Кетцалькоатль - Александр Васильевич Чернобровкин
Как это обычно бывает, планы пришлось менять на ходу. Я уже, так сказать, подготовил общественное мнение к тому, что скоро покину Толлан, как верховный жрец Иуитималь взял да и преставился. Мало того, перед смертью он сказал, что на его место надо выбрать именно меня, иначе город ждет гибель. Сообщили мне это жрецы, пришедшие все вместе. Я смотрел на них и думал, кто из них мечтал занять освободившееся место и каково ему сейчас упрашивать меня⁈
— Если я соглашусь, то придется поменять многие ваши обычаи и порядки. Во-первых, я запрещу все человеческие жертвы; богам они не нужны; будем посвящать им цветы и бабочек. Во-вторых, придется перестроить город, сделать широкие улицы и закрытые сточные канавы. В-третьих, мне нужен будет новый храм, больше и красивее, — выдвинул я условия.
На самом деле мне плевать было и на человеческие жертвы (в чужой монастырь со своим уставом не лезут), и на улицы с их антисанитарией, и на храмы. Этими требованиями я хотел убедить их не напрягать меня, не делать такую ошибку. Был уверен, что уже первое требование заставит их передумать. Не тут-то было.
— Мы давно поняли, что тебе не нравятся человеческие жертвы, и готовы отказаться от них, но она нужна богам. Мы может приносить в жертву людей только по очень важным дням, а во все остальные жертвами станут животные, — предложил Матлакшочитль, самый старый и авторитетнейший из жрецов. — А город перестраивай, как считаешь нужным. Мы будем помогать тебе в этом.
Я понял, что, скорее всего, в жертву начнут приносить собак, которые, по моему глубокому убеждению, имеют больше оснований жить, чем многие люди.
— Я вас заверяю, богам не нужна человеческая кровь. Она нужна людям, которые возомнили, что знают о богах лучше, чем те о себе, — возразил я. — Но если вы не можете без человеческой крови, так и быть, буду приносить каплю своей, уколов ногу колючкой кактуса, а остальное они будут получать от индюков, змей и рыб, — предложил я компромиссный вариант.
Заодно с индюками рассчитаюсь. А змеи и рыбы пойдут за компанию, потому что безмолвны. Молчание — знак покорности, покорность — знак трусости, трусость — знак вымирания.
— Или я уйду — и делайте, что хотите, — добавил я.
Наделся, что они упрутся, что все-таки умотаю отсюда.
Видимо, я очень был нужен им, потому что жрецы переглянулись, вздохнули, наверное, про себя, и Матлакшочитль огласил решение:
— Хорошо, пусть будет по-твоему. Только обязательно перейди жить в дом Иуитималя, чтобы горожане поняли, что ты занял его место, что остаешься с нами.
Для меня не принципиально было, где жить. В этом плане я человек неприхотливый. Лишь бы было, где время от времени уединиться. Иногда так устаю от людей, что хочется общаться только с исключительно умным и понимающим человеком — самим собой.
26
Тронное имя мое Се-Акталь Накшитль Топильцин Кетцалькоатль, что можно перевести, как Повелитель Оперенный Змей, прибывший в Первый год Тростника. Это притом, что с перьями у меня проблема: свои не растут, а чужие носить не хочу. Мне принесли целый веник перьев кетцаля, но я лишь одно воткнул в сизалевую шляпу типа сомбреро, которую ношу в солнечные, жаркие дни, и то почти горизонтально, положив на широкие поля. Впрочем, мне не нужен высокий головной убор, чтобы выделяться из толпы. Я и без него на голову выше аборигенов во всех смыслах слова, ни с кем не перепутаешь.
Раз уж меня выбрали правителем, решил заняться прогрессорством, чтобы, так сказать, воткнуть в дряблую жопу невежества пылающий факел знаний. До прибытия испанцев переданное мной не доживет, иначе бы я знал об этом, значит, наказывать меня — перебрасывать в другую эпоху — не будут. Да и далековато я от моря. Хотя берег реки, впадающей в Мексиканский залив, вот он. Я предупредил жрецов, что в случае тяжелой болезни или ранения должны положить меня вместе с моим барахлом в лодку и отправить в последнее плавание. Может быть, окажусь в начале шестнадцатого века, когда здесь уже будут хозяйничать конкистадоры. Надеюсь, с ними договорюсь (испанский язык все-таки знаю) и забью место на галеоне до Пиренейского полуострова.
Обнаружив в доме верховного жреца, куда я переселился, большое помещение, заполненное мешками, в каждом из которых восемь тысяч бобов какао, решил их потратить с пользой для будущих туристов — построить пирамиду с каменными опорами для крыши в виде воинов, которых видел в Туле во время экскурсии, и рядом галерею с круглыми колоннами. Пусть потомки разгадывают, откуда здесь взялись такие нетипичные статуи и строения. Придется поднимать много камней на большую высоту, поэтомуприказал изготовить гусеничный кран. Это не тот, у которого стальные гусеницы, а тот у которого тягу создает деревянное колесо с ребрами внутри, по которым шагают люди. Я встречал такие у римлян. Потом они пропадут вместе с Римской империей, и снова увижу их только в тринадцатом веке. Первый получился немного кривой, но глыбы весом тонн в пять поднимал метров на десять. Второй соорудили в заброшенном городе, расположенном неподалеку, где разбирали пирамиды и перевозили камень в Толлан на деревянной платформе с колесами, которую тянули человек десять-двенадцать, используя сизальские трехпрядные тросы. Кто в том городе жил раньше, тольтеки не ведали. И теперь уже никто не узнает. Да простят меня археологи будущего! Третий потребовался в каменоломне, где вырубали камни для статуй, строительства и плиты для мощения дорог. Я приказал расширить, выровнять и вымостить улицы, спрятав канализационные стоки.
Для строительства потребовалось много людей. Платил я исправно, поэтому желающие заработать несколько бобов какао начали стекаться со всех сторон. Многие оставались в Толлане навсегда, и город стремительно разрастался. Теперь дома строились строго по плану, с разбивкой на кварталы. В каждом назначался квартальный, который следил за порядком. Должность эта была без жалованья, но не было отбоя от желающих занять ее. Еще больше претендентов появлялось на должность начальника района, потому что
