Княгиня Ольга - Елизавета Алексеевна Дворецкая
– Я останусь без мужа! – в голос ревела Володея. – Ничего не будет! Эльга мне объя… яснила – теперь можно только обменяться, меня одну отдать, а другую не взять, – нельзя! Если Аська не женится на Звездочаде, меня не отпустят за Грозничара!
– Успокойтесь все! – призывал Хельги, стоя посреди избы. – Все уладится! Ингвар не может себе позволить ссору с Грозничаром. Олегов стол под ним еще шатается, и если Чернигость откажется ему повиноваться, объявит свой берег Днепра отдельной державой – она уже достаточно велика, говорят! – то Ингвар потеряет очень много! Ему нужны эти свадьбы, и твоя, Володея, и моя! Он это устроит!
– Устроит! – с решимостью подтвердил Торлейв. – Иначе я заберу вас всех – Ута, и тебя! – и увезу назад домой. А Эльга и Аська пусть делают что хотят, но если они отказываются от нас, то я откажусь от них!
– О боги… – Ута едва переводила дух, чувствуя, как дитя ворочается в животе. Еще не родившись, оно могло остаться без отца.
Сердце колотилось. Пробрал озноб, потом бросило в пот, и впервые ей подумалось: из-за всех этих беспокойств она может не доносить до срока.
– Я с тобой уеду, батюшка! – вдруг подала голос Пестрянка. – Правду ты говоришь: проклято это место. Кто сюда попадет, тот пропадет, как в чаще глухой. Мужья жен знать не хотят, отцы – сыновей, дети – отцов. Уеду и… хоть бы мне умереть!
– Что ты говоришь? – пробормотала сквозь слезы Володея.
– Никому из вас я не нужна! – Пестрянка встала, и всех заново поразило, как внушительно она стала выглядеть в ярком цветном платье. – Загубили вы, варяги, жизнь мне! Один замуж взял – бросил! Другой сюда завез, за тридевять земель… зачем? Правду ты тогда говорил, когда мы с тобой в лес к ручью ходили, в Купалии, – обратилась она к Хельги. – Надо было мне тогда тебя послушать. Три года мужа нет – считай, все равно что умер. Ушла бы я от него, приданое бы назад взяла да нового мужа нашла себе, простого человека, что жил бы, как все живут. Зачем ты повез меня сюда? Чтобы поглядела, как мой муж к той степнячке сватается?
– Фастрид! Не говори так, я же хочу тебе счастья!
– Счастья? – Пестрянка уперла руки в бока. – Какого? К мужу немилому, кому я постыла, силой меня в руки впихнуть, чтобы та степнячка тебе досталась? Не обо мне ты печешься, а о себе!
– Нет!
– Какого тут счастья, если муж и не глядит на меня, в одном доме побыть со мной ему невмоготу! Среди гридей живет, как отрок холостой, лишь бы от меня подальше! Хочешь такого счастья мне?
– Я завтра его за шиворот приведу! – пригрозил Торлейв. – Научу, как жену любить!
– Любви палкой не учат! – горестно засмеялась Пестрянка. – Не выйдет – он уж не отрок. Он брат княгини, воевода, посол, его рукой не достать! Нет, отец, не надо мне его! Лучше я в Днепр брошусь, чем буду немилой с мужем жить!
– У тебя дитя, опомнись! – вскрикнула Ута.
– Или погожу, – не слыша ее, Пестрянка долгим взглядом посмотрела на Хельги. – Упустила я, дура, счастье свое, что же теперь вдогон бежать? Помнишь, ты тогда, в лесу, предлагал мне… Отказалась я, думала… А, что теперь-то думать? Погожу, еще камнем на шее у муженька повешу, пока ты степнячку себе высватаешь. А потом – все едино, хоть к Ящеру! Он всех примет!
Махнув рукой, она пошла из гостевой избы в девичью. Хельги оглянулся на Уту, будто спрашивая, как теперь быть.
– Пойти за ней, а то не сотворила бы чего… – Торлейв тоже шагнул к двери.
Хельги хотел идти за ним, но Ута окликнула его.
– Хельги… – повторила она, когда брат вернулся и подошел к ней. – Не ведаю я, что у вас там было… что ты ей предлагал и отчего она отказалась… я знаю, она жена честная… но ты… ты не думаешь, что она тебя любит?
* * *
В девичьей избе еще горела лучина над лоханью. Пятеро детей и челядинки спали на полатях, кое-кто из девок – на полу. Пестрянка подошла к лавке, где челядинки уложили ее сына, и теперь он посапывал, привалившись к стене. Даже вид родного дитяти сейчас причинял ей боль. Она расстегнула серебряную застежку кафтана с тремя узорными круглыми листочками, бросила на стол, будто простой камешек, повесила кафтан на колышек в стене. Села, будто забыв, что дальше. Перед мысленным взором была пустота.
Чем она или родня ее Долю прогневили? Сотни девок мужей на Купалиях находят и живут потом, как все люди. Кто поладнее, кто похуже, но по-прежнему, тем же путем и понятием, что дедами завещан.
Ей одной варяг достался – и все пошло не как у людей. Отец Асмунда приехал в кривскую землю из-за моря и здесь взял жену. Асмунд родился над Великой, но устремился еще дальше. У варягов каждое поколение ищет себе новую жизнь, вот и весь их покон. А она, девка глупая, не заметила, не поняла, что у этого парня, как бы ни был он хорош, корни в родной земле держатся еле-еле. Подул ветер – и унесло его. Он свои корни пускает в этой земле, киевской, и жену ищет здесь, среди такой же руси, как он сам.
Пусть даже все будет, как обещает Торлейв: завтра он вызовет сына сюда, отцовской властью велит выбросить из головы «степнячку» Звездочаду и жить с плесковской женой. Даже если у Асмунда не хватит духу на разрыв с отцом и он послушается – это ли счастье? Уныние, тоска, взаимная обида и досада. Муж так и будет видеть в ней подводный камень, об который разбилась лодья его упований. Но куда ей деваться – придется терпеть.
А на «степнячке» женится Хельги. Вспоминая ее восточные глаза и рыжую косу, Пестрянка кусала губы от негодования и невольной зависти. Та недотепа, как его увидела на пиру, аж в лице переменилась. Не понравился! Чем такой может не
