Луи Бриньон - Кес Арут
Сестра сразу же сообщила новость матери на ломанном турецком языке. Другого она не знала. Мать, услышав новость, заплакала ещё сильней. Бедняжка, она уже потеряла надежду. Она считала свою дочь погибшей.
Следующие четверть часа прошли в относительном спокойствии. Слышны были лишь отрывистые слова на французском, которыми перебрасывались два врача. Наконец, всё было благополучно закончено. Девочке перевязали шею. Она находилась вне опасности. Мать проводили в операционную. Девочка всё так же лежала на столе, но дыхание у неё понемногу восстанавливалось. Женщина бросилась обнимать врачей, которые с явным удовольствием приняли знаки благодарности. Затем женщина начала беспрестанно целовать ребёнка.
— Софи, — обратился Андани с просьбой к сестре милосердия, — не могли бы вы спросить у неё, как это произошло?
Сестра кивнула, а в следующее мгновение заговорила с женщиной на ломанном турецком. Женщина отстранилась от ребёнка, внимательно выслушала сестру, а затем начала что-то рассказывать. Оба врача увидели, как побледнело лицо Софи. Едва женщина закончила, как сестра повернулась к врачам.
— Она говорит, что к ним домой ворвались турки. Они убили её мужа и свёкра, перерезали горло девочке. Хотели убить её, но ей удалось взять ребёнка и бежать из дома.
Оба врача явно растерялись, услышав этот ответ. Андани снова обратился к сестре.
— Софи, спросите ещё раз. Верно, вы что-то не так поняли. Невозможно, чтобы взрослый мужчина перерезал горло столь юному созданию. Это слишком бесчеловечно, чтобы оказаться правдой.
Сестра снова обратилась к женщине и оба врача увидели, как она в ответ кивает головой. Оба врача переглянулись между собой.
— Я ей не верю, — признался Андани, — скорее всего женщина недосмотрела за девочкой. Возможно, девочка упала и… чёрт, что это за крики?
Последние слова вырвались у Андани, когда он услышал снаружи дикие вопли. И пока оба раздумывали над тем, чтобы это могло быть… в здание Красного креста ворвались несколько десятков женщин с детьми. Волосы этих женщин были взлахмочены, одежда разорвана… глаза выражали неописуемый страх и глубокий ужас. Не переставая истошно кричать, женщины, сжимая в объятиях своих детей, заметались по больнице. Все искали убежища. Они пытались спрятаться. Некоторые лезли под кровати. Другие пытались укрыться за белыми занавесями окон, третьи раскрывали шкафы с медикаментами и пытались всунуть туда своих детей. И всё эти действия сопровождались поистине ужасающими криками.
Андани и Мани были не в силах отвести глаза от мечущихся обезумевших женщин. Буквально через минуту после их появления в здание Красного креста ворвалась толпа людей, вооружённых палками и топорами. С дикими криками эта толпа бросилась на женщин. Их вытаскивали из под кроватей, отрывали от ножек кроватей, за которые держались несчастные и тут же на полу проламывали палками головы. Многие матери прятали детей под себя, чтобы защитить их от убийц. Тогда их убивали, затем переворачивали мёртвое тело и тут же несколькими ударами раскраивали череп ребёнка, прерывая истошный детский плач. В течение нескольких минут всё здание Красного креста было превращено в кровавое побоище. Повсюду валялись мёртвые тела женщин и детей. Были убиты все до единого. Леденящий ужас охватил французских врачей при виде всего этого кошмара. Они, не мигая, смотрели на происходящее. К ним в операционную ворвался один из убийц с топором в руках. Глаза его были налиты кровью.
— Это тоже армянка? — спросил он на турецком, указывая на девочку, и размахнулся топором…
— Нет! — одновременно вырвался крик ужаса у врачей и сестёр…они застыли от холодного ужаса. Мать девочки с диким криком попыталась защитить дочь, но убийца ударом кулака отбросил её в угол, а в следующее мгновение… топор взлетел в воздух и опустился над головой девочки. Струя крови брызнула на мать. Обезумевшая от горя женщина бросилась на палача своей дочери и в мгновение ока разодрала ему всё лицо в кровь. Она вцепилась в него и, не переставая кричать, рвала ногтями его лицо. Кожа сходила с лица палача целыми полосами. Выпустив топор, он закричал от боли. Женщина оставила его, немедленно подняла топор и начала бить его. Она била его не переставая. Убийца уже лежал на полу, а женщина наносила один удар за другим, кромсая тело в клочья. В операционную ворвались несколько человек. Они схватили обезумевшую женщину за волосы, вытащили из операционной и, бросив на пол, забили до смерти палками. Убив её, они покинули здание Красного креста. После их ухода все сёстры разбрелись по зданию и, не переставая рыдать, смотрели на ужасающее душу побоище.
Мони взял со стола уже ненужный окровавленный бинт и, прижав его к лицу, зарыдал как дитя. Он сидел в углу и, закрыв голову руками, рыдал.
— Слушайте меня! — неожиданно закричал Андани: каким-то чудом ему удавалось сохранить хладнокровие. — Сейчас не время рыдать. Мы должны сделать всё возможное, чтобы спасти жизни людей. Берите лекарства, берите медикаменты… побольше бинтов, ваты, жгуты… берите всё, что у нас есть…пойдём в город… пойдём в деревню…пойдём, даже если нам самим суждено умереть, пойдём ради спасения хотя бы одной жизни…слышите!
Андани наклонился над плачущим Мони.
— Вставай.
— Не могу… — сквозь плач раздался голос Мони, — смерть этой девочки…это невыносимо…
Андани оторвал руки Мони и дал ему несколько пощёчин, затем встряхнул и, подняв Мони, прижал его к стене:
— Ты можешь спасти такую же девочку, Мони… ты можешь спасти. Возможно, она сейчас истекает кровью и ждёт твоей помощи…ну, Мони… ты же храбрый человек!
Мони тряхнул несколько раз головой и вытер руками слёзы.
— Да, да … ты прав… ты тысячу раз прав… дай мне минуту… я справлюсь… справлюсь…
И Мони действительно справился с собой. Через несколько минут оба врача, сопровождаемые четырьмя сёстрами милосердия шагнули в ночной ужас обезумевшего города. Знак Красного креста было единственное, что защищало их от полчищ кровожадных убийц, бродивших по городу в поисках очередных жертв.
Выйдя из помещения, врачи едва сразу же не стали жертвами этих людей. На них набросилась толпа людей, но увидев знак Красного креста, они оставили их в покое и побежали наверх, по улице, ведущей к центру города. Врачи на мгновение остановились в растерянности. Вокруг них были сотни домов, часть из которых была объята пламенем. Отовсюду доносились крики, молящие о помощи. Куда идти? Кого спасать?
После короткого раздумья врачи решили заходить в каждый дом с открытыми дверями. Решение было принято. С железной решимостью они принялись за дело. Они вошли в первый же ближайший дом, окна которого были выбиты полностью. Одна сторона входной двери была вырвана из петель и валялась возле порога, вторая наполовину сломана. Врачи вошли внутрь. Они сразу увидели тело взрослого мужчины, которое лежало, ничком уткнувшись в землю. Проверили пульс. Его не было. Мужчина был мёртв. Врачи обследовали все комнаты, и нашли несколько мёртвых тел. Только мёртвые тела и ни одной живой. Таким образом они обследовали семь домов. Ни в одном не было ни одной живой души. Только мёртвые тела. Но врачи не падали духом. Где-то должны были оставаться раненые. И они с мужественной настойчивостью снова пустились на поиски. Приходилось всё время шарахаться от бесчинствующих толп. Часто их осыпали насмешками. Толпы убийц останавливали их. Проверяли. Убедившись, что они действительно врачи из Красного креста, кричали:
— Врачи армянам не нужны. Прислали бы лучше вместо вас… гробовщиков, а то эти нечестивые собаки скоро вонять начнут.
Врачи даже вида не показывали, что испытывают настоящий шок от такого поведения и таких слов. Они целенаправленно обследовали город в поисках тех, кто нуждался в их помощи. Они снова зашли наугад в какой-то дом. В конце коридора лежал пожилой мужчина с раной в боку. Мужчина часто дышал. Но всё ещё был жив. Врачи в течение очень короткого времени оказали ему помощь. Рана была перевязана. Мужчине стало намного легче. Он с благодарностью принял помощь, но от дальнейшей опеки категорически отказался.
— Другим хуже, чем мне, — едва слышно произнёс он.
Пришлось его оставить. Когда врачи уже выходили, они услышали голос этого мужчины, который произнёс одно единственное слово. И слово это было произнесено на ломанном французском языке:
— Спасибо!
Выйдя из дома, врачи начали спускаться по улице вниз. Они шли туда, где полыхали дома. По пути начали попадаться тела. Они валялись прямо на улице. Как ни старались врачи нащупать хоть какой-нибудь пульс, ничего не получалось. Все были мертвы. Всё чаще и чаще им попадались бесчинствующие толпы, с дикими криками бегущие по обе стороны их движения. Содрогаясь каждый раз от ужаса и глубочайшего презрения, врачи неумолимо шли вперёд. Крики начали вновь доноситься. Это было ужасно… слышать их. В этих криках врачи безошибочно распознавали предчувствие надвигающей смерти. Справа от них полыхали два дома. Пламя, выбивающееся из окон, достигало едва ли не середины улицы. Врачи, прикрываясь руками от невыносимого жара, пробежали мимо горящих домов. Улица закончилась. Слева показалась небольшая площадь окружённая деревьями. Отблески пламени плясали на здании разрушенной школы. Плотно примыкая к ней стояла армянская церковь. Двери были настежь отворены. Несколько десятков мужчин лежали на ступенях, ведущих в церковь. До них ясно доносились стоны. Врачи со всех ног бросились к раненым. На счастье никого из убийц уже рядом с ними не было. Нескольких человек с тяжёлыми ранениями тут же оттащили в школьный двор. Положив их возле одной из стен, врачи немедленно приступили к оказанию помощи. Андани оставил своих товарищей и, взяв немного медикаментов, побежал в церковь. Он слышал голоса, доносившиеся изнутри, и надеялся, что и там оставались живые люди. Оказавшись внутри, он в который раз за сегодняшний день… замер от ужаса. Пламя горевших свечей, стоявших перед иконами святых, освещали картину кровавого побоища…
