Пасынки Степи - Хайдар Маратович Байзаков
– Это пройдет. Просто ты долго внутренне мучился. От этого твой мозг перекипает и выдает галлюцинации. Тебе нужно отдохнуть, – заключила мудрая жена.
Аманжол впервые за длительное время спокойно заснул. Внешне крепкий, уверенный в себе мужчина, а в душе – юноша, о котором он пытался забыть последние двадцать пять лет. И которому он только что протянул руку.
ГЛАВА 10 – САРАЙШЫК – КОНЕЦ.
– Учитель, помнишь ты рассказывал мне легенду о Прометее, который принес огонь людям? – весело спросил Касым после возвращения из Московского княжества.
– Да, Касым, – с интересом взглянул на толмача пленный грек.
– И за это его боги наказали. Каждый день орел клевал ему печень.
– Это верно. Боги покарали его.
– Я думаю, что если бы Прометей принес огонь сюда, в Степь, то сами люди его за это к скале приковали бы. «Почему огонь так больно кусает? Почему, чтобы его разжечь, нужно ходить за дровами? Почему его так мало? Почему его так много? Почему у соседей он греет, а у меня только обжигает?» – и еще много недовольных вопросов жители аулов задавали бы Прометею, ведя его закованного к скале. У нас вечно всем недовольны, – и весело и грустя, качал головой придворный толмач.
– Если это так, то мрачное будущее у вашего народа.
– Какое именно?
– Захватят вас другие народы. Станете вы колонией. У Римской Империи когда-то много колоний было.
– У нас есть сабли, батыры, храбрые джигиты.
– Это сейчас у вас все есть. Но недовольство – сестра зависти, ведет к распрям, вражде. Где нет единства, там нет силы. Если ссоры между вами будут продолжаться, то отбросите в сторону вы свои сабли. И тогда перо станет единственным вашим оружием. Будете вы писать друга на друга клевету и властвовать над вашими думами будет чужой народ.
Касым по дороге в Московское княжество и обратно проезжал Степь, останавливался в аулах. И везде он встречал одно и тоже. Видя в нем служителя дворца, спешили к нему местные кочевники с жалобами. Жалобы друг на друга, на соседей из-за кражи скота, из-за набегов. Каждый аул или род считал себя знатнее, родовитей, выше других.
В конце пути толмач уже не хотел заходить в аулы, предлагал разбивать лагеря для отдыха прямо в чистом поле, в Степи.
***
Правитель, узнал о предательстве своего мурзы. Выдали пойманные ночные разбойники. Палачей Урус-бий отправил к Бату.
Крепкая волосяная петля обернулась вокруг шеи влиятельного мурзы.
И напоследок он обернулся, спрашивая себя, для чего он жил, и пронзительная последняя истинная мысль вспыхнула огоньком у него в угасающей голове.
В пустую он искал причину своей тоски, печали. Где-то там, в глубине, у него свербело в сердце, но он велел себе не расчесывать. Он боялся того, что может оттуда вытечь. Того, что не было в его суровой жизни ничего дороже трогательного держания за руку маленькой девочки. Только сейчас он понял, что это и было то, по чему он тосковал. Самое драгоценное чувство, которым можно гордиться на исходе его волчьей судьбы. Закрывать плачущие глаза маленькой девочки своими тоненькими мальчишескими руками. Защищать от жестокого мира. Пасынок Степи, заботящийся о более слабом человеке.
Душа его вмиг облетела земной шар и прежде, чем раствориться в небесах, легким дуновением задержалась во дворце Империи, у розового куста, где сидела молодая красивая женщина. Она растерянно огляделась по сторонам, словно ища кого-то, потом с грустным пониманием тихо произнесла: «Ага-старший брат ушел». Отвернулась ото всех остальных наложниц, чтобы никто не увидел слезы в ее глазах.
Эпилог
Поздним вечером Аманжол шел по столичной набережной. Недавно это вошло в его привычку – совершать регулярные вечерние прогулки. Всегда в одиночестве, он размышлял над пройденными событиями, увиденным. Во время прогулок он внимательно всматривался в лица прохожих, сам не зная почему. Он пытался найти ответы на лицах встречающихся людей.
Оглядываясь по сторонам, он увидел соседа-дебошира. Того самого, которого он недавно жестоко избил. Тот трезвый спокойной походкой шел навстречу.
– Э… м… погодите, – Аманжол замешкался, не зная как обратиться к нему.
– Что? – высокий мужчина со свежими шрамами, синяками, следами избиений на лице, с переломанным опухшим носом непонимающе уставился на прохожего.
– Ты не помнишь меня?
– А должен? – грубо вопросом на вопрос ответил сосед.
– Я приходил к вам домой. Это я был. Ты прости меня, что я избил тебя. Все у тебя наладится. И семейная жизнь. И здоровье. Хочешь, я подскажу тебе психолога, нарколога? – быстро тараторя, боясь, что его не поймут, Аманжол, виновато, заглядывал в глаза.
Сосед сверху вниз испуганно смотрел на невысокого, худого мужчину с печальными глазами. Сосед вспомнил того, кто его так жестоко избил в лифте, оставил шрамы на лице. Но нынешний Аманжол резко отличался от того, прежнего. Он похудел, осунулся. Но самое главное – это взгляд. Взгляд защитника, неравнодушного человека раньше блестел задиристо. Теперь же он потускнел. Видно было, что человек ослаб.
Не дождавшись ответа, Аманжол легко тронул соседа за плечо, как бы прощаясь и повернул в сторону своего дома. Сосед долго провожал взглядом удаляющуюся фигуру, обдумывая свои мысли. Потом оглядываясь по сторонам, крутил головой в поиске чего-то. Увидев тяжелый камень, он поднял его и крадучись, но решительно пошел следом.
***
Огромный черный ворон, вращая большим глазом, сверху наблюдал над происходящим. Ожидая развязки, провожал взглядом Аманжола и идущего следом за ним мужчины с камнем.
«Все люди одинаковые. Несовершенны, слабы. Меняются костюмы, но не природа людей.
История ничему не учит людей, и в каждом поколении всё те же страхи, всё те же страсти, события. Все истории похожи друг на друга – это мрачные песни о человеке, которого перемалывает время и который в конце не испытывает ничего, кроме бессильной печали. Все грешны. Но не знают люди, что грех – это дорога от самого дна и до небес, и каждый человек стоит на каком-то ее участке, и нет однозначно плохих или хороших» – так думал шаман в обличии черного ворона. Юный толмач Касым, когда-то принявший тяжелый выбор, ставший бессмертным, так и не нашедший, кому передать знания.
***
– Отец, ты нашел меня здесь, в реке? – молодой всадник всматривался в темные воды.
– Да, сынок, – тепло ответил ночной стражник. Грозный и страшный, он становился нежным и заботливым рядом с приемным сыном.
Когда разбойники уходили от реки, они все слышали писк,
