Ричард Вудмен - Око флота
— Сидите, мистер Дринкуотер, и попомните мои слова, когда станете адмиралом. Следствием этого является все зло: пьянство, драки, неподчинение, содомия, воровство, и самое страшное преступление как перед Богом, так и перед людьми — отчаяние. И от чего же возникает это отчаяние? От призовых денег!
— Да при чем тут призовые деньги, Скелет? — вмешался лейтенант Кин.
— И вправду друг мой, причем? Вы их заработали. Честно заслужили, но где же они? Как же, полеживают себе в карманах у милорда Сэндвича и его подхалимов-тори. Кто-то наживается ни на чем. Кровь Христова, они смердят так же, как этот проклятый корабль. Но я говорю вам, джентльмены, наступит день расплаты. Придет день, когда не только чертовы янки прижмут их сиятельств к стенке, но и Том Булинь и Джек Ратлинь.
— Ага, и еще Гарри Эпплби! — раздался голос.
По сумрачной кают-компании прокатился невеселый смех. «Циклоп» зарылся в волну, и, заполняя возникшую паузу, раздалось сразу несколько раздраженных восклицаний:
— И кто там, черт побери, на руле?
Дринкуотер перенес эти недели легче, чем остальные. Да, он грезил об Элизабет, но любовь не угнетала его, скорее даже поддерживала. Блэкмор был доволен, что юноша получил сертификат от Кэлверта, и принялся посвящать его в иные сокровенные тайны навигации. Укрепилась и дружба Натаниэля с лейтенантом морской пехоты Вилером. Как только позволяла погода, они упражнялись в фехтовании. Для Морриса эти занятия служили явным напоминанием о перенесенном унижении; и чем слабее становились шансы справиться с Дринкуотером, тем злее отыгрывался Моррис на молодежи. Он начал восстанавливать былые связи с себе подобными из отребья экипажа «Циклопа». Но теперь это объединение больше походило на секту. Моррис превратился в настоящего психопата, для которого черты реальности расплылись, а ненависть сжигала его изнутри как иных сжигает любовь. Рождество и Новый год прошли почти незамеченными за время пребывания в море. И только сумрачным днем в середине января случилось нечто, что нарушило монотонную жизнь на борту фрегата.
— Вижу парус!
— Где?
— С подветренного борта, сэр!
Лейтенант Скелтон запрыгнул на бизань-ванты и прижал к глазу окуляр подзорной трубы. Спустившись назад, он повернулся к Дринкуотеру.
— Мистер Дринкуотер! Мои наилучшие пожелания капитану. Справа по борту парус, возможно фрегат.
Дринкуотер отправился вниз. Хоуп дремал, но стук мичмана поднял его из койки. Он поспешил на палубу.
— Свистать всех наверх, мистер Скелтон, подойдем поближе и посмотрим.
Марсели, белые, как крыло чайки, были уже ясно различимы на фоне туч, затянувших небо там, где должно быть солнце. Время от времени бледный как лимон шар проглядывал на небе, позволяя Блэкмору воспользоваться секстаном. Два корабля быстро сближались, и через час встретились.
Обмен сигналами дал понять, что это свои. Фрегат оказался «Галатеей». Он лег в дрейф под ветром у «Циклопа», и на его фок-мачте появилась пестрая комбинация флагов.
— Сигнал, сэр, — доложил Дринкуотер, пролистывая книгу. — «Прибыть на борт».
— Кем, черт возьми, вообразил себя этот Эджкамб? — фыркнул Хоуп.
— Наверное, членом Парламента от партии тори, — вполголоса заметил Вилер. Дево едва сдержал улыбку.
После заминки, достаточно долгой, чтобы показаться невежливой, Хоуп выдавил:
— Ну ладно, подтвердите!
— Вашу гичку, сэр? — заботливо спросил Дево.
— Прекратите паясничать, сэр! — рявкнул вышедший из себя Хоуп.
— Прошу прощения, сэр, — ответил Дево, все еще улыбаясь.
— Уф! — Хоуп в ярости отвернулся. Эджкамб — чертов сосунок, вдвое моложе его. У него один только лейтенантский стаж больше, чем весь послужной список Эджкамба.
— Гичка готова, сэр.
Дринкуотер подвел гичку к борту «Галатеи». Под свист дудок худые ноги капитана скрылись за бортом фрегата. Из-за него показалось чье-то лицо.
— Привет, парень, — произнес лейтенант Коллингвуд.
— Доброе утро, сэр.
— Гляжу, у тебя сегодня чистые штаны, — улыбнулся офицер, и тут же зашелся в жестоком приступе кашля. Оправившись, он вытянул руку с завернутым в промасленную бумагу свертком.
— Почта для «Циклопа», — объявил лейтенант. — Полагаю, вы найдете здесь письмецо от мисс Бауэр…
Элизабет!
— Спасибо, сэр, — ответил изумленный и обрадованный Дринкуотер когда сверток упал в шлюпку. Коллингвуд снова закашлялся. Это был туберкулез, которому предстояло быстро разрастись в условиях Вест-Индии и свести Уилфреда Коллингвуда в могилу. Это его брат Катберт стал знаменитым помощником Нельсона.
Элизабет!
Необъяснимо, как одном упоминании ее имени здесь, посреди свинцовых волн Атлантики, его сердце бешено заколотилось в груди. Сидевший за веслом человек усмехнулся. Не сознавая что делает, Дринкуотер улыбнулся ему в ответ. И только потом понял, что этот человек — Треддл.
А в кормовой каюте «Галатеи» Хоуп услаждал свой вкус бокалом превосходного кларета. Но радости он не испытывал. Сэр Джеймс Эджкамб, чья преждевременно обрюзгшая физиономия так контрастировала с худощавым, обветренным лицом Хоупа, старался вести себя как добродушный командир, но вызывал только озлобление.
— Я готов списать затяжку с подтверждением сигнала на нерасторопность вашего мичмана, капитан. Одного из них мне доводилось встречать. Молодой слюнтяй в грязном мундире. Явно не из джентльменов, а, капитан? — и он разразился презрительным смехом, стремясь дать понять, что только им, капитанам, может быть понятна проблема, недоступная разумению прочих офицеров.
Хоуп вскинулся, услышав оскорбление в адрес «Циклопа», и принялся гадать, кто бы это мог быть. Он ничего не сказал, только хмыкнул, что Эджкамб счел за знак согласия.
— Ну да, дружище, тяготы нашего положения, вам ли не знать.
Хоуп молчал. Он начал подозревать, что пригласив его сюда, сэр Джеймс имел какой-то скрытый мотив.
— Ну вот, капитан, тяготы положения и бремя службы. Бог мой, а на мне еще и обязанности члена парламента. Этот общественный долг делает мою жизнь совершенно невыносимой, уж можете мне поверить. Хотел бы спросить у вас, дружище: сколько у вас осталось воды и провизии?
— Месяца на два примерно, но если вы готовы нам помочь, то я не….
Эджкамб вскинул руку.
— В том-то и загвоздка, дружище. Я не собирался… — Эджкамб прервался. — Еще вина? По крайней мере, — продолжил он посуровевшим голосом, в котором появились некие зловещие нотки, — по крайней-мере я этого не хотел.
Хоуп сглотнул.
— Вы собираетесь сказать мне что-то неприятное, сэр Джеймс?
— Именно, мой дорогой капитан, — Эджкамб расслабился и снова расцвел в улыбке. — Буду вам так признателен, если вы избавите меня от этой неприятной и бесполезной миссии. По правде говоря, дружище, — тут он доверительно понизил голос, — я недавно был в Парламенте с целью подать голос в пользу увеличения ассигнований на флот и нескольких иных мер. В наши дни каждый патриот обязан сделать все возможное, разве не так, капитан? И я, как могу, служу своей стране, и ваши бравые парни тоже вносят свой вклад к укрепление флота.
Он лицемерно потупил взор. В голосе его снова явно прозвучали зловещие нотки.
— Думаю, никому из нас не будет лучше, если я не выполню свою роль, разве не так?
Хоупу не нравился оборот, который приняла речь Эджкамба. Он чувствовал себя боксером, загнанным в угол.
— Не сомневаюсь, сэр Джеймс, что вы сделаете все, чтобы такие наши корабли, как «Фудройянт», «Эмеральд» и «Ройал Джордж» были должным образом отремонтированы в сухом доке…
Эджкамб пренебрежительно отмахнулся.
— Это мелочи, капитан Хоуп, у верфей есть руководство, в компетенцию которого входит решение таких вопросов.
Хоуп едва не проронил ехидную реплику, когда словно из ниоткуда возник слуга сэра Джеймса с новой бутылкой кларета. Эджкамб избегал смотреть в глаза Хоупу, делая вид, что занят бумагами. Он улыбнулся и вытащил запечатанный конверт.
— Жизнь полна совпадений, а, капитан? Здесь, думаю, — Эджкамб постучал по конверту, — вы найдете вексель на имя банкирского дома Тависток. Вам повезло с призом, как я слышал. Не удивляйтесь: моя жена — дочь старого Тавистока. Это старый скряга, но думаю, погасит вексель на четыре тысячи фунтов. Хоуп мысленно выругался и залпом осушил бокал. В таких вещах справедливое негодование не поможет. Интересно, скольким людям приходится смотреть сквозь пальцы на такие вот сцены, чтобы все шло как идет? Вот теперь ему, Генри Хоупу, предстоит переступить через себя, чтобы сэр Джеймс и дальше занимал кресло в Парламенте? А может того хуже, и у сэра Джеймса есть иные мотивы, чтобы не исполнять данные ему приказы. Хоупу сделалось нехорошо, и он осушил еще бокал кларета.
