Василий Колташов - Мальчик из Фракии
— Это что козлиная моча железо прочней делает?
— Секрет есть. Отец в нее еще что-то добавляет. Не знаю уж что. Даже старшим братьям не говорит. Вот как!
— Да!?
— Князь всяких умельцев собрал. По всем ремеслам. Кто из склавин, тем хорошо живется. Рабам — похуже. Они одежду шьют, щиты делают, стрелы…
— Скажи, а какая добыча в походе чаще достается?
— Когда война, то бери что нравится. Что у врагов забрал то и твое. Тут уж как повезет. Кому скот, кому люди. Ох! Жаль только отца летом редко вижу. Зимует, а весной снова в путь. Война — дело мужчин, ничего не поделаешь. Когда мы с тобой подрастем, тоже станем за добычей ходить.
— Будем друзьями! — предложил малыш.
— Давай! Весной я тебе покажу пещеру за городищем и места в лесу, где много дичи. Ты из лука стрелять умеешь?
— Нет, — грустно сознался Амвросий.
— Ничего, научу! Сделаем себе луки и будем птицу бить и на костре жарить. А ягоды тут сколько! Наклонишься, чтобы одну сорвать и не встать. Тысячи ягод!
Малыш заулыбался, согретый яркими картинами, нарисованными его новым другом. Мальчик воображал как они с луками и полными колчанами стрел пойдут в лес, как увидят пещеру, когда солнце снова согреет землю.
— Про пещеру ты только никому не говори. Это ее я нашел. Тайна это. Обещаешь?
— Да! — решительно произнес Амвросий.
— Хорошо, я тебе доверяю, — серьезным тоном ответил Идарий. — На большого зверя мы ходить не будем. Он ведь не свинья, не только покусать может в ярости. Старше станем, тогда хоть на медведя! Так мой отец говорит.
— Скажи, а ты знаешь Мечислава, Келагаста и еще…
— Я с ними не общаюсь: дураки они, — твердо прервал друга Идарий. — В прошлый год они у меня зайца прямо с вертела в лесу украли. Подобрались невидимо, пока я пошел ветки для отца срезать и утащили. Недожаренным сожрали, а мне кричат: «Худого ты зайца поймал, лови завтра лучше!» Как с такими дружить?
— Меня втроем снежками забросали.
— Ничего мы им покажем! — грозно заявил Идарий, сжимая кулак. — Трусы они и хвастуны, а не дружинников Даврита потомки. Баловни!
— Ты русалок боишься? — полюбопытствовал Амвросий.
— Русалок? — захохотал Идарий. — Это речных баб с хвостами? Чего их бояться! Все про них глупости болтают. Не видал я их, хотя все лето в лесу птицу бил. Вот подрастем, тогда за нами девки хвостами ходить начнут: они то русалки и есть настоящие.
Малыш не выдержал и покатился со смеху.
— Я умею из соломы человечков плести, — сказал Амвросий, когда ребята успокоились. — Хочешь, покажу?
— Давай!
Маленький римлянин набрал с пола длинной соломы и быстрыми движениями сплел первую фигурку человека.
— Да! — удивился Идарий, разглядывая соломенное существо. — Давай таких целое войско сделаем. Копья им дадим, чтобы играть? Меня научить сможешь?
Наука оказалась простой: несколько движений, хитрых переплетений и узлов позволяли быстро смастерить соломенную фигурку, напоминавшую человека. К вечеру ребята уже в запой играли в войну. Соломенных воинов они разделили на два отряда: склавин и антов. Однако соломенное оружие оказалось плохим. Сын кузнеца принес целую коробку нарезанной для изготовления колец проволоки. Этими копьями ребята и вооружили свои отряды. Битва вышла нешуточной. Склавины, разумеется, разгромили антов.
Покидая друга, которого позвали спать, Амвросий пообещал завтра придумать, как делать соломенных лошадей. Игра обещала стать еще интересней. «Как удивительно это будет!» — подумал малыш. Соломенные всадники превратились в настоящих. Пронеслись лихо в голове мальчика. Блеснули мечами. Ощетинились копьями, атакуя. С криком бросились на врага.
В темном небе горели звезды. Ночной мороз щекотал кожу. Прощаясь, ребята поклялись всегда помогать друг другу, никому не позволяя их обижать. Крепко обнялись они. Поцеловали друг друга в обе щеки, как воины и братья.
12
Дома все уже спали, но Валент еще не пришел. Вокруг стоял крепкий запах конского навоза, кожи и пота, огня и металла. Притягательно выделялся только аромат жирной, сваренной на сале каши. Укутавшись в шкуры, на широких лежанках похрапывали готы. Пьяные и сытые, они досыпали за ночи недавнего разгула.
— Где это ты бродил? — спросила малыша черноволосая, круглолицая девушка.
Недавно князь отдал ее римлянину в помощь. Звали молодую рабыню Ирина. Она была мила и хорошо сложена. В голубых глазах ее горели искорки жизни и добра. Щеки светились румянцем. Пышные уста улыбались с нежностью и легкой насмешкой. Только маленький подбородок казался лишним в ее чертах.
Когда-то Ирина жила на севере Италии в небольшом селении. Так было до нашествия лангобардов, до новой войны явившейся в пределы Лигурии. Девушка не знала, где теперь близкие ей прежде люди. Об этом не раз уже она рассказывала Амвросию, сидя у очага. Печальная в такие моменты, она казалась мальчику удивительно красивой. Дом родителей Ирины сожгли лангобарды, а ее продали аварам еще девочкой. Она стала наложницей знатного старика, приближенного кагана. Когда тот умер, Баян решил подарить ее Даврите. Так она попала к склавинам.
Даврит обещал дать Валенту двух рабынь, но прислал лишь одну.
— Что? — переспросил взволнованный малыш. В голове его, занимая все внимание, еще кружилась удивительная игра и такой богатый открытиями день.
— Где ты был, Амвросий?
— Играл с другом, сыном кузнеца, — гордо ответил мальчик, честно глядя в светлые глаза розовощекой рабыни.
Она поняла его и улыбнулась:
— Главное, чтобы господин не рассердился. Он приходил и спрашивал про тебя. Потом ушел и еще не вернулся.
Переполненный детским счастьем Амвросий пожал плечами. На лице его светилась бесстрашная улыбка. Мир был прекрасен. Малыш приподнялся на носочках, ловя ноздрями притягательный аромат каши, сваренной на свином сале.
— Подбрось дров в огонь, поешь и ложись спать, — тепло прошептала девушка. — Я скажу, что вернулся ты давно: сразу, как только ушел господин.
— Спасибо. Он не будет сердиться?
— Ох, — добродушно усмехнулась рабыня. — Дали же мне тебя! Глупый, ты глупый. Голодный наверно?
— Не очень.
— Ложись спать, слышишь крошечный гуляка.
Малыш послушно кивнул головой, начав осторожно пробираться мимо мертвецки спящих готов к своей постели. За месяцы свободной жизни он успел подрасти и немного окрепнуть: ему не нравились уменьшительные имена. Только ласка согревала его истерзанную душу. Он не понимал этого, а лишь ощущал.
Неожиданно дверь отворилась и в дом, дыша паром, вошел Валент. Грозно посмотрев на обернувшегося мальчика, он сказал:
— Амвросий, ты, наконец, вернулся! Я искал тебя, когда солнце еще не село. Ты был мне нужен. Что произошло? Я рассчитывал, что ты вернешься не позднее обеда?
— Кольчуга готова, — с тревогой ответил мальчик. — Я просто играл.
— Почему ты не сказал об этом мне, сразу! — рассерженно произнес Валент. Нервно расстегнул овечью шубу. — Почему? Отвечай.
— Накажи мальчишку, если он виноват, только не мешай нам отдыхать. Выпори его. Он станет умней! Пусть только орет на улице, — со злостью прошипел проснувшийся от голоса римлянина гот. — Разве так можно спать?!
— Я накажу тебя по-другому. Идем! — скомандовал Валент, беря ребенка за шиворот и ведя его к своей комнате мимо спящих воинов.
— Пожалей сироту, господин, — взмолилась Ирина. — Он еще совсем мал.
— Иди спать, Ирина. Не мешай.
От досады девушка скрестила на груди руки. Повадки господина нравились ей, все в нем притягивало ее. Но сейчас он был несправедлив к мальчику. Чем больше она думала об этом, тем больше сердилась. «Не обманывает ли меня зрение: он действительно собирается его бить? Разве эта вина ребенка так велика?» — рассуждала она. Большие глаза девушки поднялись вверх. Она молча прочла молитву, попросив у бога защиты для маленького Амвросия, для себя и еще для одного человека.
— Вот я тоже узнал, что римляне мужчины, — хмыкнул молодой веснушчатый гот, почесывая спину, искусанную клопами. — А старики говорили, что все они…
— Эй, девка, ложись под мою шкуру! Я то знаю что тебе нужно.
— Спи сам под своей вонючей шкурой, — резко ответила Ирина.
— Спите вы, глиняные головы! — проворчал другой воин.
Худая дверь скрипнула. Мальчик и Валент оказались в небольшой комнате, отделенной от длинного зала. На грубом столе горела недавно принесенная лампада. Всюду в беспорядке лежали какие-то свитки, исписанные и изрисованные куски тонкой березовой коры.
— Сядь! — сурово усадил малыша Валент.
Мальчик опустился на табурет. Римлянин сел возле него на широкое ложе. Глаза ребенка расширились от тревоги и непонимания происходящего. Он был так свободен все эти месяцы. Кто мог подумать, что его кружащуюся от стольких радостей голову снова заставят ожидать боли. «Жить в страхе хуже всего», — подумал Амвросий. Эта мысль впервые посетила его так четко.
