Александр Лавров - Варяги и Русь
— А другие славяне, что они? Ведь варяги — это пришельцы на Днепре.
— Сами по себе днепровские славяне, в особенности те, которые называют себя полянами, народ миролюбивый…
— Значит, они разделяют мнение этих князей — Аскольда и Дира?
— Если бы все в Киеве были в этом подобны им!
— Вместе с князьями на Днепр пришла буйная норманнская дружина. Эти люди совсем другого характера, чем обитатели Днепра. Они жаждут крови и грабежа, они спят и во сне видят одни набеги, куда и на кого — это им все равно. Вот эта-то дружина, как мы передавали тебе, великолепный, недовольна своими князьями, упрекает их в трусости и требует немедленного похода.
— И что же? Поход уже решен?
— Пока нет.
— Что же останавливает от набега этих дерзких варваров?
— Искреннее миролюбие их князей, как ты, великий, уже слышал.
— Тогда, может быть, все еще обойдется?
— Вряд ли. Аскольд миролюбив, Дир тоже, но они не рискнут идти одни против всех, а славянские старейшины, в особенности те, что находятся в Киеве, готовы следовать за норманнами. За собой они поведут и свои племена.
Василий задумался.
Он видел, что эти дрожащие от ужаса люди говорят правду.
— Скажите, — прервал молчание Македонянин, — вы бывали запросто у этих киевских князей?
— Да, в их палатах быть очень просто. Каждый имеет доступ к ним. Они выходят, беседуют со всеми, кто бы ни обращался к ним со своим делом, даже самым ничтожным.
— Это хорошо… Но пользуются ли они влиянием на свои дружины?
— О чем ты спрашиваешь, несравнимый?
— Я хочу знать, что было бы без них в Киеве?
— Трудно сказать. Вернее всего, пошли бы раздоры.
Больше Василий не стал расспрашивать. Он отдал начальнику стражи приказ держать под строгим присмотром купцов, а сам возвратился к Вардасу.
VI
Вардас с нетерпением ожидал возвращения Василия.
Старый политик, много лет правивший огромным государством, ясно видел, какая серьезная опасность надвигается на Византию.
Этот человек, несмотря на свою безусловную талантливость, несмотря на огромный ум, был сыном своего века, коварным и вероломным.
Пока Василий разговаривал с купцами, у Вардаса составился уже определенный план действий, план ужасный по своему вероломству, но по мнению старого интригана вполне верный для того, чтобы оградить Византию от нападения варяго-россов.
— Что говорят купцы? — спросил он у Василия, когда тот вернулся в его покои.
— Они подтвердили то, что тебе уже известно, всемудрый.
— Итак, гроза надвигается.
— Да!
— И ты не придумал, что могло бы отвратить ее?
— Увы, мудрейший… но я надеюсь, что твоя опытность, ум указали тебе средство…
— Мы ждали этого, — сказал Вардас, — но если это случится теперь, то это будет большим для Византии несчастьем. Мы переживаем очень тяжелое время. Михаил сошел с ума. Все войска находятся на границах Византии, где им приходится бороться с персами. Здесь у нас только разнузданная гвардия, которая хороша, чтобы укрощать разбушевавшуюся чернь на форуме, и ничего не стоит в открытом бою с могучим врагом.
— И прибавь, мудрейший, что у нас нет полководца, который мог бы бороться с варварами, — вставил Василий.
— Я уже говорил тебе, какие это варвары, — сказал Вардас, — это не болгары.
— Что же делать? Нельзя же допустить, чтобы погибла Византия.
— Византия не погибнет, — спокойно сказал Вардас, — до этого еще далеко. Только город св. Константина перенесет ужасное жестокое испытание. Оно и страшно.
— Чем же?
— Оно вызовет волнение в народе. Недовольство Михаилом растет и без того, а кто может знать, куда заведет нас волнение черни?.
— Да, это действительно опасно, — согласился с Вардасом Василий, — и, мудрейший, Византия ждет от тебя спасения…
— Я уже нашел выход.
— Действительно, у нас нет войск для отражения набега. Мы не можем вернуть с границ наши отряды — тогда персам легко будет вторгнуться в наши земли и мы подвергнемся нападению с двух сторон. Но если удержать варяго-россов от набега теперь, то после они встретились бы с вооруженными силами и были бы без труда отброшены.
— Но как это сделать?
— У них только два вождя!
— Знаю — Аскольд и Дир.
Если бы эти вожди умерли от какой-нибудь внезапной болезни или чего-нибудь подобного, россов некому было бы вести в набег…
— Так, так! Ты, может быть, и прав! Но среди норманнов все-таки останутся люди, которые могут заменить Аскольда и Дира.
— Не думаю. Этих князей любят славяне. Ведь они видят в них своих освободителей от хозар. Другие же норманны являются для них простыми воинами. Кроме того, у славян есть и свои именитые мужи, которые имеют более прав на княжение, чем пришельцы. Если не станет Аскольда и Дира, на Днепре среди покорных им племен начнутся волнения. Во всяком случае, опасность набега, может быть, хотя и не будет устранена совершенно, то отдалена на более или менее продолжительное время.
— Ты прав! — воскликнул Македонянин и прибавил: — Я согласен с тобой, но не будем скрывать, что это очень трудное дело.
— Отчего?
— Чья-либо смерть не в нашей воле…
Вардас усмехнулся.
— Видно, что ты не византиец, — произнес он. — Человек смертен, и никто не знает и знать не может откуда приходит смерть… Иногда же ей можно и помочь!..
Вардас совершенно спокойно развивал свой план.
Купцы между тем с замиранием сердца ожидали возвращения Василия.
— Сколько потребуют с нас? — шептались они между собой.
— Только бы не наших голов…
— Но за что же?
— Разве при дворе Михаила спрашивают за что?
Василий снова появился перед ними и обвел их испытующим взглядом.
— Слушайте вы! — заговорил он, складывая на груди руки. — Я уже говорил вам, что умирать человеку все равно где…
— Помилуй, могущественный! — завопили купцы, падая на колени перед ним.
— Встаньте и слушайте! Я передаю вам слово нашего могущественного и великого Порфирогенета, которого вы и тень не достойны лобызать. Вы немедленно отправитесь снова на Днепр, в Киев, и устроите так, чтобы эти варвары приняли вас в своем покое. Там вы поднесете им богатые дары от себя… Вот, что вы должны сделать.
— Великолепный, но нас там ждет смерть! — воскликнул Валлос.
— Умрете ли вы в Киеве, или в Константинополе, не все ли равно? Если же вы не умрете в Киеве, то спасете ваши головы… Может быть, вы родились под счастливой звездой… С вами отправится еще один человек, а чтобы вы не посмели убежать, то на вашем корабле будут моряки с военных судов…
— Мы готовы сделать по слову твоему… — отвечали купцы.
— Не сомневаюсь! — холодно ответил Василий.
Слухи о предстоящем набеге варваров распространились в народе с удивительной быстротой.
Перепуганный Михаил, от которого не сумели скрыть этого известия, поспешил уйти из Константинополя под предлогом необходимости быть с войсками на границах.
На другой же день после того, как Вардас совещался со своим наперсником, рано утром судно херсонских купцов вышло из гавани Константинополя.
Вместе с купцами на корабле был придворный врач Фока.
К Аскольду и Диру вместе с ним по морским волнам неслась сама смерть…
Часть четвертая
Чудо Пресвятой Богородицы
I
Аскольд после пира провел целую ночь в размышлениях и принял решение.
Таким возбужденным давно, с самого похода на хозар, никто не видел его, когда на следующее утро он вышел из своих покоев.
Лишь только забрезжило утро, Аскольд уже был на ногах. Дружинники его только еще просыпались, когда перед княжескими хоромами раздались призывные звуки рога.
Встревоженные, не понимая в чем дело, сходились варяги и вожди славян на эти звуки. Дир, только что вернувшийся с охоты, тоже поспешил на крыльцо.
— Что случилось? Зачем нас звали? — раздавалось со всех сторон.
— Товарищи и друзья! — громко сказал Аскольд, когда все собрались. — Не один уже раз вы говорили мне, что хотите идти на Византию; вы упрекали меня, что я не веду вас. Верьте мне, я хотел, чтобы отдохнули вы, но теперь вижу, что все вы готовы для похода: славяне обучились ратному делу и будут сражаться с храбростью истинных сынов Одина. Норманны покажут им достойный пример. Я уверен теперь в удаче. На Византию! Я и Дир поведем вас… Кто будет убит, того ждет светлая Валгалла, оставшиеся в живых возвратятся обремененные добычей… Итак, начинайте сборы, — чем скорей, тем лучше! На Византию!
— На Византию! На Византию! — заревели сотни голосов.
Откуда-то появились щиты, и, по скандинавскому обычаю, названые братья подняты были на них в знак того, что они всей дружиной признаны верховными вождями.
