Александр Ахматов - Хроника времен Гая Мария, или Беглянка из Рима
Толпа выкрикивала имена своих любимцев:
— Тавр!..
— Андриск!
— Гиацинт!..
— Адволант!..
— Эвгемел!..
В первой паре были так называемые «провокаторы», высокие и сильные молодые люди, одетые в яркие пурпурные туники.
На головах у них были кожаные шлемы, покрытые чеканными изображениями из бронзы. Оба гладиатора имели одинаковое вооружение, держа в руках средней длины мечи и небольшие круглые щиты, называемые пармами. Эта пара бойцов специально готовилась для поединка, в котором они должны были продемонстрировать перед зрителями не столько силу, сколько быстроту и ловкость приемов, то есть искусство фехтования.
Следом выступали участники групповых схваток.
Пять пар «ретиариев» и «секуторов», всегда вызывавшие особый интерес у публики, резко отличались друг от друга по вооружению. «Ретиарии» несли сети и фусцины — трезубцы, насаженные на древки из ясеневого дерева. Их противники, «секуторы», или «преследователи», были в латах и имели большие крепкие щиты и короткие обоюдоострые мечи.
За ними ехали верхом на лошадях и с копьями в руках «андабаты». Лошадей их вели под уздцы служители, потому что эти конные бойцы ничего не видели в своих железных шлемах с глухими забралами, не имевшими прорезей для глаз. Им предстояло сражаться вслепую, как бы играя в прятки со смертью.
Еще семь пар гладиаторов (одних из них называли «малыми щитами», других — «большими щитами») представляли особую группу, специально созданную изобретательными ланистами, чтобы разнообразить борьбу на арене. Половина из них вооружена была большими, нарочно утяжеленными щитами в форме выгнутых прямоугольников и короткими мечами, а их противники, наоборот, имели небольшие овальные щиты, но зато более длинные мечи. Кроме того, ноги у «малых щитов» защищали непомерно высокие поножи, стеснявшие их движения, чтобы они были лишены серьезного преимущества (в данном случае большей подвижности) перед неповоротливыми «большими щитами».
Шествие замыкали двадцать четыре пары гладиаторов, которых называли «самнитами» и «галлами». Последние имели очень устрашающий вид в своих шлемах, увенчанных оскаленными звериными мордами, что делало их похожими больше на германцев, чем на обитавших по соседству с ними галлов. Но одеты они были по-галльски. Ноги их от пояса до щиколоток прикрывали браки, сшитые из грубой ткани и кожи. В руках они держали короткие широколезвийные мечи и средней величины продолговатые щиты.
«Самниты» по своему вооружению и одежде представляли воинственных уроженцев горного Самния, с которыми в отдаленные времена римляне вели ожесточенные войны. Вооружены они были небольшими прямоугольными щитами и короткими мечами, начищенными и отполированными до зеркального блеска. Шлемы их с высокими гребнями из перьев и конских волос имели широкие, сильно изогнутые поля и напоминали греческие дорожные шляпы. Лица бойцов скрывали забрала с круглыми отверстиями для глаз. Одеты они были в короткие пурпурные туники без рукавов, левую ногу защищал наколенник, правую руку от кисти до локтя — посеребренный бронзовый наручник. Зрители особенно любили «самнитов» за красоту вооружения.
Когда передние ряды гладиаторов поравнялись с Рострами, раздался их дружный возглас, обращенный к должностным лицам и сенаторам:
— Res publica! Morituri te salutant![279]
Зрители встретили это мужественное приветствие громом рукоплесканий.
Ювентина посмотрела в табличку, которую все еще держала в руках: имя «Мемнон» стояло в седьмой паре списка «самнитов».
Девушка перевела взгляд на растянувшуюся по периметру арены колонну гладиаторов и отсчитала по порядку семь пар бойцов в дырооких шлемах.
Сердце ее вдруг учащенно забилось — она почти узнала высокую статную фигуру…
Внизу, в проходе между помостами, толпа шумно обсуждала шествующих по арене гладиаторов.
— Хороши ребята, клянусь Геркулесом!
— Хвала эдилам! Отобрали самых лучших…
— Не сравнить с теми, каких нам показали во время Сатурналий[280] заезжие ланисты из Помпей…
— Стыдно вспомнить! Это были какие-то человечки с ламповой крышки…
— Вот уж верно! Дунешь на них — и повалятся…
— Ох, смотри-ка! Вон тот… «большой щит» в третьей паре… Узнаешь ли его?
— Клянусь Кастором! Да это же Зенон, письмоводитель Септимулея, эрарного трибуна! Как он сюда попал?
— Я слышал, будто накрыли красавчика, когда он забавлял свою госпожу, жену казначея…
— Вот дурак казначей! Сам дал огласку, выставил себя на посмешище!..
— Дешевый человечишко!..
— Раб-то чем виноват? Делает, что велят. Лучше бы посадить быку на рога эту ночную вазу!..
Все же Ювентина еще не была уверена, что это действительно Мемнон, а не кто-нибудь другой, носящий то же имя.
Внезапно в памяти ее сверкнуло воспоминание: Мемнон получил довольно глубокую рану в левое плечо, сражаясь на Аполлоновых играх[281] — шрам после этого обещал быть заметным…
Когда «самниты» поравнялись с помостом, на котором сидела Ювентина, взгляд ее выхватил обнаженное плечо гладиатора и… продолговатый рубец на нем. Сомнений быть не могло! Мемнон получил эту рану в поединке с Гарпалом! Значит, сообщение Береники было ложным! Это действительно Мемнон, он жив, но ему еще предстоит драться и остаться в живых!..
Глава девятая
ГЛАДИАТОР МЕМНОН
Первая их встреча произошла в разгар минувшего лета, накануне Аполлоновых игр.
За день до этого Ювентина и еще двое молодых рабов, выполняя приказ господина, пришли в Рим из альбанского имения. Жизнь в городе не сулила ей ничего хорошего — Ювентина хорошо знала, что ее ждет…
Мать незадолго до смерти попыталась уговорить Аврелия, чтобы тот устроил Ювентину в школу танцовщиц. Это была ее заветная мечта. Она думала, что такой красивой девушке, как ее дочь, со временем удастся заработать нужное количество денег, и она выкупится на свободу. Она знала, что актерам и танцовщицам даже в неволе часто перепадают деньги и подарки. Но Аврелий и слушать ее не захотел, лишь грубо выбранил.
Мать заболела и умерла, не дожив до весны. Ее похоронили на фамильном кладбище Аврелиев у дороги, ведущей мимо Альбанского озера к Ариции. Ей было всего тридцать четыре года…
Рим встретил Ювентину сильнейшим проливным дождем. Первой, с кем познакомилась и подружилась она в доме Аврелия, была двадцатидвухлетняя гречанка Береника, уже мать двоих детей. День выдался прохладный. Ювентина и ее спутники долго шли под дождем, пока добрались до города. Береника, несомненно, спасла ее от простуды. Прямо с порога она увела ее на женскую половину дома, помогла снять с нее промокшую насквозь одежду и закутала в свой теплый плащ. Говорила она почти без умолку. От нее Ювентина сразу узнала, что господин весь в заботах, так как готовится к Аполлоновым играм, что долгое время бога Аполлона чтили одними конными состязаниями в Большом цирке, потом к ним прибавили различного рода сценические представления на радость поэтам-трагикам и актерам, которые получили дополнительный заработок, но вот недавно сенат принял новое постановление, чтобы на всех праздниках, посвященных бессмертным богам, были также и бои гладиаторов.
Наутро Береника отвела Ювентину к домоправителю. Тот приказал обеим плести венки и гирлянды из цветов и пальмовых листьев. За работой Береника объяснила новой подруге, что венки и гирлянды нужны для украшения гладиаторской столовой. В ней по установившемуся обычаю накануне игр всегда устраивалась так называемая «свободная трапеза». Береника говорила, что это что-то вроде искупительной жертвы содержателей гладиаторских школ, приносимой ими всем бессмертным богам, чтобы они не гневались за то, что они обрекают на смерть людей. А может быть, добавляла она, пиршество имело целью как-то отвлечь гладиаторов от напрасных переживаний перед неизбежным и тем самым поддержать их боевой дух.
На следующий день дом Аврелия на Этрусской улице словно вымер — там остался один привратник. Всем остальным, рабам и рабыням, ланиста приказал отправляться в школу на Квиринал — одни из них должны были помогать поварам на кухне, другие прислуживать за столом будущим героям арены.
Ювентина по пути туда выслушивала наставления Береники.
— Обязательно найди себе среди этих головорезов кого-нибудь одного поприличнее, — говорила она. — Тебе это легко будет сделать — ты девушка хоть куда, никто не откажется взять такую к себе на колени. Только не вздумай ломаться или привередничать с тем, кого выберешь — смелей подставляй ему губки и поприлежнее смотри ему в глаза, словно ты в нем души не чаешь. Для них это что бальзам на раны — сразу воображают себя отрадой и мечтой всех девушек. На ласку всякий лаской отвечает. Знай одно — тебе свой защитник нужен в этой гурьбе молодцов, иначе будут хватать тебя все подряд, а там есть такие, что любят сделать девушке больно, особенно те, которые не очень надеются вернуться живыми с арены. Они чувствуют, что для них cena libera[282] — последняя трапеза. Вот и срывают зло на беззащитных рабынях. Уйдешь от такого вся в слезах и синяках. Так что лучше держись ко мне поближе, а я подскажу тебе, кому нужно состроить глазки…
