Стефан Цвейг - Мария Антуанетта
Возвышению идеи королевской власти такие шутки, конечно, не способствуют. Но что делать в Трианоне с таким неловким, неуклюжим человеком? Он не может рассказать двусмысленного анекдота, не умеет от души посмеяться. Боязливый и робкий, как если бы у него болел живот, сидит он среди весёлых, развязных людей и зевает в полусне, тогда как остальные лишь к полуночи начинают чувствовать себя по–настоящему хорошо. Он не посещает маскарадов, не принимает участия в азартных играх, не ухаживает за дамами нет, он просто никому здесь не нужен, этот славный, скучный малый; в обществе Трианона, в королевстве рококо, в этих идиллических полях беззаботности и шалостей ему нет места.
***
Итак, в новое общество король не введён. И брат его, граф Провансский, скрывающий своё честолюбие за личиной кажущегося безразличия, опасаясь уронить своё достоинство, почитает за разумное не общаться с этими молокососами. Но поскольку всё же кто–то из членов королевской семьи по мужской линии должен сопровождать королеву в её погоне за развлечениями, роль ангела–хранителя принимает на себя самый младший брат Людовика XVI, граф д'Артуа. Легкомысленный, фривольный и наглый, ловкий и легко приспосабливающийся, он страдает той же болезнью, что и Мария Антуанетта, боится скуки, не желает заниматься серьёзными делами. Бабник, мастер делать долги, щёголь–насмешник, хвастунишка, скорее дерзкий, нежели храбрый, скорее вспыльчивый, нежели пылкий, предводительствует он весёлой кликой, ведёт её туда, где появляется новое развлечение, новая мода, новый вид спорта, и вскоре долгов у него оказывается больше, чем у короля, королевы и всего двора, вместе взятых. Но именной такой, каков он есть, он отлично подходит Марии Антуанетте. Она не больно–то уважает этого ветрогона, ещё меньше любит его, как бы злые языки ни утверждали обратное. Но он очень близок ей по духу. Брат и сестра по жажде наслаждений, они образуют вскоре неразлучную пару.
Граф д'Артуа – выборный командир лейб–гвардии, с которой Мария Антуанетта предпринимают свои дневные и ночные набеги на все провинции весёлой праздности. Этот отряд, впрочем, невелик и непрерывно меняет своих офицеров. Ибо снисходительная королева многое прощает своим спутникам: долги, надменность, вызывающее и слишком панибратское поведение, любовные связи и скандалы. Но любой из них теряет её благосклонность, едва она начинает по его вине скучать. Некоторое время первенствует барон Безанваль, пятидесятилетний швейцарский аристократ с шумными, бесцеремонными манерами старого солдата, затем предпочтение отдаётся герцогу Койиньи, он "un des plus constamment favorises et le plus consultes"[76].
Этим двоим вместе с честолюбивым герцогом Гином и венгерским графом Эстергази даётся удивительное поручение – заботиться о королеве, пока она болеет краснухой, что при дворе даёт повод к ехидному вопросу: каких четырёх придворных дам выбрал бы король при подобной ситуации? Постоянно сохраняет своё место граф Водрей, возлюбленный фаворитки Марии Антуанетты графини Полиньяк; несколько в тени остаётся наиболее утончённый среди избранников, окружающих королеву, – принц Линь, единственный, кто из своего положения в Трианоне не извлекает материальных выгод, не стремится выторговать себе прибыльную государственную ренту, единственный также, кто в своих мемуарах, уже старым человеком, с благоговением вспоминает о своей королеве. Непостоянными звездами этого идиллического небосклона являются "красавец" Диллон и юный пылкий сумасброд герцог Лозен. Общение с ними какое–то время представляет известную угрозу целомудрию девственницы поневоле. Лишь с трудом, благодаря энергичным усилиям посланнику Мерси удаётся заставить отступить юного безумца Лозена, прежде чем тот успевает завоевать больше, нежели просто симпатию королевы. Граф Адэмар приятно поёт под аккомпанемент арфы и принимает деятельное участие в любительском театре; этого оказывается достаточно, чтобы он получил пост посланника в Брюсселе, а затем в Лондоне. Другие же предпочитают оставаться дома и выуживают себе из искусно взбаламученной воды прибыльные должности при дворе. Никто из этих кавалеров, за исключением принца Линя, не обладает истинными духовными достоинствами, никто из них – честолюбием, которое побудило бы использовать особое положение, занимаемое ими при королеве, для осуществления каких–либо широко задуманных в политическом смысле планов, никто из этих героев маскарадов Трианона не станет истинным героем истории. Ни один из этих щёголей внутренне, по–настоящему не уважает Марию Антуанетту. Иным из них молодая кокетливая женщина позволяет несколько больше интимности в общении, чем это подобает королеве, но ни одному, и это бесспорно, она не жертвует собой полностью, ни духовно, ни как женщина. Тот же, кто должен стать единственным для неё и будет им, тот, кто однажды и навсегда завоюет её сердце, стоит пока ещё в тени. И суматошливое поведение статистов, быть может, и служит лишь затем, чтобы скрыть его близость, его присутствие.
***
Однако большую опасность для королевы представляют не эти ненадёжные и переменчивые кавалеры, а её подруги; здесь таинственным образом проявляется сложная игра самых разных чувств. С характеристической точки зрения Мария Антуанетта – совершенно естественная, очень женственная и кроткая натура, испытывающая потребность в самоотречении, потребность в изъявлении таких чувств, которые при вялом, апатичном супруге в эти годы их совместной жизни остаются без взаимности. Общительная по своей природе, она жаждет поделиться с кем–либо своими душевными порывами, и, поскольку в силу сложившихся обычаев таким доверенным, таким близким человеком не может или ещё не может быть мужчина, Мария Антуанетта невольно ищет подругу.
То, что дружеские отношения Марии Антуанетты с близкими ей женщинами окрашены нежностью, совершенно естественно. Шестнадцати–, семнадцати–, восемнадцатилетняя Мария Антуанетта, хотя и замужем или, точнее, как бы замужем, духовно находится в характерном возрасте и в характерном положении воспитанницы пансиона для благородных девиц. Ребёнком оторванная от матери, горячо любимой воспитательницы, оказавшись возле неловкого, грубоватого мужа, она не имеет возможности доверчиво открыть кому–либо свою душу стремление, столь же присущее природе юной девушки, как аромат – цветку. Все эти ребячливые безделицы, прогулки рука об руку, обнимания, хихиканье по углам, бешеная беготня из комнаты в комнату, "обожание" себя самой – все эти симптомы "весеннего пробуждения" ещё сохраняет её детское тело.
В шестнадцать, в восемнадцать, в двадцать лет Мария Антуанетта всё ещё не может влюбиться по–настоящему, со всей страстью, со всем пылом юной души. И то, что проявляется в таком бурном кипении чувств, отнюдь не сексуальное, а лишь робкое предчувствие его, лишь грёзы о нём. Вот почему взаимоотношения Марии Антуанетты с подругами тех лет окрашиваются нежными тонами, и безнравственный двор тотчас же с раздражением ложно истолковывает столь необычное для него поведение королевы. Рафинированный и развращённый, он не может понять естественного, начинаются перешёптывания, возникают слухи о сафических наклонностях королевы. "Мне приписывают любовников и особое, подчёркнуто пристрастие к женщинам", – пишет Мария Антуанетта открыто и непринуждённо, совершенно уверенная в чистоте своих чувств; её высокомерная откровенность презирает двор, общественное мнение, свет. Она ещё ничего не знает о власти тысячеустой клеветы, безудержно отдаётся внезапной радости любви и доверия к кому–нибудь, пренебрегает элементарной осмотрительностью, лишь бы показать своим подругам, как самозабвенно она может любить.
***
Выбор первой фаворитки, мадам де Ламбаль, был в общем–то удачей королевы. Принадлежащая к одному из знатнейших семейств Франции и поэтому не алчная до денег, не властолюбивая, нежная, сентиментальная натура, не очень умная, а поэтому и не интриганка, не очень значительная, не очень честолюбивая, она с искренним дружелюбием отвечает на внимание королевы. У неё безупречная репутация, её влияние распространяется лишь на частную жизнь королевы. Она не вымаливает протекций для своих друзей, для членов своей семьи, не вмешивается в дела государства, в политику. В её салоне не играют в азартные игры, она не втягивает Марию Антуанетту в водоворот удовольствий, нет, она тихо и незаметно хранит свою верность, и, наконец, героическая смерть с потрясающей силой подтверждает, что она действительно была настоящим другом королевы.
Но вот однажды вечером её власть теряет силу так же внезапно, как гаснет свет задутой свечи. В 1775 году на одном из придворных балов королева обращает внимание на незнакомую ей молодую женщину, трогательную своей скромной грацией, ангельским взглядом голубых глаз, девичьей прелестью фигуры. На вопрос королевы ей называют имя – графиня Жюли де Полиньяк. На этот раз всё происходит иначе, чем в случае с принцессой Ламбаль, когда зародившаяся симпатия постепенно переросла в дружбу, нет, здесь возникает внезапный страстный интерес, coup de foudre[77], нечто вроде пылкой влюблённости. Мария Антуанетта подходит к незнакомке и спрашивает, почему та столь редко появляется при дворе. Она недостаточно обеспечена для репрезентации, честно сознается графиня де Полиньяк, и эта откровенность приводит королеву в восторг. Подумать только, какая чистая душа у этой очаровательной особы, если при первом же знакомстве она с такой трогательной непосредственностью сознается в самом большом позоре того времени – в отсутствии денег. Вот она – идеальная, долгожданная подруга! Тотчас же Мария Антуанетта привлекает графиню Полиньяк ко двору, окружает её бросающимся в глаза вниманием, что вызывает всеобщую зависть; открыто ходит она с графиней рука об руку, оставляет жить в Версале, всюду берёт её с собой, а однажды переводит даже весь свой двор в Марли, чтобы иметь возможность находиться у постели роженицы – обожаемой подруги. За каких–нибудь несколько месяцев обнищавшая аристократка становится повелительницей Марии Антуанетты и всего двора.
