Сергей Мосияш - Александр Невский
Вскоре Ратмир уперся в изгородь, которую видел еще днем через кусты. Он пролез под жердь и оказался в ограде, где в центре вкруг вороха свежескошенной травы грудились кони.
На другой стороне ограды, едва мерцая, горел маленький костерок. Там, как догадался Ратмир, коротали ночь сторожа. К ужасу своему, он обнаружил, что все кони в загородке были без уздечек и седел. Тогда он пошел вдоль изгороди, надеясь наткнуться если не на уздечку, то хотя бы на висящее путо или кусок веревки. Тщетно.
Ратмир совсем было отчаялся, но тут за изгородью, как раз против костра, он увидел трех коней под седлами. «Значит, сторожат трое», — сообразил Ратмир. Привязанные к ограде с наружной стороны, кони дружно хрумкали щедро сваленную им под изгородью траву.
Ратмир прокрался к коням. Затаился, соображая, как быть дальше. Слишком близко находились сейчас сторожа. Костерок их горел в нескольких шагах. Стоит только вскочить в седло, как они тут же это обнаружат и могут достать даже сулицей.
Выбрал он для себя крайнего коня, но, прежде чем отвязать повод, решил хоть немного задержать будущую погоню. Для этого, перегнувшись через жердь, осторожно снял с двух других коней уздечки и перебросил их внутрь ограды. Как и полагал он, кони, освободившись от уздечек, не ушли от корма, а даже наоборот, засунули морды еще глубже в сено.
После этого Ратмир отвязал «своего» крайнего и потянул повод, увлекая коня идти вдоль изгороди. Конь пошел с неохотой, видно, не хотелось ему уходить от корма и от дымка, отгонявшего гнус.
— Антип, — донеслось от костра, — никак, твой рыжий отвязался.
— Вот холера! — заругался Антип. — Куда прешь? Тпру!
Ратмир, двигаясь за изгородью, быстро уводил коня в темноту и уже слышал, как, грязно ругаясь, бежал сзади Антип.
«Пора», — решил Ратмир и, кинув повод на гриву, прыгнул на верхнюю жердь изгороди, а с нее — в седло. Поддав коню пятками, хлестнул его промеж ушей концом повода.
— Та-ать! — завопил сзади Антил! — Держи-и-и!
Конь бежал, унося Ратмира в темноту. В какое-то мгновение Ратмира больно ударила в грудь большая ветка, едва не выбив из седла. Тогда он пригнулся к самой гриве коня, не переставая торопить его пятками. И тут обнаружил накинутую на переднюю луку плеть. Он схватил ее и так перетянул коня, что тот взвился и наддал ходу.
Не зная расположения лагеря, Ратмир помчался не от него, а через него. Это он понял, когда вдруг услышал крики впереди, с боков. Кто-то бросился ему наперерез.
— Стой!
Увидев, как кричавший протянул руки, пытаясь схватить за узду коня, Ратмир изо всей силы наотмашь ударил плетью по этим рукам. Збродень отпрянул, а Ратмир пронесся мимо.
Вихрем промчался он через всполошившийся лагерь и углубился в лес. Две или три стрелы, пущенные на авось, пропели где-то вверху. «Мимо», — радостно отметил Ратмир, начиная верить в свое спасение.
Он гнал и гнал коня, хотя лагерь збродней был далеко позади. Ратмир опасался погони и поэтому не позволял себе остановиться на миг, чтобы прислушаться. Он знал одно, если нагонят — убьют.
«Вперед! Вперед! Жить! Жить!» — стучало радостно в груди, и уже не верилось в возможность смерти.
XXII
ВСЕ НА КРУГИ СВОЯ
Ярослав Всеволодич вместе с сыновьями стоял у окна, тронутого инеем, и наблюдал, как шествуют новгородские послы к крыльцу.
— Ишь ты, повырядились. На брюхах-то шелк, а в брюхах-то щелк! — язвил князь. — Притекли опять к нашему порогу, голубчики.
— Неужто звать нас приехали? — спросил Александр.
— Михаил-то от них еще летось утек. Поди, совсем передрались, перецарапались без князя-то. Перышки друг другу повыщипали.
Князь не мог скрыть торжества по этому поводу. Он прошел к столу, пригласив и детей за собой.
— Сядем-ка, головушки золотые, и явим вид, что мы о них ни сном ни духом не ведали и что нам они нужны как зайцу сулица.
Послы явились в сени, сбросив за дверями свои дорогие шубы.
— Здравствуй, светлый князь! — приветствовали они, низко кланяясь. — Здравствуй вместе с наследниками своими, на радость нам и спокойствие.
— Ишь ты, — прищурился Ярослав, не сочтя нужным отвечать на приветствие. — Давно ль я в радость вам стал?
— Не поминай старого, князь, — молвил старший посол. — Что было, быльем поросло.
— Ну а чего ж тогда опять по морозцу да по снежку прибежали? Чай, сызнова опростоволосились?
— Чего уж там, — замялся посол и, чтобы угодить князю, молвил: — Твой верх, Ярослав Всеволодич, твой.
Но Ярослав, вдоволь наслушавшийся за свою жизнь лести, менее всего на это внимание обратил.
— Мой, сказываешь, стал? — переспросил он посла. — А то вашим боярам невдомек, что он, верх-то, всегда мой был. Как бы вы ни крутили, все приходит на круги своя.
— Эдак, эдак, — вздохнул посол.
— И пока землю Русскую терзать будут, без князя ей не обойтись. Вот и думаю я, дел ратных не токмо мне и детям моим, а и до скончания света всем хватит.
Посол слушал князя, кивая головой, заранее соглашаясь с его изречениями.
— Ну чего раскивался, аки конь в жару? — нахмурился князь, заметив это движение. — Где у тебя слезница боярская?
Посол с облегчением полез в калиту. Читать с готового оно легче, чем слушать князя да еще впопад отвечать ему. Вынув грамоту, он развернул ее и начал торжественно:
— «Великомудрый наш князь Ярослав Всеволодич…»
— Почему «наш»? — перебил Ярослав. — Ваш князь Михаил вкупе с Ростиславом.
— Но, князь, Михаил уже с лета аки отбыл, обещал войско привести, да так ни его, ни войска нет доси. А что до Ростислава, так его на Николу отпустили новгородцы.
— Ах, ах, — всплеснул насмешливо руками князь, — какой град сей: тот ему князь не такой, этот не эдакий. А слыхал ли ты, что Святослав вашим послам в свой час молвил на приглашение?
— Не ведаю, князь.
— Он сплюнул и сказал: «Да кто к вам таким пойдет». И не пошел. И мудро сотворил.
— Так у него чужие столы были.
— Да лучше на чужом сидеть, чем на вашем-то…
Здесь князь слукавил. Сам бы он никогда не пошел на чужой стол садиться. Если он хотел какие земли присоединить или племена покорить, то, повоевав их, тут же обращал в христианскую веру — крестил насильно.
— Читай, что там дале-то, — позволил князь послу.
— «… Притекаем к стопам твоим, — продолжал читать посол, — аки дети блудные к отнему порогу. Забудь, князь, обиды наши обоюдные. Приди на стол свой, кой ты от поганых не однажды боронил, и правь нами и суди по грамотам Ярослава, по «Правде Русской». А мы на том будем целовать тебе крест и возгласим пред всевышним велеречиво и клятвенно: «Ты наш князь!» Приди, Ярослав Всеволодич, не остави в напасти нас своей мудростью и волей».
Закончив чтение, посол стал сворачивать грамоту, чтобы передать ее князю.
— И это все? — спросил вкрадчиво Ярослав Всеволодич.
— Все.
— А почто в слезнице ни слова о грамоте Михаила? Она же есть в Новгороде?
— Есть. В Софии сохраняется.
— Ага-а, — повысил голос князь. — Ее к Ярославовым присовокупили. И мнят, что я на ней крест целовать стану? Так?
— То мне неведомо, князь, — признался посол.
— А коли неведомо, на кой ляд явился ко мне? — вспылил князь. — Мне-то ведомо, что по той грамоте я нищ буду. Ишь раздобрились: «правь и суди», мол. А кого судить? Все ведь прощены по грамоте-то Михайловой. Беглые, разбойники. Все!
— Но, князь…
— Цыц! — стукнул ладонью о стол Ярослав. — Я не все еще молвил. Вот мой сказ: ежели хотят меня князем иметь, то пусть отринут грамоту, Михаилом данную. Тогда и от немцев боронить стану и о жите заботу иметь. Если же грамоту не отринут — не пойду. Все. Аминь!
— Так дозволь мне тогда течца послать в Новгород, князь. Я ведь сам сие решить не могу.
— А это уж твоя печаль. Хошь шли, а хошь сам скачи.
Послы ушли несолоно хлебавши и грамоту унесли. Князь, осерчав, не взял ее.
— Что же будет? — сказал Федор, не то спрашивая, не то огорчаясь.
— А что будет? — переспросил князь и хотел уже ответить, но вспомнил — и детям же надо думать давать. Обернулся к младшему сыну. — Ну как думаешь, Ярославич: что будет?
— Отринут они грамоту.
— Ну а пошто ж так считаешь? — не отставал Ярослав.
— А пото, что им край пришел. Некуда деваться. Михаил ушел, Ростислава сами выгнали. Прямой путь к нам.
— К нам, сыне, к нам, — подтвердил Ярослав, отходя к окну. — Ну а ты помнишь грамоту-те великого князя. Что он там о столе сказывал?
— Что «стол Новгородский ныне вельми тяжек». И еще: «коли вымрет сей град, грех на нашем гнезде будет».
— Вот, вот. Великому князю легко писать так-то, а как нам быть?
— Ехать надо. Садиться на стол, — посоветовал Александр. — Немцы или литва проведают, могут присовокупить земли те.
