Михаил Каратеев - Богатыри Проснулись
Одолев последнего соперника и сделавшись единым повелителем Золотой и Белой Орды, Тохтамыш тотчас уведомил об этом всех русских князей. Прибыл его посол и в Москву. В выражениях вежливых и даже дружелюбных новый великий хан извещал князя Дмитрия Ивановича, что он уничтожил их общего врага, самозваного хана Мамая, и, приняв верховную власть над всем улусом Джучи, ожидает к себе должного повиновения.
Ослабленная потерями на Куликовом поле, Русь не была сейчас в состоянии выдержать новую войну со столь сильным противником. Скрепя сердце Дмитрий принял ханского посла «с честью» и отправил Тохтамышу богатые дары.
В русских летописях с этого времени термин «Золотая Орда» начинает исчезать и появляется новый: «Большая Орда».
Часть вторая
ЧАША ГОРЕЧИ
ГЛАВА 16
В лето 6889 царь Тохтамыш послал посла своего к великому князю Дмитрею Иванович», зовущи его в Орду, царевича некоего Ак-хозю, а с ним дружины семь сот татаринов. И дошедши Нижнего Но-вагорода, возвратися тот царевич вспять, а на Москву не дерзнул идти, но посла неких своих товарищев не во мнози дружине.
Московская летопись
Одержав победу над Мамаем и объединив под своей властью оба татарских государства, Тохтамыш сразу положил конец ханским усобицам и разрухе, четверть века изнурявшим всесильную прежде Орду. Ни один из улусных властителей не мог больше помышлять о какой-либо борьбе или о соперничестве с ним…
Из всего необъятного улуса Джучи лишь Хорезм не подчинился Тохтамышу и сохранял пока независимость. Но эта независимость была только видимой, ибо там почти открыто распоряжался Тимур. Хорезмшах Юсуф Суфи, – сын умершего в 1372 году Хуссейна, – после нескольких крайне неудачных для него вооруженных столкновений понял, что он не в состоянии воевать со столь могущественным соседом, а потому, чтобы возможно дольше сохранить за собой престол и* уберечь свою страну от напрасных разорений, – превратился в покорного исполнителя воли Тимура.
Все это хорошо знал Тохтамыш и потому, со своей стороны, на Хорезм пока не посягал. Он отнюдь не собирался уступить кому-либо эту богатейшую страну, – прежде входившую в состав Золотой Орды, – но раньше чем приступить к действиям, которые могли повлечь за собой войну с Тимуром, ему нужно было хорошо укрепить свои собственные силы и, прежде всего, добиться полной покорности Руси, – что было нелегко после ее блестящей победы над татарами, на Куликовом поле.
Правда, великий князь Московский с честью принял его послов и прислал богатые подарки, но о том, – продолжает ли он считать себя татарским данником, не сказал ни слова и дани пока не присылал. Ордынцы же, по тем или иным делам ездившие на Русь, привозили оттуда плохие вести. Их встречали совсем не так, как прежде: никто не обнаруживал
перед ними былого страха или хотя бы уважения, но, наоборот, – им говорили дерзкие речи, открыто насмехались, а бывало, и били. И потому Тохтамыш решил, не останавливаясь перед крутыми мерами, навести на Руси порядок и обеспечить себя от возможных неожиданностей со стороны Московского князя, который, судя по всему, совершенно перестал считаться с Ордой.
Ставку свою Тохтамыш держал теперь в Сарае-Берке. Сюда же перевез из Ургенча свою семью и неотлучно находившийся при нем Карач-мурза-оглан. Собственно, перевозить ему пришлось только жену, так как оба сына его уже служили в войске. Свое боевое крещение они получили в битве с Мамаем, на реке Калке, где семнадцатилетний Рустем отличился такой распорядительностью и столь беспримерной отвагой, что Тохтамыш тут же поставил его тысячником и с той поры относился к своему старшему племяннику с исключительным благоволением.
Милостями был осыпан и Карач-мурза: в числе четырех знатнейших ордынских царевичей он был назначен в состав ханского дивана, ему был подарен дворец в Сарае, а к улусу его присоединены обширные земли, до самого Иртыша, с городами Чамга-Турой, Бицик-Турой и Искером, что превращало Карач-мурзу в одного из самых крупных владетельных князей Орды. В его подчинении находилось несколько ту-менов войска, хотя Тохтамыш чаще пользовался им не как военачальником, а как доверенным лицом для исполнения особо важных дипломатических поручений.
Летом 1381 года у Тохтамыша как раз возникла надобность отправить посла к Московскому князю Дмитрию, которого он решил вызвать в Сарай, чтобы тут потребовать у него повиновения и дани. Вначале он хотел поручить это посольство Карач-мурзе, но, поразмыслив, раздумал: посол должен был по пути нагнать страху на чересчур осмелевший русский народ и беспощадно карать за малейшее проявление
Диван – постоянный верховный совет при великом хане, ведавший важнейшими государственными делами. В Золотой Орде был введен ханом Узбеком и состоял из четырех членов, из которых каждый имел свои определенные функции. По нынешней терминологии это были министры: военный (беглер-бей), внутренних дел (везир), иностранных дел и финансов.
Чамга-Тура – нынешняя Тюмень, Бацик-Тура – Тобольск. И с к е р – город, стоявший недалеко от Тобольска, позже он был столицей сибирских ханов.
Многие географические названия этой области и поныне сохраняют память об этом, напр., – гора Карачи, озеро Карачинское, урочище Карачин, возвышенность Кичик-Карачи и др.
непочтительности к татарам, а приехав в Москву, – разговаривать с Дмитрием так, как говорили с русскими князьями послы Бату-хана. Карач-мурза не годился для этого как по своему характеру, так и по дружественному отношению к Руси и к князю Дмитрию, которого он от Тохтамыша никогда не скрывал, – а потому послом в Москву был отправлен царевич Ак-ходжа, – человек, как казалось великому хану, для этой цели вполне подходящий. Для большей внушительности его сопровождало несколько других ордынских, князей и отряд отборных нукеров, численностью в семьсот человек. По повелению Тохтамыша Ак-ходжа-оглан, прежде чем явиться в Москву, должен был посетить Рязанского и Нижегородского князей, владения которых граничили с Ордой, и под угрозой опустошения их земель потребовать безоговорочного подчинения воле великого хана, даже в случае его войны с Московским князем.
Въехав в Рязанскую землю, ханский посол сразу заметил, что население встречных сел и деревень настроено по отношению к татарам явно неприязненно. Русские крестьяне, видя многочисленность ордынского отряда, внешне держали себя пристойно и почти ничего, к чему можно было бы придраться, себе не позволяли, но глядели угрюмо и зло, на все вопросы отвечали незнанием, повиновались медленно и с явной неохотой.
По пути отстегав кое-кого плетью и приказав своим нукерам сжечь одну деревню, где, при въезде ханского посла, люди стояли в шапках, а на приказание снять их ответили, что «ноне Русь перед поганымишапки не ломает», – Ак-ходжа, сильно раздраженный всем этим, доехал до Рязани и сейчас же потребовал к себе великого князя.
Олег Иванович явился тотчас. Он всего месяц тому назад возвратился на свое княжение, признав себя «молодшим братом» Московского князя и поклявшись «руку его ворогов впредь не держать». Но в то же время он панически боялся татар, чуть ли не ежегодно подвергавших его вотчину жестоким опустошениям, и этот почти суеверный страх перед Ордой был главной причиной всех его политических ошибок, столько зла причинивших Русской земле. Даже теперь, после Куликовской битвы, он не верил в то, что Москва способна успешно защищать Русь от татарских нашествий, а так как его княжество лежало на пути этих нашествий первым, —
Слово «поганый» означало тогда «язычник», как и латинское слово «ра^апиз», от которого оно происходит.
Олег Иванович не хотел рисковать. Он покорно принял разнос от ханского посла, оправдывался как мог и поклялся «всегда быть его пресветлому величеству, хану Тохтамышу, преданным слугой».
Простояв в Рязани четыре дня и получив от Рязанского князя богатые подарки для себя и для великого хана, повеселевший Ак-ходжа тронулся дальше. Но, миновав мордовские земли и вступив в пределы Нижегородского княжества, он сразу понял, что самое неприятное начинается только теперь. За постоянные грабежи и набеги здесь ненавидели Орду особенно лютой ненавистью, но, не в пример рязанцам, нижегородцы обычно в долгу не оставались, отвечая частыми мятежами и беспощадными избиениями татар, проживавших в Нижнем Новгороде или случайно там оказавшихся. Таким образом, особого страха перед Ордой тут и прежде не было, теперь же, – после победы на Куликовом поле, – все были уверены в том, что ее владычеству над Русью пришел конещ А потому появление вооруженного отряда татар, державших себя с еще большей наглостью, чем прежде, вызывало все общее негодование.
В первом же нижегородском селе Ак-ходжу встретили с такой открытой враждебностью, что он приказал бить плетьми всех мужчин, без изъятия, а село разграбить. Но во втором вышло еще хуже. Тут, при въезде татар, все продолжали заниматься своими обыденными делами, словно бы вовсе не видели ни самого посла, ни его треххвостого бунчука, ни нукеров.
