Сплетение судеб - Александр Владимирович Чиненков
Иван Андреевич быстро прочитал строчки, и, как видно, содержание документа произвело на него сильное впечатление. Он швырнул бумагу на стол, хлопнул по ней ладонью и, разразившись проклятиями, стал ходить по кабинету. Немного успокоившись, он вернулся за стол и посмотрел на адъютанта тяжёлым взглядом.
– Передай всем офицерам, – сказал он, – что совещание переносится на завтра. Графа Артемьева, если он подошёл, пригласи в мой кабинет.
– Слушаюсь! – чётко ответил адъютант и выскользнул за дверь.
Иван Андреевич пересмотрел остальные документы и отложил их в сторону. В кабинет вошёл граф Артемьев.
– Надеюсь, новости не совсем мрачные, Иван Андреевич? – спросил он, внимательно глядя на хмурое лицо губернатора Рейнсдорпа.
Не сказав ни слова в ответ, Иван Андреевич подал графу так разозлившую его бумагу. Прочитав документ, Александр Прокофьевич положил его на стол. На его бледное лицо легла тень.
– Когда вы это получили?
– Только что.
– Значит, Пугачёв уже у стен Оренбурга?
– Он разгромил Татищево, убил коменданта Елагина и барона Билова! – выпалил, краснея, Иван Андреевич. – Он захватил Чернореченскую без боя и повесил капитана Нечаева, остававшегося в крепости за коменданта майора Крузе!
– А где Крузе? – спросил граф.
– Он… он, по моему приказу, находится в Оренбурге, – явно смущаясь собственной лжи, промямлил губернатор. Но Александр Прокофьевич его понял.
– Повесьте Крузе вы – за предательство, трусость и дезертирство, Иван Андреевич!
– Что-о-о? – не понял губернатор.
– Это принесёт большую пользу, поверьте мне, – ответил серьёзно Александр Прокофьевич.
– Пользу? О чём вы говорите?
– Мятежники сразу же зауважают вас, прознав, что вы строго караете за трусость. А те, кто ещё не предал вас, но в мыслях собирается это сделать, уже призадумается – а стоит ли?
В это время в кабинет заглянул кто-то из офицеров.
– Проклятье! Приходите завтра! – заорал губернатор. – Я вас пригласил посоветоваться, Александр Прокофьевич, а не шутки шутить! – Рейнсдорп посмотрел на графа с осуждением. – Мои офицеры люди достойные, но мыслят неважно. А мне сейчас очень не хватает совета здравомыслящего человека!
– Приятно слышать, что вы считаете меня таковым, – улыбнулся граф. – Но предложить что-нибудь «эдакое», чего вы от меня ждёте, не берусь.
– Но почему, Александр Прокофьевич? – удивился губернатор.
– Потому что война – это не моё поле интересов. И я не смыслю в баталиях ничевошеньки!
Губернатор задумался. Слова графа Артемьева не подняли ему настроения, на что он очень надеялся. Ещё большее уныние овладело всем его жалким существом.
– А я, признаться, искренне надеялся услышать от вас что-то для себя полезное, – тяжело вздохнув, произнёс он.
– Ну хорошо, будь по-вашему, – улыбнулся Александр Прокофьевич. – Что вы хотите от меня услышать?
– Да всё, что вы скажете! – оживился губернатор. – Я даже не знаю, что предложить офицерам на совещании.
Граф задумался.
– Начни с укрепления города, Иван Андреевич, – сказал он, наконец. – Не дай бог, если Пугачёв подойдёт к Оренбургу. Он войдёт в город в любом месте, где только захочет!
– Увы, но уже придётся надеяться на то, что есть, – сделав на листе пометку, угрюмо сказал губернатор.
– Как можно надеяться на то, чего нету? – ухмыльнулся граф.
– Так вот и можно. Я же не чудесник, способный за ночь воздвигнуть вокруг Оренбурга надёжные стены.
– А ещё бы я мосты через реки приказал сломать, – продолжил Александр Прокофьевич. – Сакмара и Яик реки бурные, и в данное время вода в них холодная. Для бунтовщиков будет проблематично форсировать их с наскока.
– Очень своевременный совет! – расцвёл радостной улыбкой губернатор, делая ещё одну пометку.
– Убери из города тех, на кого положиться не можешь, Иван Андреевич, – продолжил граф. – Если, конечно, есть такие.
– Есть, есть, не сомневайся, Александр Прокофьевич, – заверил его губернатор.
– Людей назначь пожары тушить, – продолжил граф. – Пожары при осаде значительный урон приносят.
– Господи, как я об этом-то не подумал?! – воскликнул губернатор и сделал ещё пометку на листе.
Граф Артемьев высказал ещё несколько предложений и засобирался уходить, но Иван Андреевич остановил его.
– А как мне поступить со своей семьёй?
– Наверное, этот вопрос вы могли бы решить и сами, Иван Андреевич, без советов со стороны.
– Моя дражайшая супруга не верила, что казаки злой и дерзкий народ. А сегодня и она, и мы с вами, ваше сиятельство, видим, что моё мнение о казаках не так уж и ошибочно.
Губернатор встал из-за стола и подошёл к окну:
– Мы не можем считать себя здесь в Оренбурге в безопасности. Жену и дочь мне придётся, конечно, отправить отсюда. Надеюсь, что вы разделяете моё решение?
– Безусловно, Иван Андреевич, – кивнул граф. – Сейчас никто не сможет предсказать судьбу города. Отъезд вашей семьи в безопасное место очень своевременное и верное решение!
– Благодарю вас! Благодарю вас! – смахнув слезу, губернатор проводил Александра Прокофьевича до двери.
Закрыв дверь, он замер и прислушался.
Шаги графа, мерные и тяжёлые, удалились от двери и замерли. Кругом стало тихо. Иван Андреевич вернулся к столу. С минуту он неподвижно смотрел на стопку документов, словно боялся дотронуться до них. Затем вынул наудачу один из листов и пробежал первые строки.
Это было письмо графа Чернышёва, в котором тот требовал немедленно извещать обо всех действиях войска бунтовщиков.
Губернатор достал другой лист, но не успел прочесть его. Ему помешали. Дверь открылась, и вошёл адъютант.
– Отправьте кого-нибудь ко мне домой, поручик, – сказал Иван Андреевич. – Пусть жена и дочь меня не ожидают к ужину. У меня много спешной работы, и я допоздна задержусь в кабинете.
Взяв со стола документы, Рейнсдорп перебрался в канцелярию, в которой какой-то чиновник старательно что-то писал.
Губернатор заглянул через его плечо:
– Пиши всё как есть, Никифор. Ничего не забудь: разбой и смута повсеместно, захват бунтовщиками крепостей. И ничего не смягчай. Наоборот, не жалей красок: на бумаге всё выглядит иначе, чем на самом деле. Для людей, которые не видели всего, что есть, собственными глазами, надо описать всё поживее. Ну, да тебя нечего учить. Не забудь и про Вильгельмьяна Пугатшоффа пострашнее описать, что он – смутьян, каких свет не видывал!
– Об этом уже написал, ваше превосходительство, – поднял голову писарь.
– Вот и правильно. Не жалей чернил-то!
– А я и не жалею, – улыбнулся писарь и кивнул на кипу уже исписанной бумаги.
– Вот тебе ещё стопка, на которую ответы расписать надо, – сказал губернатор, положив на стол принесённые документы.
– Ответим, ваше превосходительство, вы же меня знаете! – бойко ответил писарь. – Бумага… она всё стерпит!
– Где что непонятно, ко мне обращайся. Я у себя буду.
– Как скажете, ваше превосходительство!
Оставив чиновника сочинять ответы в Петербург, Иван Андреевич направился к
