Юзеф Крашевский - Последняя из слуцких князей
После полудня на тракте вдали что-то показалось. Да, это двигалось войско. Толпа засуетилась: одни протискивались вперед, чтобы лучше рассмотреть, другие забирались повыше, третьи еще только подбегали. И все повторяли: «Идут! Уже идут!»
Тем временем рать подошла к городу. Над ней развевались хоругви, бухали бубны, тонкими голосами звучали пищалки. Все ближе и ближе подступало войско. Наконец, первый отряд вошел в город, и весь люд затих, вглядываясь, полный любопытства. Впереди медленно, спокойно двигалась конница. Во главе ее с несколькими военачальниками ехал сам Ян Кароль, жмудский староста, на вороном коне, оседланном по-турецки, в красивой сбруе; сам он был в бархатной кармазинной (ярко-красной) шубе, подбитой соболями, с золотистыми петлями; на голове — соболиная шапка, украшенная пером цапли. Из-под шубы выглядывала оправленная в серебро сабля в ножнах из шагреневой кожи. На лице Яна Кароля не было даже и следа озабоченности, только бравый вид войскового начальника во главе большого отряда, да и гордо сжатые губы, подкрученные усы. Одной рукой он слегка правил резвым конем, другая — уперлась в бок. Сзади ехали несколько ротмистров, а дальше остальные всадники, все как на подбор — один к одному, все на сильных приземистых лошадях. Над головами у них развевались знамена и блестели наконечники копий. Ехали они вольно, по пять человек в ряд, спокойно, молча.
Сразу же за всадниками везли мортиры и пушки, их было довольно много. Любопытные насчитали двадцать четыре орудия. За ними снова конные, по-разному одетые и вооруженные, но, опять-таки, все как на подбор.
Здесь не было видно таких воинов, как в войске Радзивиллов: карлика рядом с гигантом, грузного немца рядом с худощавым солдатом-литвином; все — будто одной крови, одного рода, одних лет, одной силы. Это сразу бросилось в глаза тем, кто наблюдал, как проходило войско.
Казалось, даже самым любопытным не сосчитать, сколько же войска прибыло: оно все шло и шло, а на шляху до самых гор все еще не заканчивалась, вилась длинная цепь. Уже темнело, когда вся кавалерия вошла в город, а потом начала входить пехота. Она шла до самой ночи.
Уставшие и пораженные, расходились по домам горожане. Многим любопытным не хватило терпения, к тому же ночью трудно было что-то рассмотреть. В пересказах силы Ходкевичей преувеличивались, по крайней мере, втрое и казались неисчислимыми.
Войско все еще шло, а Ян Кароль уже давно был в крепости, подготовленной к его возвращению. Там стали размещаться вновь прибывшие отряды. Одни, не слезая с лошадей, завозили внутрь пушки, другие остановились под стенами дворца. Часть отрядов так и осталась на улицах под стенами, как стража, других же размещал за стенами пан Барбье, который со своей неизменной шпагой, при шляпе, зычно распоряжался, где кому устроиться на постой. Большие и меньшие орудия и мортиры заняли предназначенные им места и воинственно разевали свои черные пасти в бойницах с четырех сторон твердыни. Тут же, возле них, уже лежали ядра и все нужное для стрельбы.
Ян Кароль не слез с коня пока не разместил всех своих солдат. Обоз он поставил во дворе, солдаты поставили лошадей вдоль стен к заранее подготовленным коновязям с яслями. Запылали костры. Гам, смех, лай собак, ржание, шум и гул, крики разносились по всему двору непрестанно. Одни шли поглядеть на определенное им для боя место на стене, другие помогали затаскивать на стены пушки, третьи снимали с возов и расставляли оружие там, где им было указано. Военачальник стремился поспеть всюду: там посмотреть, тут что-то приказать, а где и просто молча проехать. Он распорядился об охране, поручил ее маршалку двора Миколаю Хомцу, а сам спешился и пошел к каштеляну.
Здесь его уже давно ждали. Воевода Мнишек, борисовский староста, каштелян и еще несколько человек из числа сторонников католиков собрались в комнате, окна которой выходили во двор. В камине пылал огонь, на столе остывал нетронутый ужин.
Все встали и приветствовали жмудского старосту.
— Приветствуем нашего героя! — воскликнул Мнишек. — Приветствуем вас! Наконец вы завершили свои дела, отдали все приказы!
— После трудного дня хоть немного отдохну, — сказал Ян Кароль, снимая тяжелую шубу. — Нелегко управлять этим нашим неугомонным и пестрым войском, ох, нелегко! Может, даст бог, когда-нибудь мы заведем и свое. А то не подумают ли Радзивиллы, что против их множества воинов мы не можем выставить и десятка солдат. Наших хотя и мало, но эти немногие стоят тысячи других. Я хорошо знаю своих солдат. Они не подведут меня, если тут что-либо начнется.
Говоря это, Ян Кароль обходил собравшихся и здоровался с каждым за руку.
— Все ли у нас готово? — спросил каштелян.
— Все, — ответил жмудский староста. — Княжна здесь, договор на столе, войска и пушки установлены со всех сторон, срок приближается. Осталось ждать панов Радзивиллов.
— А вы знаете, что приехали послы от его величества короля? — спросил Александр Ходкевич.
— Еще вчера прочел вашу бумагу. Но, панове, послы ведь приехали к Радзивиллам, а не к нам, мы ведь первыми войну не начнем.
— Это так, — ответил каштелян. — Но, если нас тронут, мы будем вынуждены обороняться.
— Сколько войска у Радзивиллов? — спросил Ян Кароль. — И что думают делать?
— Разное толкуют, — ответил Александр. — Самые точные сведения нам доставили люди из числа придворных князя воеводы: у них около шести тысяч войска. Это если не считать мелких групп шляхты и отдельных лиц, а также придворных солдат воеводы. Три князя Острожских дали по шестьсот всадников и семьсот гайдуков, пятьдесят всадников привел Абрамович, Нарушевич — сто всадников, а также еще сто гайдуков, Замойский с Подолья — двести всадников под началом ротмистра Петра Збаримского. Двести рейтаров дал князь курляндский, они для устрашения стоят во дворе кардиналии, а еще две сотни мозырского старосты. Вот и все. С такой силой можно было бы завоевать целое княжество.
— И что они собираются делать с таким воинством? — сказал Ян Кароль, улыбнувшись. — Достаточно глянуть по сторонам, чтобы понять, что даже третья часть их войск будет давиться, как сельди в бочке, если помыслят начать осаду моей крепости, да и та не уместится, а то еще и попадет под огонь орудий, который сметет их как мух! В поле они нас не выманят, пойти на штурм не рискнут, разве что начнут разрушать окрестные дома, но в это трудно поверить. Так зачем им все это, ради чего? Чтобы показать, на что способны Радзивиллы?
— Пане староста, вы так уверены в своей цитадели? — спросил Мнишек.
— Тут не нужно очень уж разбираться в военном деле и много думать, — ответил Ян Кароль, — чтобы укрепить наш дворец, который и так очень выгодно расположен. Подступы к нему со всех сторон заграждены другими домами, близлежащие улицы тесные. Самая широкая из них, та, что перед Замковой, уже наполовину занята нашими отрядами и стражей. С какой стороны им подступиться? Где они поставят войска, и по ком будут стрелять? Наши спрячутся за стенами, специально укрепленными, сверху они могут почти беспрестанно стрелять из ручного оружия, гаковниц и мортир, будут спокойно сидеть и ничего не бояться. Как у Бога за пазухой, если говорить коротко. А что, королевские письма передали уже? — спросил он, минуту помолчав.
— Еще нет, — ответил каштелян. — Наверное, ожидали вас, чтобы вручить всем сразу.
— Сенаторам дали строгий наказ от его величества короля не допустить войны и столкновения, — оповестил Мнишек.
— Я сомневаюсь, что приказы могут как-то подействовать на конфедератов, — ответил Ян Кароль. — Но поживем, увидим. А что делает княжна?
— Вчера я проведывал ее, — промолвил каштелян. — Она боится, тревожится, как всякая женщина.
— Вы узнали, о чем она думает?
— Все о том же!
— Она хотела бы стать на их сторону? Быть того не может! — запальчиво воскликнул Ян Кароль.
— После недавней беседы с ней я думаю иначе, — спокойно ответил каштелян. — Я приходил с отцом Руцким, и он убедительно разъяснил ей, каким грешным и незаконным будет их брак.
— И она согласилась?
— Я не сомневаюсь в этом. Она по-прежнему любит князя Януша, но набожность будет усмирять ее чувства. Действительно, даже если бы ее и отдали замуж за князя, все равно пришлось бы испрашивать разрешения в Риме.
Ян Кароль задумался, что-то насторожило его. В эту минуту слуга пришел с известием, что просят принять их князь Мельхиор Гедройц, маршалок Дорогостайский и оба Завиши.
Ян Кароль пошел встречать их к лестнице, каштелян стал у дверей комнаты. Первым вошел епископ, на его добродушном лице светилась улыбка; за ним шли остальные послы. После обычных приветствий и общих слов они подали письма от короля. Жмудский епископ, вручая письма Ходкевичам, от имени короля и государства просил и уговаривал их не начинать войны.
