Виктор Поротников - Олег Черниговский: Клубок Сварога
В довершение всего в гости к Изяславу пожаловал его старший сын Святополк и прямо с порога начал выставлять претензии отцу.
- Батюшка, не по-христиански ты поступил, отняв у меня жену, - начал Святополк. - Но я не был на тебя в обиде, поскольку ты дал мне за Эльжбету Вышгород. Видит Бог, прелести Эльжбеты стоят такого отступного. Но, отняв у меня супругу, ты не сберёг её. Допустил, что Эльжбета сбежала от тебя с каким-то дворцовым стражем. Это не токмо постыдно, батюшка, это смешно! Над тобой смеётся весь Киев!
- Ты зачем приехал? - набросился на сына Изяслав. - Какого рожна тебе надо? Насмехаться надо мной собрался?
- Насмехаться я не собираюсь, - ответил Святополк с видом оскорблённого достоинства. - Я за отступным приехал.
- Каким отступным? - не понял Изяслав. - Говори толком!
- Отец, ты упустил Эльжбету, значит, за это с тебя причитается отступное, - пояснил Святополк. - Что тут непонятного?
- Ах, вот оно как! - На лице Изяслава появилось выражение коварного ехидства. - Что же ты хочешь, сынок? Случаем, не стол киевский?
- Нет, отец, - Святополк покачал головой. - Стол киевский я требовать у тебя не вправе.
- Ну, слава Богу! - Изяслав принялся часто креститься и кланяться Святополку. - Вот радость-то привалила. Чадо моё стол киевский мне оставляет.
- Перестань, отец, - чуть брезгливо бросил Святополк. - Давай лучше сядем и спокойно потолкуем.
Отец и сын уселись напротив друг друга.
- Я полагаю, батюшка, ты должен мне отсыпать двести гривен серебра отступного за сбежавшую Эльжбету, - сказал Святополк. - Ведь получается, что из-за тебя Эльжбета и от меня сбежала. По-моему, требование моё справедливо. А по-твоему?
Родитель долго взирал на сына из-под нахмуренных бровей.
- А по-моему, сыне, засиделся ты в Вышгороде без дела, - наконец сказал Изяслав. - Пора седлать коней, подымать полки и двигать в поход на Полоцк, благо дорога туда тебе ведома. Ты однажды уже сидел князем в Полоцке. Там вновь обретёшь свою ненаглядную Эльжбету, возьмёшь отступное со Всеслава. И не двести гривен, а сколь пожелаешь.
- Ка… кой ещё поход? - Святополк изменился в лице. - Зима же скоро.
- Со Всеславом токмо зимой и надо воевать, - подбодрил сына Изяслав. - Вспомни, как мы разбили его на Немиге-реке. В самую стужу!
- А ты пойдёшь в поход?
- Я не пойду, сынок, - Изяслав вздохнул. - Стар я уже для этого. Мне стол киевский блюсти надо. И сокровища из казны разыскивать, кои Борис Вячеславич упёр и где-то спрятал.
- Одному мне со Всеславом не совладать, - хмуро произнёс Святополк.
- Владимир Всеволодович с тобой пойдёт, - успокоил его Изяслав. - Он и главенствовать будет. С большой силой пойдёте. Чтоб от Полоцка одни головешки остались! Привезёшь мне голову Всеслава, так и быть, отсыплю тебе двести гривен серебра. Идёт?
- Идёт, - ответил Святополк и невесело улыбнулся.
Киевские, вышгородские и смоленские полки выступили на Полоцк в середине декабря, когда зимняя стужа сковала льдом озера и реки. Им навстречу заснеженными дорогами двигались рати полоцкого князя. Два враждебных войска сошлись под Витебском. Началась долгая осада города Владимиром и Святополком.
* * *Один из соглядатаев Изяслава побывал в Каневе, передав Давыду Игоревичу наказ великого князя: не упустить сбежавших княгинь, если вдруг они вознамерятся пробираться до черниговских земель или в Польшу степным путём.
Ода была восхищена смелостью и благородством юного Давыда, который, ни мгновения ни колеблясь, предоставил убежище ей и Эльжбете, хотя знал, что может лишиться княжеского стола, коль Изяслав узнает, где скрываются беглянки. Более того, Давыд заплатил Бажену двадцать золотых динаров[72] за содействие в побеге.
Вместе с Одой и Эльжбетой из Киева бежала и Регелинда. Все они скрывались в тереме у Давыда, не показываясь на глаза ни челяди, ни дружинникам. Перед тем как появиться в Каневе, Ода сначала через Бажена известила обо всем Давыда, чтобы разведать, согласится ли он спрятать свою тётку и её спутниц. Давыд выслал за беглецами крытую повозку, посадив кучером Бажена. На этой повозке, когда стемнело, въехали в город.
Затем доверенный человек Давыда провёл всех в княжеский терем.
Спустя какое-то время в гости к Давыду пожаловал Володарь Ростиславич, который владел небольшим градом на реке Рось. Этот град так и назывался Володарев, поскольку нынешний его владелец непрестанно заботился об укреплении и расширении. Вот и на этот раз Володарь объявился в Каневе с единственной целью: переманить на Рось охочих до пограничной службы людей, которые постоянно прибывали в Канев из Киева, Переяславля и ближних к ним земель. В основном это были беглые холопы, лишившиеся земли смерды, а то и вовсе разбойники, уставшие от опасной жизни на больших дорогах.
Ода не утерпела и уговорила Давыда позволить ей встретиться с Володарем, с которым она была близко знакома, благодаря дружбе с его матерью. Эльжбете тоже захотелось посмотреть на среднего сына Ланки, которого она не видела без малого четыре года. Каким он стал?
Восемнадцатилетний Володарь больше походил на отца. Если в его братьях Рюрике и Васильке преобладало сходство с матерью-венгеркой, то в облике Володаря угадывался отец-славянин.
Ода не стала скрывать от Володаря причину своего пребывания в Каневе, зная, что Володарь дружен с Давыдом и всегда поддержит его в любом начинании. Ода сразу заметила, какими глазами поглядывает на красавца Володаря Эльжбета. Володарь тоже оказывал Эльжбете знаки внимания, хотя та и была старше его на семь с половиной лет.
Два князя и две княгини вместе отобедали, попутно обсудив все происходящее на Руси. Ода предложила помянуть покойного Святослава Ярославича, при котором порядка на Русской земле было больше, и столов княжеских на всех хватало, а Всеслав не смел и носа высунуть из Полоцка.
- Я думаю, Олег и Борис не станут мириться с участью изгоев, - заметил Давыд. - Обнажат они меч на дядей своих, и случится это скоро.
«Поскорей бы!» - подумала Ода.
- Коль дойдёт у дядей до распри с племянниками, нам-то чью сторону держать? - сказал Володарь. - Изяслав Ярославич непременно нас под свои знамёна призовёт, ведь по закону мы в его воле ходить обязаны.
- Призовёт - пойдём, брат, - с хитрой усмешкой ответил Давыд, переглянувшись с Одой. - Пойдём к Изяславу Ярославичу, ну а дойдём ли мы до него - будущее покажет. Смекаешь, брат?
Володарь понимающе покивал кудрявой головой.
Вечером, ложась спать, Эльжбета призналась Оде, что Володарь совершенно её очаровал.
- Так, не теряйся, милая, - сказала Ода. - Поезжай вместе с ним в его городок, насладись там юношеским цветом. Благо и ты ему приглянулась.
Эльжбета вскинула на Оду свои лучистые глаза.
- Ты не шутишь?
- Нисколько, - Ода расчёсывала гребнем свои длинные волосы. - Кабы я в своё время терялась, так никогда бы и не познала, что есть женское счастье. Иль сердце твоё томится по Святополку?
- Токмо не по нему! - Эльжбета скривила красивые губы. - Пожалуй, я послушаюсь твоего совета. Напрошусь на Рось в гости.
Через два дня Володарь двинулся в обратный путь. Не удалось ему на этот раз зазвать к себе никого из пришлых бродяг. Однако он был не особенно огорчён: вместе с ним ехала Эльжбета.
* * *С большим трудом взяв Витебск, Владимир и Святополк повели полки вниз по скованной льдом Западной Двине прямиком на Полоцк.
В начале февраля стольный град Всеслава был взят в плотную осаду. Полочане храбро защищались, благо валы Полоцка были высоки, а стены и башни загодя политы водой, чтобы осаждающим было труднее карабкаться вверх по толстым наледям. Штурмы следовали один за другим. Владимир бросал ратников на приступ то днём, то ночью, то с одной стороны, то с двух сторон сразу. Тяжёлые пороки непрестанно били в ворота, но те были накрепко заложены изнутри камнем. Потери осаждающих становились все больше день ото дня, съестных припасов и корма лошадям оставалось все меньше.
Когда повеяло апрельской оттепелью, Владимир снял осаду и ушёл к себе в Смоленск. Святополк ушёл в Киев.
Изяслав тяжело переживал неудачу под Полоцком. Он вызвал из Чернигова Всеволода и попрекнул его тем, что тот ни сам не пошёл в поход на Полоцк, ни послал никого из воевод своих.
- Моё положение тебе ведомо, брат, - досадовал Изяслав. - Стоит мне надолго покинуть Киев, так беды не оберёшься. Киевляне кого угодно к себе впустят, лишь бы досадить мне. Любой из Ростиславичей им более люб, нежели я. Знал бы ты, брат, с каким трудом собрал я рать для войны со Всеславом, три тыщи еле наскрёб. Не идёт народ под мои знамёна и все тут!
