Лейтенант Хорнблауэр. Рука судьбы - Сесил Скотт Форестер
В этом можно не сомневаться — любой из капитанов будет счастлив заполучить превосходных моряков.
— Есть, милорд.
— Князя я возьму на флагман — у меня есть вакансия.
Князь семь месяцев прослужил на военном шлюпе и многому научился. На флагмане он не узнал бы этого и за семь лет.
— Есть, милорд. — Хорнблауэр помолчал, ему трудно было продолжать. — А ваши приказы мне лично?
— «Орел» — пустое транспортное судно для перевозки войск — отбывает в Портсмут без сопровождения. Это быстроходное судно. Собирается ежемесячный конвой, но это дело долгое. Как вы знаете, я обязан обеспечить охрану судов только до Гибралтара, поэтому, если вы решите следовать на военном корабле, там вам придется пересесть. Насколько сейчас можно сказать, эскортировать конвой будет «Пенелопа». А когда я смогу отпустить «Темерера» — бог весть когда это будет, — я отправлю его прямиком в Англию.
— Да, милорд.
— Выбирайте сами, капитан, что вам удобнее, а я составлю приказы соответственно. Можете отплыть на «Орле», на «Пенелопе» или подождать «Темерера» — как вам будет угодно.
«Орел» отплывает в Портсмут прямо сейчас, это быстроходное судно, и оно идет в одиночку. Через месяц, а если ветер будет попутный, то и быстрее, Хорнблауэр сойдет на берег в полумиле ходьбы от Марии, от детей. Через месяц он сможет подать в Адмиралтейство прошение о новом назначении. Быть может, ему действительно дадут фрегат — он не хотел упускать свой шанс. Чем раньше, тем лучше. И он увидит Марию и детей.
— Я предпочел бы приказы на «Орла», если вы будете так добры, милорд.
— Я так и думал.
Такие вот новости привез Хорнблауэр на корабль. Тоскливая маленькая каюта, которую он так и не сумел обставить, вдруг показалась ему по-домашнему уютной. И вновь, как и много раз прежде, он лежал без сна на парусиновой подушке. Как больно было прощаться с офицерами и матросами, с хорошими и плохими. Он немного отвлекся от печальных мыслей, глядя на Джонса в цветастом сицилийском мундире и на двадцать добровольцев, которым Джонс разрешил завербоваться на сицилийскую службу. Это, конечно, были сплошь плохие матросы, и остальные смеялись над ними, променявшими добрые английские грог и сухари на сицилийские макароны и ежедневную кварту вина. Но даже с плохими матросами прощаться было тяжело — Хорнблауэр обозвал себя сентиментальным глупцом.
Два невыносимо тяжелых дня, пока «Орел» готовился к отплытию, Хорнблауэр провел в ожидании. Бентинк советовал ему посетить дворцовую часовню, съездить в Монреаль и посмотреть тамошние фрески. Но Хорнблауэр с упрямством обиженного ребенка делать этого не пожелал. Прекрасный, как сон, город Палермо повернулся к морю спиной, и Хорнблауэр повернулся спиной к Палермо. Он не смотрел на него, пока «Орел» не обогнул Монте-Пеллегрино. Тогда Хорнблауэр, стоя у гакаборта, взглянул назад, на «Атропу», на «Соловья», все еще лежащего на боку, на дворцы Палермо. Он был всеми покинут и одинок, никому не нужный пассажир в суматохе ставящего паруса судна.
— Разрешите, сэр, — сказал матрос, спешивший к дирик-фалу. Еще немного, и он оттолкнул бы Хорнблауэра плечом.
— Доброе утро, сэр, — кивнул ему капитан корабля и тут же закричал на матросов, выбиравших фалы марселя.
Капитан наемного транспорта не станет поощрять королевского офицера к разговору о том, как управляется его судно. Королевские офицеры слишком много о себе мнят и над собой признают только Бога и адмирала, да и то неохотно.
«Орел» приспустил флаг, проходя мимо «Океана». Флагман ответил на приветствие, медленно приспустив и вновь подняв белый военно-морской флаг. Это последнее, что Хорнблауэр запомнил о Палермо и о путешествии на «Атропе». «Орел» круто обрасопил паруса и, подхваченный порывом берегового бриза, смело понесся на север. Сицилия медленно таяла на горизонте, а Хорнблауэр, чтобы разогнать безотчетную тоску, старался думать о скорой встрече с Марией и детьми. Стоит ли унывать: впереди новый корабль, новые приключения. Флаг-адъютант Коллингвуда сообщил ему последние слухи: Адмиралтейство по-прежнему поспешно снаряжает новые корабли. К отплытию готовится фрегат «Лидия», вполне подходящий для капитана с его выслугой. Но ощущение потери уходило медленно и неохотно, как медленно и неохотно капитан «Орла» начал привечать его во время полуденных прогулок, как медленно тянулись дни, пока «Орел» лавировал к Гибралтарскому проливу и дальше в Атлантику.
За Гибралтарским проливом осень уже вступила в свои права. Задули западные равноденственные ветры, шторм налетал за штормом. К счастью, ветры эти помогали им держаться на безопасном удалении от португальского берега, когда пришлось ложиться в дрейф на широте Лиссабона, потом на широте Порту, потом в Бискайском заливе. С последними отголосками шторма долетели до Ла-Манша, потрепанные, с текущими палубами, под взятыми в три рифа марселями и с непрерывно работающими помпами. Вот и Англия, едва различимая, но такая знакомая. На ее неясно проступающий берег невозможно было смотреть без сердечного трепета. Старт, мыс Сент-Катеринс. Целый час было непонятно, удастся ли пройти с подветренной стороны острова Уайт, или же их вынесет дальше в Ла-Манш. К счастью, шторм ненадолго поутих, и они достигли закрытых от ветра вод Солента. Невероятно зеленый остров Уайт оказался слева. Добрались до Портсмута и бросили якорь. Было так тихо и спокойно, что казалось — шторм только пригрезился им.
Береговая лодка отвезла Хорнблауэра к пристани Салли-порта. Он вновь ступил на английскую землю, испытав прилив истинного волнения, поднялся по ступеням пристани и увидел хорошо знакомые дома. Старик-попрошайка, поджидавший на берегу, увидев Хорнблауэра, побежал за тачкой. Он был такой дряхлый, что не смог в одиночку поднять сундуки, и Хорнблауэру пришлось ему помогать.
— Благодарствую, капитан, благодарствую, — сказал старик.
Он говорил «капитан» машинально, не зная, в каком Хорнблауэр чине.
Никто в Англии — даже Мария — не знает, что Хорнблауэр вернулся. Кстати, никто в Англии не знает и о последних подвигах «Атропы», о захвате «Кастилии». Копии донесений Форда и Хорнблауэра Коллингвуду в запечатанном пакете вручили капитану «Орла» — тот передаст их в Адмиралтейство «для сведения их сиятельств». Денька через два они появятся в «Вестнике». Возможно даже, их перепечатают «Военно-морские хроники» и ежедневные газеты. Конечно, слава и честь достанутся Форду, но и Хорнблауэру перепадут какие-нибудь крохи. Хорнблауэр с удовольствием думал об этом, слушая, как стучат по мостовой деревянные колеса тележки.
Горечь, испытанная им при расставании с «Атропой», почти улетучилась. Он вернулся в Англию, он идет к Марии и детям. Он свободен от тревог, он может
