Государев наместник - Николай Алексеевич Полотнянко
К исходу второго дня он стоял на высоком правом берегу Волги. Могучая река, петляя между островов, бережно катила свои пепельно-серые воды на полдень, к Хвалынскому морю. Мимо Федьки с криками проносились острокрылые ласточки – береговушки, а неподалеку на тальниковом мысе столбом поднимался белый дымок. Там наверняка были люди, и Федька пошёл к ним, не раздумывая, кто они, добрые или злые.
3
Тюремный караульщик, придушенный Сёмкой Ротовым, очнулся на исходе ночи. Он ощупал себя и обнаружил, что сабли с ремнём на поясе нет, голова гудела, и во рту было сухо. «Утёк, сволочь!» – с ужасом подумал стрелец, мигом представил, что его непременно будут бить батогами за скверную службу. Сначала он хотел заорать благим матом, призывая людей на помощь, но скоро одумался. Узник давно в бегах, схватить его не удастся, что вызовет у начальников ярую злобу, и караульному придётся за это сразу отвечать своей спиной. Он, пошатываясь, встал с земли и побрёл к съезжей избе.
В остроге, кроме порохового погреба и тюремной избы, запоров не ведали. Двери съезжей были распахнуты настежь, видно, дьяку Кунакову стало душно почивать под овчиной и он решил прохладить жилище, невзирая на комариную рать. Караульщик зашёл в избу, грохнулся на пол и запричитал о побеге Федьки Ротова. Дьяк Кунаков в испуге подхватился с лавки и заорал:
– Кого тут черти принесли?
Вскочили со своих лавок Приклонский и Васятка.
– Запалите свечу! – крикнул дьяк.
Васятка высек огнивом искру, раздул трут и зажёг свечной огарок.
– Ты кто? – вопросил, протирая глаза, Кунаков.
Караульщик, размазывая по лицу слезы, повинился в своей оплошке.
– Ты узнаешь того, кто на тебя напал? – спросил Кунаков.
– Как узнать? Он на меня с избы упал. Я сразу обеспамятел.
– Васятка! – распорядился дьяк. – Кличь сюда воротников с обеих ворот. Может, они что-нибудь видели.
Парень подхватился и побежал исполнять указание Кунакова. Сердечко у него тревожно постукивало, как бы не разведали, что и он причастен к побегу. Воротники уже проснулись и вылезли из своих будок к воротам. Васятка скоренько их подхватил и доставил в съезжую избу.
Кунаков грозно вопросил воротников, видели или слышали они что-нибудь этой ночью у проездных ворот. Те отвечали, что службу несли бодро и окаянника Федьку не пропустили бы ни в коем разе. Дьяк кисло на них посмотрел и приказал служивым сгинуть с его очей.
Богдану Матвеевичу из своей комнаты была хорошо слышна суматоха на казённой половине избы, но она нисколь не замутнила его радостного утреннего настроения. Да и что может огорчить молодого здорового мужа тридцати трёх лет отроду, когда он полон сил и желания радоваться жизни. Воевода сладко потянулся на лавке и посмотрел в оконце. День обещал быть погожим, судя по всему на многие дни установилось вёдро. Богдан Матвеевич поднялся с тёплого ложа и, не одеваясь, встал перед образом Спасителя на молитву.
– Что же мне с тобой делать, раззява? – продолжал делать нахлобучку провинившемуся стрельцу Кунаков. – Вот ужо воевода выйдет, он тебе пропишет батогов. Будешь знать, что зевать в карауле не след!
Хитрово, одеваясь, слышал, как в ответ на грозные слова дьяка караульщик жалко бормотал оправдания и мокро всхлипывал. Причесав бороду, он открыл дверь и вошёл на казённую половину избы.
– Вот, подивуйся, Богдан Матвеевич! – сказал дьяк, указывая дланью на распростёртого на полу стрельца. – Упустил Федьку Ротова! Что приговоришь?
Хитрово сел в кресло и промолвил:
– Поднимись. Нечего по полу бородой елозить!
Стрелец встал с пола, но посмотреть на воеводу не посмел.
– Экий ты, стрелец, рохля! Григорий Петрович! Этот Коська Харин недалече?
– Коська ждал себе на поживу Федьку, поди, ночь не спал.
Хитрово строго глянул на стрельца и приговорил:
– За худую службу дать караульщику пятьдесят батогов! Васятка, запри его в кладовку!
Васятка схватил стрельца за рукав и потащил во двор, где стояла рубленая избушка для хранения всякой утвари.
– Такой день сегодня, – сокрушенно сказал Кунаков. – Выход на Синбирскую гору. А тут с утра досада! Не мог Федька один утечь, был у него пособник. И я знаю, кто это!
Хитрово с интересом посмотрел на дьяка, ожидая, что тот вымолвит.
– Скорее всего, ему подсобил брат, Сёмка Ротов. Сей казак мне ведом, нож-парень!
– Это тот казак, что лося загнал? – сказал Хитрово. – Вот как! А я мыслил его пятидесятником поставить. Но откуда такая уверенность, что он подсобил?
– Больше некому. Они – братья. Сёмку подвесить и бить, пока не признается.
Хитрово задумался. Очень уж ему не хотелось портить радостно начавшийся для него день розыском беглеца и его пособников.
– Добро, сознается Сёмка, а что дальше? – спросил воевода. – Как ты мыслишь, дьяк, поймать Федьку? Он, поди, уже верстах в двадцати отсель.
– Всё одно надо бить Сёмку! – упрямился Кунаков.
– Что ты сегодня разошёлся, Григорий Петрович! Даст Бог, переживём этот случай. Федька – невелика потеря, отпиши в Сыскной приказ, что он в бегах. Коли его поймают, так суда ему не будет – сразу смерть. Кликни лучше Харина, пусть стрельца выпорют. И делу конец. Как, согласен?
– Твое слово, воевода, закон. А если промыслить, так потачка другим.
Последнее ворчливое замечание дьяка Богдан Матвеевич пропустил мимо ушей. По его размышлению, он поступил справедливо. Виновник побега найден и будет наказан.
В избу зашёл отлучавшийся ненадолго Борис Приклонский, который уже начал себя чувствовать на Карсуне хозяином. Он обошёл острог, проверяя, как идут сборы в дорогу. Из острога вместе с Хитрово уходили многие люди, но Приклонский об этом не сожалел, знал, что вместо них придут другие, которых он приспособит к делу.
Кузница была одним из важнейших мест в остроге, и её Приклонский навестил первой. Захар ходил по кузне и указывал молотобойцу и подсобнику, что брать и грузить в телеги, которые стояли во дворе. Чурбан с наковальней был уже выкопан из земли и лежал на боку, кузнечные принадлежности уложены в короб, меховые подстилки для спанья и шубы свёрнуты и завязаны в узлы.
– Не много ли забираешь? – сказал Приклонский, осматривая кузню. – Где железо для острога?
– Под навесом. Там его на первое время хватит, – ответил Захар. – Дьяк Кунаков истребовал из Казани железные полосы. Должны сплавить сюда по Суре.
Приклонский обошёл вокруг кузни и окончательно решил
