Ирина Даневская - Битва за Францию
Впрочем, подобная идиллия не могла продлиться долго. Неугомонный братец Кэйти желал выдать сестру замуж за некоего Самуила Губса — богатого еврея, который, овдовев, решил жениться на молоденькой дворянке. Не стоит и говорить о том, что девушка пришла в ужас от такого предложения, но Вильям не желал ничего слушать. Его решимость объяснялась очень просто — жених обещал не только взять невесту безо всякого приданого, но и отвалить самому Вильяму солидный куш.
— Послушай, Кэйт, — серьёзно сказал Джордж, выслушав всё это. — Я не могу тебя обманывать. Я люблю тебя, но не смогу на тебе жениться.
— Вы женаты? — вздох отчаяния вырвался из глубины её сердца.
— Да.
— Почему же вы не сказали об этом раньше? — выдохнула девушка.
— Я знал, если ты узнаешь об этом, то не захочешь видеть меня. А для меня это хуже смерти.
Кэйт разрыдалась. Герцог терпеливо ждал, пока она успокоится. И не напрасно — девушка уже успела так полюбить его, что даже мысль о расставании была для неё невыносима.
— Котёнок, — нежно продолжил Джордж, когда она успокоилась, — послушай меня. Ты можешь не выходить замуж за этого человека, но тогда твой брат сделает твою жизнь невыносимой.
— О да! — побледнела Кэйт. — Я утоплюсь.
— Не говори глупостей. Я позабочусь о тебе. Хочешь, я куплю тебе дом, возьму прислугу. У тебя будет всё, о чём ты сможешь только мечтать. Меня уже давно ничего не связывает с женой, и я всецело буду принадлежать тебе. Что скажешь?
После потоков пролитых слёз и сотни-другой поцелуев Кэйт согласилась. Побег был назначен через три дня. За девушкой должен был приехать Патрик и отвести её в новый дом.
Но нетерпение жениха и брата ускорили события. Уже на следующий день Вильям объявил сестре, что завтра она станет женой Самуила Губса. К счастью, вечером приехал Патрик и вынужден был немедленно увезти рыдающую Кэйт. Но куда? Дом ещё не был куплен, и, немного подумав, камердинер решил отвезти девушку прямиком в герцогский дворец.
ГЛАВА 19. ОБЪЯСНЕНИЕ
Патрик оставил Кэйт в великолепно обставленной гостиной и вышел, притворив за собою дверь. Девушка осталась одна.
Не веря своим глазам, Кэйт некоторое время с изумлением разглядывала окружающую её роскошь, но это занятие ей скоро наскучило. Поэтому она решила осмотреть дворец. Со смешанным чувством страха и восхищения Кэйт прошла через ряд комнат, разглядывая портреты, висевшие на стенах. Внезапно девушка тихо вскрикнула и побледнела. На стене висела картина, на которой торжественно восседала семейная пара. Мужчина поразительно напоминал хорошего знакомого Кэйт, который, по словам Патрика, служит в этом доме.
— Нет, — улыбнулась своим сомнениям девушка, — этого не может быть!
Но дальше её уверенность полностью капитулировала. Чуть дальше висел великолепный портрет Джорджа Вилльерса герцога Бэкингемского работы Рубенса. Там возлюбленный Кэйти был мастерски изображён в парадном костюме, расшитом жемчугом, и никак не походил на скромного секретаря, которым сам себя называл.
— Но кто же он? — простонала девушка.
Первым её побуждением было бежать. Но куда? И зачем? Девушка невольно улыбнулась своим страхам и решила, что Джордж хоть и скрывает от неё тайну своего происхождения, но на самом деле всё не так ужасно, как ей самой показалось.
— Я потребую у него объяснений, — решила Кэйт, — и не успокоюсь, пока не получу их.
И тут, в унисон её мыслям, дом начал оживать. Послышались чьи-то голоса, один из которых показался Кэйт очень знакомым. Она приоткрыла дверь и принялась наблюдать за происходящим.
В приёмной было довольно много народу. Появились слуги в богатых ливреях и засуетились вокруг вошедших.
— Джеймс, проводи этих господ в Красную гостиную, — сказал хорошо знакомый Кэйти голос, — а вы, Бристоль, пойдёмте со мной!
Девушка вся обратилась в слух и, стараясь ничем не выдать своего присутствия, осторожно подалась вперёд, желая удостовериться. По лестнице поднимались двое вельмож.
— Пройдёмте в мой кабинет, милорд, там мы сможем спокойно поговорить, — обратился к своему спутнику знакомый Кэйти.
Девушке захотелось выйти из своего укрытия, но непонятная робость удержала её. Это был её возлюбленный, но в то же время — и не он. И дело было не только в богатой одежде, хотя костюм герцога был, как всегда, великолепен. Его лицо по-настоящему испугало Кэйт. Сейчас она видела там жёсткое и высокомерное выражение, которого прежде не наблюдала, а голос! Повелительные интонации настолько изменили его, что, казалось, он принадлежит совершенно другому человеку. Не веря своим глазам, Кэйт смотрела на любимого ею мужчину и не узнавала его. Тем временем герцог и его спутник направились прямо к двери, за которой стояла девушка. Скорее интуитивно, чем осознанно, Кэйти отступила вглубь комнаты, ища глазами, куда бы спрятаться. В конце концов она укрылась за портьерой, и вовремя, поскольку через миг мужчины вошли в комнату.
— Ну, так что, граф, будем продолжать игру или поговорим начистоту? — Бэкингем небрежно сбросил расшитый золотом плащ и швырнул его на резную спинку кресла, стоящего у стены.
— И что вы собираетесь мне сообщить? — лениво протянул его собеседник.
— Я полагаю, вы очень удивились, когда я позволил вам вернуться ко двору после того, как вы приложили массу усилий, устраивая против меня заговор в парламенте. Не трудитесь возражать, — предостерегающе заметил герцог, увидев, что Бристоль (а это был он) собирается оправдываться. — Я позвал вас сюда не из-за этого.
— А из-за чего же?
— Я хочу знать, неужели Ришелье расщедрился на покупку необходимого количества голосов для организации моего импичмента? Или же деньги на это благое дело вам передала Испания? Только не лгите.
— Клянусь честью, Оливарес[64] тут не при чём! — воскликнул Бристоль.
— Это очень плохо, милорд, — вздохнул герцог. — Если я не похоронил вас заживо в провинции, то только потому, что рассчитывал на ваши связи с испанским двором. Англия стоит на пороге войны с французами, и продолжать воевать с испанцами сейчас равно самоубийству.
— Вы хотите заключить мир с Испанией? — удивился граф.
— Да. И очень рассчитываю на вашу помощь. Но если вы говорите, что ничем не можете мне помочь, то езжайте пасти овец в своих шотландских поместьях. Прощайте!
— Подождите, — быстро произнёс лорд Бристоль. — Я сказал, что не поддерживал отношения с испанцами, потому что наши страны находятся в состоянии войны. Но как только получу от короля необходимые инструкции, я вспомню моих друзей в Мадриде, а они вспомнят меня.
— Вы получите такие инструкции лично от Его Величества, — кивнул герцог, понимая, что ушлый дипломат старается обезопасить себя от обвинений в предательстве. — Но переговоры должны проходить в обстановке строжайшей секретности. Я не хочу, чтобы французы или, что ещё хуже, наши протестантские союзники о них узнали. Поэтому и прибегаю к вашей помощи, а не отправляю в Испанию официальное посольство.
— Это мудрое решение, милорд, — согласился Бристоль. — Я попытаюсь наладить отношения с Мадридом с помощью господина Сент-Эспри — доминиканского монаха, который пользуется полным доверием Оливареса и моего старинного приятеля — маркиза де Бедмара, который всегда был горячим сторонником примирения Испании и Англии.
— Действуйте, господин граф, действуйте, и да поможет вам Бог!
Достигнув, таким образом, соглашения, враги любезно раскланялись. Проводив взглядом господина Дигби, Бэкингем с торжествующей улыбкой оглядел своё отражение в зеркале.
— Великолепно, — произнёс он. — Бристоль будет лезть из шкуры, чтобы убедить Мадрид заключить союз с Англией, рассчитывая в случае удачи приписать себе все заслуги. Но ничего у вас, друг мой, не выйдет.
Герцог несколько раз дёрнул за шнурок звонка.
— Разыщите Жербье, — приказал он вошедшему лакею. — Пусть немедленно явится ко мне.
— Он здесь, — ответил слуга. — Ждёт поручений вашей светлости.
Бальтазар Жербье считался придворным живописцем Бэкингема и был его художественным агентом, которому герцог поручал пополнять свою уникальную коллекцию живописи, считавшуюся одной из лучших в Европе. Во время таких поездок этот господин обзавёлся множеством полезных знакомств, которые позволили ему начать карьеру тайного агента, пользовавшегося полным доверием министра.
— Жербье, вы отправитесь в Брюссель, — велел ему герцог. — Я вам дам письмо к придворному художнику эрцгерцога — господину Рубенсу[65], с которым я свёл знакомство в Париже. Как живописец, он поможет вам приобрести достойные экземпляры для моей коллекции, а как человек, близкий к инфанте Изабелле[66] — правительнице испанских Нидерландов, поспособствует заключению мира между Англией и Испанией.
