Так и крушите, милый вы мой!
— Боюсь, и года не пройдет, как я вернусь с Камчатки, представ перед вами уже со свернутой шеей.
— Быть этого не может, — горячо заверил его Андреев. — Всей властью генерал-губернатора я встану на вашу защиту. — Генерал привлек его к себе и крепко прижал к мундиру, подбитому ватой. — Действуйте, как подскажет вам сердце. Я остановил свой выбор именно на вашей персоне, ибо знаю вас за бескорыстного и делового чиновника…
Соломин пошел к дверям, но задержался:
— У меня деликатный вопрос: в случае появления на Камчатке членов правления Камчатского общества — они должны подчинить меня себе или я сам вправе подчинить их своей юрисдикции?
Вопрос был довольно сложен, и Андреев, кажется, сознательно дал Соломину уклончивый ответ:
— Подчинить этих махинаторов вам не удастся. Но я не думаю, чтобы Губницкий и его коллега, барон фон дер Бригген, возымели дикое желание вмешиваться в ваши внутренние дела…
На улице Андрей Петрович невольно расхохотался: какой-то безвестный и наверняка безграмотный урядник управлял Камчаткою, в пределах которой могло бы свободно уместиться великое королевство Италии или Англии!
Вернувшись в редакцию попрощаться с сотрудниками, Соломин полистал справочник акционерных компаний Российской империи — он догадывался, кто станет его врагом, а врага следует знать. Правление камчатской «обираловки» затаилось в Петербурге на Галерной, в доме ј 49, где некие жуки Гурлянд и Мандель стригли купоны с камчатских рыбаков, трапперов, лесорубов и зверобоев. Основной капитал с имуществом 3 миллиона; стоимость каждой акции 187 рублей с копейками. Близ Петропавловска работает на компанию жирово-туковый заводишко, в Усть-Камчатске тарахтит консервная фабричка, общество торгует и на Командорах.
— Торгует, наверное, воздухом, — подсказал секретарь.
— Спиртом, черт побери! — уточнил Соломин.
Со стороны вокзала истошно взревел локомотив — это из тайги вынесло транссибирский экспресс Париж — Владивосток.
Россия в рекордно короткие сроки, изумив весь мир, недавно закончила тянуть рельсы к берегам Тихого океана:
Колоссальная протяженность пути была как раз под стать народу-исполину. Всего за какие-то десять лет, орудуя исключительно лопатой и тачкой, русские люди свершили титанический трудовой подвиг, и потому слова «Великая Сибирская магистраль» писались тогда с заглавных букв…
Проводить его пришла на вокзал та самая дама, которую он оставлял в Хабаровске (и, кажется, навсегда). При робкой попытке поцеловать ее Соломину пришлось нырять головою под громадный купол гигантской шляпы, поверх которой колыхались искусственные розы, давно и безнадежно облинявшие.
— Прошу тебя, — сказал он растерянно, — если я хоть что-то значу в твоей жизни, пожалуйста, не езди в номера Паршина, где бывает этот… этот адвокат Иоселевич.
И потом всю дорогу ругал себя за эти жалкие слова.
Еще смолоду, претерпев немало жизненных крушений, Соломин приехал на Дальний Восток, едва освещенный слабеньким заревом экономического пробуждения, — край, где тигры выбегали на улицы городов, где каторга была главной колыбелью индустрии, где самыми доступными развлечениями являлись карты и водка, а беглые преступники держали проезжих в страхе божьем. Андрей Петрович быстро выдвинулся из среды искателей наживы и приключений, сумел не затеряться в беспутной толчее наехавших сюда аферистов разного ранга. Много лет он состоял чиновником особых поручений при генерал-губернаторах Приамурья и Приморья — при скандалезном бароне Корфе, при крутом, но образованном Гродекове и прочих. По долгу службы Соломин изъездил весь Дальний Восток, разглядев в его чащобах много такого, что навсегда было сокрыто для власть имущих. На правах редактора официальной газеты Соломин ратовал за облегчение участи малых народов, живших среди невиданных богатств и погибавших в неслыханной нищете.
Андрей Петрович публиковал статьи в газетах и журналах центральной России, его избрали в члены Русского географического общества; имя Соломина было известно ученым-этнографам, экономистам и литераторам. Андрей Петрович был большой русский патриот не на словах, а на деле.
