Генрих VIII и шесть его жен. Автобиография Генриха VIII с комментариями его шута Уилла Сомерса - Маргарет Джордж
Столпившись вокруг ящика, мы почтительно следили за действиями господина Квигли. Он привел с собой нескольких силачей, одетых в толстые кожаные рубахи (очевидно, для защиты от зубов крокодила) и вооруженных длинными пиками и крепкими сетями. Из клетки не доносилось ни звука.
Вокруг меня собрались те, кому не терпелось услышать новости от Сулеймана, – мои советники и прочие придворные, озабоченные положением дел в иных странах. Говоря коротко и ясно: эти господа полагали, что необходимо быть в курсе происходящих за Каналом событий для поддержания воинственного духа. Некоторые придерживались противоположного мнения: не надо вмешиваться в хитросплетения иноземной политики, следует посвятить все свое внимание английским вопросам, особенно религиозному расколу, становившемуся день ото дня все более серьезным. Я имел решающий голос в обеих фракциях, держа их под контролем, однако они все чаще цапались друг с другом. Покуда я жив, их грызня будет ограничиваться забавными выпадами. Но Эдуард? Сумеет ли он справиться с задиристыми спорщиками?
Прежде чем рабочие железными ломами вскроют таинственный ящик, надлежало прочесть вслух письмо Сулеймана. Сломав печать (сделанную, в отличие от наших, из арабских смол), я развернул желтоватый пергамент (также необычного вида – должно быть, его изготовили из кожи животных, обитавших на Среднем Востоке) и прочел приветственное послание халифа:
Мы, Сулейман, султан Турции, наместник Аллаха на земле, владыка владык подлунного мира, властелин людских умов, царь верующих и неверующих, царь царей, император Востока и Запада, приветствуем высокочтимого и могущественного Генриха, короля Англии, Франции и Ирландии.
Желая заручиться Вашим неизменным благорасположением и благоволением к нам, мы посылаем Вам в дар живого зверя из наших владений. Подобно нам с Вами, он могуч, вынослив и долговечен, способен вынести любые ненастья и превратности судьбы. Благодаря коварству и могуществу сей исполин, равно как и мы, побеждает врагов. Предоставьте ему кров и, прошу Вас, признайте наши владения в Европе. Пусть мы и наши подданные покажемся поначалу такими же странными, как этот зверь, однако примите мои уверения в том, что и он, и мы способны жить и процветать в северных краях. Ваш избранный Богом брат Сулейман.
Каково! Дареному крокодилу уготовили видную роль – он станет символом левантийской живучести! Этот глупый турок не имел ни малейшего понятия об английских зимах, обрекающих африканца на жалкую кончину.
Свернув пергамент, я сделал знак вооруженным силачам.
– Освободите же наконец эту зверюгу.
Не теряя времени, меня обступили члены Тайного совета и заклекотали, подобно стае стервятников.
– Невыносимо, какая наглость! Дерзкий турок заявил о своих намерениях пролезть в Европу и надолго в ней обосноваться, – прошипел Генри Говард.
– Да, – поддакнул Стивен Гардинер, хитрющий епископ Уинчестера.
– В Европу он уже пролез, – проворчал я. – В тысяча пятьсот двадцать первом году он завоевал Белград, а в прошлом году едва не захватил Вену. Халиф давно бросил якорь в наших водах, однако многие из нас не замечают того, что творится под носом. А на самом деле перед нами стоит сложная задача – помочь ему убраться обратно в Азию.
– Сам Господь поможет ему в этом, – небрежно бросил Уильям Питри, мой министр.
– Чтобы совершилась воля Господня, понадобятся руки и ноги, – возразил Томас Сеймур. – И я готов предложить свои услуги.
– И я, – поддержал его брат Эдвард.
Бедолаги. На их долю не выпало войн, и они просто рвались в бой. Вероятно, жестоко лишать молодых людей шанса проявить себя в сражениях, в борьбе с тем, кого они полагают грешником и духовным врагом. Старики когда-то пытались отговорить меня от войны. И они были по-своему правы. Разногласия, возникшие у нас с Францией в 1513 году, теперь совершенно забыты. Главным тогда представлялось иное: мне необходимо было доказать себе, что я не трус и не отступлю перед опасностью. Иначе я не узнал бы собственную натуру.
Благоразумие проповедует предусмотрительность. Поживем – увидим. Выдержит ли дерзкий турок, как и нильская тварь, европейскую зиму? Пусть Карл заботится об этом чужаке. Это его трудности. Сулейман вторгся в его владения и даже претендовал на трон императора Священной Римской империи. Англии нет необходимости вмешиваться в их дела. К чему растрачивать пыл на чужих берегах? Ведь на родном острове уже скопились силы, жаждущие добиться власти, и они способны взорвать страну изнутри. Грядет религиозный раскол. Разве не благоразумно использовать их для заморской войны, раздробить ради грядущего спокойствия моего Эдуарда?
Затрещали и упали на землю последние деревянные стойки. Помощники отошли в сторону, а к ящику приблизился Квигли, издавая дикие кудахчущие звуки. Он нерешительно помедлил перед входным отверстием, перед темным безмолвным провалом. Зверь уснул или впал в оцепенение перед смертью?
– Война – это безумие, – прошептал Питри у меня над ухом.
Я понял его. Отчасти он прав. Но безумие многолико.
– Крайне безрассудно закрывать глаза, обнаружив опасность, – наставительно напомнил я ему.
– По-моему, рептилия больна, – озабоченно произнес Квигли. – Едва ли она вообще способна двигаться. Ей пришлось перенести труднейшее и долгое путешествие. Но полагаю, сладкая вода оживит ее.
Зрители разочарованно вздохнули. Им хотелось увидеть свирепого хищника, а не доходягу, истощенного и больного.
Елизавета приблизилась ко мне.
– Я с удовольствием буду навещать это удивительное создание, – сказала она.
Вот как? Это вместо усердных занятий?
– Нет, моя дорогая, – ответил я. – Вам подобает уделять внимание книгам.
– Но если я смогу помочь господину Квигли…
– Юная леди, вы хотите помогать в зверинце? Забросить ваши занятия, ваши…
– Мои занятия бесполезны, – заявила она. – Зачем они нужны? Мне не суждено править Англией, так же как и выйти замуж. Поэтому ваше величество может предоставить мне полную свободу. Я не представляю ни для кого опасности и совершенно никому не нужна, поскольку меня считают незаконнорожденной. Прошу вас, позвольте мне жить по моему разумению. Мне хочется ухаживать за бедной бессловесной тварью – так разве я гожусь на что другое? Уж вам-то от меня мало проку.
Ее дерзкий взгляд, бойкие замечания и насмешливое лицо – все это подхлестнуло мои подозрения. Она дочь Анны Болейн, мне никогда не забыть этого. Разве ребенок ведьмы может быть моим?
А вдруг Елизавете помог появиться на свет Марк Смитон? Некоторые шептуны подмечали ее сходство с ним. Они шушукались по углам – ведь если бы их болтовня достигла моих ушей, ее сочли бы государственной изменой. Разумеется, я узнавал о таких разговорах, но из вторых рук – благодаря подобострастным льстецам и сплетникам.
