Валентин Лесков - Спартак
Но я питаю все-таки добрую надежду на помощь с вашей стороны, и надежда преодолевает во мне всякий страх, и я решил, что для храброго мужа лучше потерпеть неудачу в борьбе за свободу, чем совсем уклониться от этой борьбы.
Ободренные знаками общего внимания и поддержки, Квинкций, Макр и их друзья возобновили кампанию процессов, привлекая под различными предлогами к ответственности судей, осудивших Оппианика, который после изгнания всюду скитался и нигде не находил себе пристанища (в 72 г. до н. э. он умер от горячки под Римом).
Сулланцы отвечали своим противникам такими же процессами.
В результате взаимных обвинений и контробвинений оказались осуждены следующие сенаторы: П. Септимий Сцевола — за вымогательство, Г. Попилий и Г. Геренний — за казнокрадство (со взысканием денег), М. Атилий Вульб — за оскорбление величия римского народа. Вторично был привлечен к суду Г. Фалькулла: его обвиняли в получении от А. Клуенция взятки в 50 тысяч сестерциев. К большой досаде врагов, Фалькулле, однако, удалось оправдаться. «Оно и понятно, — замечает Цицерон, — дело велось так, как это требуется по заветам предков, без насилия, без паники, без угроз; все дали защите высказаться, изложить, доказать, судьи убедились, что любой человек, не входивший в состав суда в течение всего предшествующего времени и руководимый только своей совестью, мог вынести Оппианику обвинительный приговор; более того, даже если бы он как судья не знал ничего другого, кроме вынесенных об Оппианике предварительных приговоров, ему и этого было бы вполне достаточно».
Серия политических процессов дополнялась в высшей степени скандальными гражданскими процессами над «дурными и наглыми людьми», как именовал их Цицерон (так называли в Риме тех, кто подделывал завещания, выбрасывал своих соседей из домов, обирал юнцов). Среди этих дел особенно выделялись новые процессы, проводившиеся Верресом.
Одновременно разворачивалась ожесточенная борьба различных групп в сенате и на форуме. Сулланцы, производя давление на народных трибунов, раздавая им всякие личные обещания, оказывая услуги, в конце концов склонили их на свою сторону, оставив Макра в полном одиночестве.
Но он все-таки не сдавался и продолжал борьбу, стараясь раскачать граждан на активные действия. Касаясь своих трусливых коллег, Макр восклицал:
— Квириты! Все другие люди, избранные для защиты ваших прав, обратили все свои силы и всю свою власть против нас. Они, соблазненные благодеяниями, посулами и наградами, сочли за лучшее покинуть вас за плату, чем бесплатно действовать честно.
Макр предостерегал против сулланцев и их хитрой демагогической политики; он обещал народу поддержку воевавшего в Испании Помпея.
— Нужно, — говорил он, — опасаться хитрости с их стороны. Ведь они припасают для вас всякие приманки и откладывают дело до возвращения Гн. Помпея. Но ведь и его самого они поднимают выше своей головы, пока они его боятся. А как только пройдет их страх, они будут готовы растерзать его живьем.
Нет, квириты! По моим наблюдениям мне достоверно известно, что Гней Помпей, этот молодой герой, добившийся уже такой славы, предпочтет занять первое место в государстве с вашего согласия, а не быть соучастником их владычества. И еще мне известно, квириты, что он прежде всего восстановит трибунскую власть.
Среди этой достаточно дерзкой агитации в Рим вернулся с востока 30-летний Г. Цезарь.
За три года он прослушал на острове Родос курс ораторского искусства у лучшего из учителей этого дела знаменитого А. Молона и много упражнялся в произношении обвинительных речей, побывал в начале 3-й войны с Митридатом в роли самозваного командира вспомогательного отряда — с ним он удерживал в повиновении римлянам карийские города и, как говорили в Риме, даже изгнал из области видного понтийского военачальника Метрофана.
Как и в прежние годы, молодой Цезарь снова погружается в обычпую жизнь искателя должностей, стремящегося к популярности, к завоеванию голосов. Близким удалось провести его на место умершего дяди — Гая Аврелия Котты в коллегию понтификов. Вторым успехом Цезаря явилось его избрание на должность почетного военного трибуна (командира тысячи воинов). Цезарь очень гордился предпочтением, которое оказал ему народ перед Г. Попилием, сыном богатого и влиятельного отпущенника, добившегося места в сенате.
В начале 73 года сенат отправил Цезаря вместе с коллегами на борьбу с отрядами повстанцев, действовавших в различных областях Италии.
Необходимость в очищении областей от повстанческих отрядов из беднейших крестьян и рабов становилась для римского сената все очевиднее (сама операция против гладиаторов, засевших на Везувии, была частью плана борьбы с италийскими повстанцами). Многие месяцы рабовладельческая собственность подвергалась такому яростному разграблению, как никогда. Озабоченный городской претор Г. Клавдий Пульхр выпускал все более суровые эдикты, но безрезультатно. Наконец, сам М. Лукулл в качестве консула вмешался в дело и возобновил свой собственный преторский эдикт (75 г.), усиливавший на деле наказание за преступления вооруженных банд против собственности и выделявший понятие «грабеж» из общего понятия «кража». Но и этот эдикт не дал положительных результатов. Тогда сенат решил прибегнуть к последнему решительному средству — оружию. С 3-тысячным отрядом претор Г. Клавдий был отправлен в Кампанию уничтожить центр повстанческого движения — штаб-квартиру гладиаторов на Везувии. Поход закончился самым позорным поражением римлян.
Сторонники Помпея и Цетега, пользуясь удобным случаем, подняли в сенате страшный шум, обвиняя сулланцев в неумении вести дела. Защищаясь, последние указывали, что когорты Клодия состояли из случайных людей, не имевших римского гражданства, и что время от времени неудачи в столкновениях с разбойниками бывают у всех — это естественно.
Противники сулланцев, однако, не сдавались. Они всячески старались натравить плебеев на сенат, используя продовольственные трудности, всаднические финансовые спекуляции. Сенат, очень этим встревоженный, как и неудачей Клодия в деле со Спартаком, а также явно прорывавшейся враждой плебеев, решился в конце концов на важный шаг: установление твердых цен на продукты, поставляемые на рынок (закон 73 г. консулов М. Лукулла — Г. Кассия). Это привело в страшное раздражение всадников, так как уничтожалась почва для спекуляций и быстрого обогащения за счет плебейских слоев Рима. Плебеи же, напротив, были очень довольны и считали, что сенат и консулы провели в жизнь полезное и мудрое мероприятие.
Одновременно сенат решил отстранить Клодия от ведения войны со Спартаком и передать его функции другому претору. Каждая из сенатских групп хотела провести своего кандидата. Развернулась острая борьба. На сходках народные вожаки всячески обыгрывали поражение Клодия (Г. Клавдия Пульхра) и усиленно агитировали против сулланцев. Макр, один из самых главных ораторов, призывал народ к более энергичному отстаиванию своих прав.
— В такой борьбе, — яростно кричал он, — победа на стороне меньшинства, что бы ни произошло. Народ всегда среди побежденных, и в дальнейшем — предупреждаю вас, квириты! — это будет в еще большей степени, если только они станут отстаивать свое господство с большим упорством, чем вы бороться за возвращение свободы!..
Призывы Макра не оставались безответными. Обстановка накалялась в Риме на глазах. Озлобленный плебс избивал неугодных ему должностных лиц. В разных местах Рима и за его пределами вспыхивали пожары. Тысячные толпы, собираясь у здания сената, требовали хлеба.
Тут уже испугались все политики. И после закулисных переговоров консулы 73 года М. Теренций Варрон Лукулл и Г. Кассий Вар провели в сенате закон о чрезвычайных закупках хлеба в провинциях Сицилии, Сардинии и Африке.
Полученный хлеб немедленно продавался народу по льготной цене 6,3 асса (7/12 сестерция) за модий. Число покупателей было расширено с 58 тысяч (так делалось в 75 г. во времена консула Л. Октавия) до 113 тысяч человек. Такую прибавку с покупателями произвели только за счет сицилийского хлеба. С тем же зерном, которое поступало из Сардинии и Африки, число граждан, получивших льготный хлеб, доходило до 240 тысяч человек.
Хлебный закон 73 года оказался очень накладным для римского казначейства, поскольку в 74—71 годы государственная казна была «небогатой, истощенной расходами» (Цицерон). На льготной для народа продаже хлеба казна теряла ежегодно более 30 миллионов сестерциев. Тем не менее этот закон оказался для сената очень полезным. Он нанес тайным надеждам оппозиции сокрушительный удар. Вопрос, больше всего интересовавший римских плебеев, был в значительной мере разрешен, и масса сразу потеряла 3/4 прежнего энтузиазма. Тщетно Макр и его единомышленники пытались вновь раздуть народное возмущение. На очередной сходке Макр, намекая на сенаторов, говорил:
