Арчибальд Кронин - Звезды смотрят вниз
— Здорово, Дэви. Как дела?
Дэвид ответил:
— Здорово, Боксёр.
Остальные с интересом посматривали на Дэви, так как он был сыном Роберта, зачинщика забастовки. Перед ними стоял бледный мальчик в костюме грубой шерсти, из которого он давно вырос, с бумажным шарфом на шее, в тяжёлых деревянных башмаках шахтёра (так как кожаные были заложены), с давно не стриженной головой, по-детски тонкими запястьями и большими рабочими руками.
Он чувствовал на себе любопытные взгляды, но, спокойно откинув голову, зашагал к дому № 19, где жил Джо. На воротах этого дома была вкось и вкривь намалёвана надпись: «Агент по продаже велосипедов. Похоронное бюро. Даются обеды». Дэвид вошёл.
Джо и его отец, Чарли Гоулен, завтракали: на деревянном некрашеном столе стоял полный горшок холодного паштета, большой коричневый чайник, открытая жестянка с сгущённым молоком и неровно початый каравай хлеба. Беспорядок на столе был невообразимый. Такой же беспорядок царил во всей квартире из двух комнат, соединённых отвесной лестницей. Грязь, куча всяких съестных припасов, треск огня, разбросанная повсюду одежда, немытая посуда, запах жилья, пива, сала, пота — и во всем неряшливый, убогий комфорт.
— Алло, мальчик, как поживаешь?
И Чарли Гоулен, в сорочке, заправленной в брюки, с незастёгнутыми, свисавшими на толстый живот подтяжками, в ковровых домашних туфлях на босу ногу, отправил в свой большой рот громадный кусок мяса. Потом помахал могучим красным кулаком, в котором держал нож, и приветливо закивал Дэвиду. Чарли был неизменно приветлив, всегда и со всеми; что называется, душа-человек был этот большой Чарли, контролёр-весовщик на «Нептуне». Он ладил с рабочими, ладил и с Баррасом. Он был на все руки мастер: сам хозяйничал, так как жена его умерла три года тому назад; непрочь был тайком поохотиться на кроликов или половить лососей там, где это было запрещено.
Дэвид сидел, наблюдая, как ели Джо и Чарли. А ели они смакуя, с безмерным аппетитом: молодые челюсти Джо методически жевали и чавкали, Чарли причмокивал жирными губами, выгребая ножом застывший соус из горшка с паштетом. Дэвид невольно облизнулся, рот его наполнился слюной. Вдруг, когда они уже почти кончили завтрак, Чарли, словно осенённый внезапной догадкой, перестал на минуту орудовать ножом в горшке.
— Может быть, и ты, паренёк, не прочь поскрести в горшке?
Дэвид отрицательно покачал головой: что-то заставило его отказаться. Он усмехнулся.
— Я уже завтракал.
— Ах, так! Ну что же, раз ты уже перекусил…
Маленькие глазки Чарли лукаво поблёскивали на его широком красном лице. Он покончил с паштетом.
— А что делает твой отец теперь? Ведь похоже на то, что дело наше лопнуло.
— Не знаю.
Чарли облизал нож и удовлетворённо вздохнул.
— Да, натерпелись мы горя… Я с самого начала был против… И Геддон был против. Никто из нас не хотел этого. Поднимать историю из-за кожанов[3] и грошевой прибавки на тонну! Говорил я, что из этого ничего не выйдет.
Дэвид посмотрел на Чарли. Чарли был весовщиком от рабочих, служащим местной организации Союза горняков и состоял в приятельских отношениях с Геддоном, представителем Союза в Тайнкасле. И Чарли отлично знал, что дело тут было вовсе не в кожанах и не в прибавке полпенни за тонну угля. Дэвид сказал серьёзно:
— В шахтах Скаппер-Флетс очень много воды.
— Воды! — Чарли улыбнулся ясной улыбкой всезнающего человека. Он работал наверху, у выхода шахты, проверяя вес поднимавшихся со скрипом вагонеток, в шахту ему никогда не приходилось спускаться. Поэтому он и мог позволить тебе разыгрывать всезнайку. — «Парадиз» всегда был мокрым местом. Там вода стояла подолгу. И Скаппер-Флетс, я думаю, не хуже остальных шахт. Не такой человек твой отец, чтобы испугаться лишней капли воды, — ведь правда?
Дэвид, не глядя, чувствовал, что Чарли ухмыляется, и негодование его росло. Он сказал сдержанно:
— Отец работает в копях вот уже двадцать пять лет, так что вряд ли он боится воды.
— Отлично, отлично, я так и знал, что ты это скажешь. Стой крепко за отца. Если не ты, то кто же за него постоит? Я тебя за это ничуть не осуждаю. Ты парень сметливый.
Чарли громко рыгнул, уселся на своё место у огня и, зевая, потягиваясь, принялся набивать почерневшую трубку.
Джо и Дэви вышли на улицу.
— Ему-то не приходится спускаться в «Парадиз»! — непочтительно заметил Джо, как только дверь за ними захлопнулась. — Старый чёрт! Ему бы очень полезно было поработать внизу в воде, как работаю я.
— Не в одной только воде тут дело, Джо, — сказал убеждённо Дэвид. — Знаешь, мой отец говорит…
— Знаю, знаю! Мне до смерти надоело это слышать — и всем остальным тоже, Дэви. Твой отец знает Скаппер-Флетс, а думает, что знает все копи.
Дэвид горячо возразил:
— Ему известно очень многое, поверь, Джо. Не для потехи же он всё это затеял!
— Он-то — нет, а вот некоторые другие… Осточертело им работать в воде, вот они и подумали, что хорошо будет отдохнуть. Ну, а теперь, после того как они этим проклятым отдыхом вволю натешились, они рады на все пойти, только бы снова начать работать, хотя бы шахты доверху были залиты водой.
— Что ж, пускай выходят на работу.
Джо сказал хмуро:
— Они и выйдут, можешь быть спокоен. Вот подожди, в три часа будет собрание, тогда услышишь. И не становись ты, пожалуйста, на дыбы! Меня все это бесит не меньше, чем тебя. Опротивела мне эта шахта проклятущая! При первом удобном случае я улизну отсюда. Вовсе не намерен торчать на этой работе до конца своих дней! Я хочу обзавестись монетой и увидеть хоть кусочек настоящей жизни!
Дэвид молчал, расстроенный и возмущённый, чувствуя, что все в жизни против него. Ему тоже хотелось избавиться от «Нептуна», но не таким путём, каким хотел сделать это Джо. Он вспомнил, как Джо убежал когда-то, как его, плачущего, привёл обратно Роддэм, полицейский сержант, и потом отец задал ему здоровую порку.
Мальчики молча шагали рядом. Джо, немного рисуясь, на ходу раскачивался всем телом, засунув руки в карманы. Это был хорошо сложённый юноша, двумя годами старше Дэвида, с квадратными плечами, прямой спиной, густой шапкой чёрных курчавых волос и небольшими живыми карими глазами. Джо был очень красив и знал это. Во взгляде его светилась самоуверенность, даже в лихо заломленной кепке чувствовались задор и тщеславие. Помолчав некоторое время, он продолжал:
— Когда хочешь жить в своё удовольствие, надо иметь деньги. А разве здесь, на шахтах, скопишь что-нибудь? Чёрта с два! На большие деньги здесь рассчитывать нечего. Ну, а я хочу жить весело. И иметь много денег. Надо поискать в других местах. Тебе-то хорошо, ты, может быть, попадёшь в Тайнкасл. Твой отец хочет, чтобы ты поступил в колледж, это тоже одна из его фантазий. А мне придётся самому о себе позаботиться. И позабочусь, вот увидишь! Надо только одно помнить: занимай место, пока его не занял другой!
Он вдруг оборвал свою хвастливую болтовню и дружески ударил Дэви по плечу, улыбаясь весёлой и ласковой улыбкой. Когда Джо этого хотел, он умел быть весел и ласков, как никто, — его весёлость согревала душу, красивые карие глаза сияли добротой, и он казался самым славным из всех славных малых.
— Пойдём к лодке, Дэви, покатаемся вдоль берега, потом отъедем подальше и посмотрим, не попадётся ли что-нибудь.
Они прошли уже Гаванную улицу и достигли берега. Перелезли через дамбу и очутились на твёрдом песке. За ними лежала цепь высоких дюн, поросших редкой жёсткой травой и осокой, покрытой налётом соли. Дэвид любил дюны. Летом, по субботам, когда они поднимались наверх из «Нептуна» и отец отправлялся с товарищами в трактир «Привет», Дэвид забирался на дюны и здесь, в одиночестве, среди осоки, слушал пение жаворонка, бросив свою книгу и ища глазами крошечное пятнышко, там высоко, в ярко-голубом небе. И сейчас его тянуло лечь на песок. Голова опять кружилась, толстый ломоть свежего хлеба, съеденный утром с такой жадностью, свинцом лежал у него в желудке. Но Джо был уже у мола.
Взобравшись на мол, они очутились в гавани. Здесь, в грязной, пенившейся воде, несколько мальчиков с Террас искали уголь. Привязав к шесту старое ведро, в котором были пробиты дырки, они вылавливали им куски угля, упавшие в воду при погрузке барж ещё в то время, когда в порту работали. Лишившись угольного пайка, который рабочие получали из шахты два раза в месяц, они рылись здесь в грязи в поисках топлива, о котором прежде никто бы и не вспомнил. Джо смотрел на них с тайным пренебрежением. Он постоял у воды, широко расставив ноги и засунув руки в выпятившиеся карманы брюк. Джо испытывал презрение к этим беднякам. Его погреб был набит отличным углём, стащенным из шахты; он сам стащил его, выбрав лучший из кучи. А желудок его был всегда набит пищей, хорошей пищей, — об этом заботился Чарли, его отец. И все потому, что они с отцом знали, как нужно действовать: брать, добывать все, а не стоять тут в воде, дрожа, умирая с голоду, роясь в грязи, в робкой надежде, — авось что-нибудь сжалится над тобой и прыгнет к тебе в ведро.
