Борис Тумасов - Покуда есть Россия
Пока Иосиф Владимирович разбирался в советах главнокомандующего, из штаба армии пришла новая телеграмма — с приказом на Адрианополь не выступать, ибо неудачная плевненская операция не позволяет главным силам выйти в Забалканье.
Одновременно штаб армии уведомил генерала Гурко об ожидающемся прибытии в Адрианополь Сулейман-паши.
Напившись ядрёного кваса, что готовил ему денщик, солдат из псковских крестьян, Гурко лёг на жёсткий топчан, укрылся шинелью. Не покидали беспокойные мысли. Осман-паша сковал Дунайскую армию. Десятитысячный Передовой отряд предстал один на один с армией Сулейман-паши. Остаётся не дать Сулейману прорваться через перевалы и соединиться с Осман-пашой.
Размышлял генерал Гурко и не ведал, что султан Абдул-Хамид уже подписал фирман о назначении главнокомандующим всеми балканскими войсками Сулейман-паши.
Иосиф Владимирович думал о том, что, прежде чем закрыть пехотой и артиллерией Шипкинский и Хайнкиейский перевалы и не пустить через Балканы армию Сулеймана, необходимо бросить в рейд Казанский и Астраханский драгунские полки. Они устроят диверсии на железной дороге и проведут разведку.
Из скупых сведений беженцев-болгар смутно вырисовывалась картина, сложившаяся в Забалканье к 24 июля. У Филиппополя стояли семь таборов бежавшего с Шипки Халюсси-паши; двенадцать таборов, три эскадрона, полторы тысячи черкесов и четыре батареи Реуф-паши готовы были принять удар у Новой Загоры. По железной дороге малыми эшелонами (больше не позволял турецкий транспорт) перебрасывает таборы Сулейман-паша.
Гурко связался с главнокомандующим и предложил ударить по ещё не совсем сосредоточившимся бригадам Сулеймана в районе Семенли — Карабунар.
Из штаба армии ответили, что у командира Передового отряда есть право действовать по своему усмотрению. И тогда, посоветовавшись с генералом Столетовым, Гурко принимает решение занять оборону, одновременно начав наступление из Старой Загоры на Новую Загору, тем самым предупредить возможное соединение армии Сулейман-паши с Восточно-Дунайской армией и закрыть неприятелю путь через Балканы.
В обороне остались две дружины и сотня донских казаков. Залегли вперемешку по виноградникам. Потревоженно гудела Старая Затора. Постреливали. Пробравшиеся в город башибузуки и жители-турки убивали беженцев-болгар.
Ночью казаки, лихие головушки, совершили набег в тыл турецких позиций и рассказали: турок привалило тьма, расползлись саранчой.
То же подтвердил захваченный донцами турецкий пехотный офицер.
Ясно было: у Сулейман-паши не меньше двадцати таборов. Полторы тысячи болгарских воинов и казаков должны сдержать наступление пятнадцати тысяч османов. Если не сегодня, то завтра с утра турки начнут атаку.
Асен, денщик поручика Узунова, принёс кусок отварной солонины и ломоть сухого пресного хлеба. Стоян пожевал нехотя, запил водой.
Обстановка сложилась трудная, силы неравные. Сколько они продержатся? Одна надежда на подкрепление. Успели бы. Теперь события развивались в считанные часы…
Получив сведения, что Сулейман-паша уже сосредоточил силы у Новой Загоры, где таборы Реуф-паши составили правое крыло, в Чирпане — левая колонна Халюсси-паши, а сам Сулейман у южного Карабунара, Гурко разделил Передовой отряд на три колонны: перед первой под командой принца Лейхтенбергского Гурко поставил задачу овладеть Новой Загорой и нависнуть с фланга над армией Сулейман-паши; средней колонне генерала Цвецинского со стрелковой бригадой перейти из Казанлыка в Чайнакчий. При этой колонне находился и сам Гурко. Командиру левой колонны генералу Борейте велено через Оризари перейти в Лыджу.
Сняв все наличные силы из Старой Загоры и выставив в заслоне две дружины и сотню казаков, принц Лейхтенбергский двинулся в Новую Загору.
В пути он узнал от разъездов, что Реуф-паша взял направление на Арабаджикиой для соединения у Старой Загоры с Сулейман-пашой. Принц, племянник августейшего императора Александра Николаевича, слабый умом, но с гвардейской выправкой, заметался. Отправив колонну на Новую Загору, с остальными дружинами болгарского ополчения и артиллерией он вернулся в Старую Загору.
Едва расположившись, принц Лейхтенбергский получает новые данные: его кавалерия завязала бой с табором Реуф-паши. Принц тут же отправился ей на поддержку.
Но не войдя в соприкосновение с турецкими войсками, убедившись в превосходстве неприятеля, он немедля приказывает отходить к Старой Загоре, одновременно сообщив генералу Гурко о своей, невесть какой и откуда приключившейся, болезни. Утаил царский племянник, что в самый неурочный час прихватила его медвежья хвороба.
К счастью болгарских дружинников, оставшихся в обороне Старой Загоры, армия Сулейман-паши в тот день успела продвинуться только до Арабаджикиоя. Напрасно турецкий военачальник торопил, его задерживал войсковой обоз, собранный у населения.
Опаздывал и Халюсси-паша. А Реуф-паше помешала конница первой колонны отряда принца Лейхтенбергского.
Мечутся ополченцы подполковника Кесякова и капитана Попова из Старой Загоры на Новую и обратно, а им бы укрепиться рядом со второй и пятой дружинами, поджидая армию Сулеймана. Торопит подполковник Кесяков дружинников: надо успеть занять оборону, иначе ворвутся турки в Старую Загору, вырежут болгар, не пощадят ни старого, ни малого. По пятам за ополченцами в предчувствии лёгкой победы шли десятка два таборов…
Ждут в Старой Загоре. Удастся ли генералу Столетову подтянуть дружины?
Прибежал Асен, сообщил радостно:
— Подошли войники!
Обрадовался Стоян, увидев, как первая и третья дружины занимают оборону…
Генерал Столетов собрал командиров дружин и штаб. Явились полковники Депрерадович и Толстой, подполковники Кесяков и Калитин, капитан Попов, поручики Павлов и Узунов.
Обвёл взглядом Столетов своих офицеров, подумал: кого-то недосчитаются в этом бою. Сказал негромко:
— Нас три тысячи, недругов в пять раз больше. Но вспомните, как учил Суворов: бьют врага не числом, а уменьем. Будем сражаться.
Ответили одним выдохом:
— Будем!
— Когда станет невмоготу, будем не отступать, а отходить, поражая врага.
И снова взглянул на каждого. Задержался на красивом поручике Павлове. Совсем ещё юный, румянец на щеках! И не предвидел генерал, какая лютая смерть ожидает поручика. Уже в Казанлыке узнает Столетов, как над раненым Павловым глумились турки…
— Расчехлить святыню нашу, знамя Самарское, чтоб всем видно было его, для поднятия духа, а врагам на страх, — приказал Столетов.
Едва офицеры возвратились в дружины, как турецкие батареи открыли яростный огонь. Снаряды перепахивали землю, дробили камень.
Смолкли пушки. Минутную тишину взорвали вой и дикий визг. Турки двинулись в атаку. Табор за табором — бежали османы. Заалело поле от фесок. Впереди, размахивая саблями, бежали офицеры. Стоян поймал одного из них в прорезь взятой у Асена винтовки. Выстрела не услышал, только ощутил толчок приклада в плечо. Нелепо взмахнув руками, офицер упал.
Запели трубы, поднялись дружинники, и казаки пошли в штыковую. Турки не выдержали, откатили назад.
Едва дружинники залегли, как османы снова кинулись в атаку. Пальнули картечью казачьи и болгарские пушки, но турки продолжали лезть напролом. И снова ополченцы приняли их удар.
Столетов отдал приказ держать Новозагорскую дорогу, ожидая по ней подхода главных сил Передового отряда. Не знал генерал, что Гурко ввязался в бой с Реуф-пашой.
Столетов вызвал Стояна:
— Поручик, проберитесь на батареи, передайте поручикам Гофману и Константинову перенести огонь на резервы. Добрая мишень, сомкнуто ходят. Картечью их, картечью!
Подоспели драгуны-астраханцы.
— Жарко братушкам! — сказал их полковник Белогрудов. — В дело, драгуны!
Столетов видел: нелегко болгарам впервые в бою, однако держатся молодцами. Большинство офицеров в дружине убиты или ранены. Давят турки превосходящим числом. Поручику Павлову турки отрубили руки и голову, подняли на штыки.
Несколько раз ополченцы поднимались в контратаку с боевыми песнями: «Напред юнаци, на бой да вървим…» Вот и сейчас Столетов слышит: там, где дружина Кесякова, слышна песня «Шуми, Марица».
С визгом понеслась на позиции конница черкесов. Залп орудий поручика Константинова остановил их. После второго черкесы повернули лошадей.
Редеют болгарские ряды, рвутся турки к знамени. Вот уже завязалась рукопашная. Докладывают Столетову:
— Ранен знаменосец! Цымбалюка убили!
Качнулось Самарское знамя, но его подхватил подполковник Калитин. Сквозь вражеский рёв и завывания донёсся голос подполковника:
— Клятву, клятву блюдите! Напред, герои!
