Дмитрий Медведев - Это было под Ровно
– Столь сложный вопрос может разрешить только сам рейхскомиссар господин Кох, – объяснил Шмидт. – Сейчас он находится в Берлине, но в начале мая прибудет в Ровно. Вы, фрейлейн Валентина, напишите заявление, а я передам бумагу адъютанту рейхскомиссара капитану Бабаху. Он доложит гауляйтеру.
Заявление было написано, и Шмидт взял его с собой, получив при этом от Кузнецова тысячу марок «на расходы».
– До разрешения этого вопроса вас никто не тронет, фрейлейн, – обещал Шмидт взволнованной Вале.
Когда он ушел, Николай Иванович облегченно вздохнул:
– Ну, это дело устроится, А другое требует спешного разрешения. Коля Маленький пришел?
– Да, наверное, уже сидит во дворе.
– Зови его.
Коля уже был около дома и пережидал Шмидта.
– Ну как, все благополучно? – спросил Кузнецов, обняв Колю.
– Прошел хорошо, – солидно ответил Коля.
– Что ж, отдохни, покушай, и опять придется бежать на «маяк».
Хотя Коля был выносливым и подвижным, хождение на «маяк» его утомляло. От Ровно до «маяка» было двадцать пять километров. Туда и обратно в один день – пятьдесят. Такие концы не шутка.
Пока Коля отдыхал, Кузнецов написал донесение в лагерь. Через час Валя разбудила Колю. Усталость валила его с ног, но, чувствуя ответственность, Коля сразу встал, поправил костюм.
– Будь осторожен. Доверяю тебе важный пакет. Скажешь на «маяке», чтобы срочно отправили командиру. Сам дождешься ответа и быстро доставишь мне.
Коля взял пакет, спрятал его в потайной карман, простился и ушел.
– Господи, – сказала Валя, глядя ему вслед, – ведь совсем ребенок еще! Ему бы дома с мамкой жить.
– Да, Коля маленький, а ведь какие большие дела делает, – задумчиво ответил Николай Иванович.
На этот раз путь мальчика на «маяк» прошел не гладко. Километрах в пяти от Ровно он вдруг услышал окрик «Хальт!» и, оглянувшись, увидел позади себя двух гитлеровцев. По дороге он их не видел; очевидно, они сидели где-то в засаде, в стороне. Коля мгновенно сообразил, что делать. Он бросился к лесу. Немцы открыли стрельбу, пули засвистели, но мальчик продолжал бежать, пока не скрылся в спасительном лесу.
Пакет от Николая Ивановича был доставлен на «маяк» и оттуда мне.
ХОЗЯЕВА МНИМЫЕ И ХОЗЯЕВА НАСТОЯЩИЕ
Донесение, которое нес Коля Маленький, было весьма интересным. Кузнецов сообщал, что в Ровно идет подготовка к празднованию дня рождения Гитлера. 20 апреля в честь фюрера гитлеровцы устраивают парад.
«Прошу разрешить „командование“ этим парадом», – писал Кузнецов.
Несколько позже такие же донесения я получил и от других ровенских разведчиков.
«Разрешите на площади совершить акт возмездия над главарями оккупантов», – запрашивал меня Шевчук.
Всем был дан одинаковый ответ:
«Категорически запрещаю. Этим мы можем сорвать всю работу по разведке. Придет время, и мы рассчитаемся с палачами. Разрешаю быть на параде в толпе. В случае, если кто-либо, помимо вас, будет действовать, поддержите оружием».
Подготовка к гитлеровскому празднику проводилась очень своеобразно. Эсэсовцы и фельджандармы разъезжали по селам и отбирали у крестьян продукты и вещи. Награбленное добро сдавалось в специальные конторы фирмы «Пакетаукцион». Всей этой «заготовкой» ведал заместитель Коха – генерал Кнут.
В конторах «Пакетаукциона» из награбленных вещей и продуктов делались «подарки от фюрера», по десять-пятнадцать килограммов каждый. Подарки эти, прочно и красиво упакованные, раздавались немцам в самом Ровно, посылались на фронт и в Германию.
Наши партизаны и в особенности местные жители Ровенской области знали цену этим «подаркам от фюрера». Они знали, как добывались эти «подарки», знали, сколько слез и крови стоили они нашим людям.
В середине апреля прибыл вызванный мною Стехов с сотней партизан и рассказал, как в Сарненском районе немцы делали заготовки для «подарков».
Наши сведения о карателях, которые мы получили когда-то в пути, были верны. 30 марта каратели, как саранча, налетели на деревни и хутора нашего партизанского края и в первую очередь на Рудню-Бобровскую. Партизан каратели, конечно, не нашли. Стехов успел увести отряд. Больше половины жителей тоже скрылись в лесах. Но всех, кто остался в деревнях, постигла тяжелая участь. Гитлеровцы заходили в села, забирали скот и всякое добро, а потом поджигали дома. Стариков, детей и больных расстреливали, а молодых гнали на сборные пункты для отправки в Германию.
В районах, где мы теперь находились, проделывалось то же самое. По всем дорогам «победители» конвоировали угоняемых в рабство жителей, обозы с награбленным крестьянским добром и продуктами.
20 апреля, как и было назначено, состоялся парад. Центральная площадь в Ровно была оцеплена. На ней выстроились все части немецкого гарнизона: каратели, войска, несшие охрану штабов, подразделения эсэсовцев и фельджандармов, отряды полиции.
У трибуны на специально отведенных местах расположились «почетные гости»: чиновники рейхскомиссариата, военная и гражданская знать. Среди гостей под руку с молоденькой девушкой стоял лейтенант Пауль Зиберт.
Над трибуной огромный портрет Гитлера. Рачьи глаза, фатовские усики и чуб, спускающийся на низкий лоб, не вяжутся с его наполеоновской позой.
В назначенный час к площади на комфортабельных машинах подъехали высшие представители власти и командования. На трибуну поднялся первый заместитель Эриха Коха – правительственный президент Пауль Даргель. Высокий, худой, он шел, не глядя по сторонам, полный собственного величия. Следом за ним появился второй заместитель Коха, глава «Пакетаукциона» – Кнут. Он с трудом нес свой огромный живот. Шеи на его фигуре совсем не было: между головой и туловищем все заплыло жиром. Пыхтя и сопя, Кнут взобрался на трибуну. Потом поднялись главный судья на Украине доктор Функ, командующий особыми, то есть карательными, войсками генерал фон-Ильген и еще несколько высокопоставленных персон.
Несмотря на оцепление и строжайшую охрану, нескольким нашим боевикам, в том числе Гнедюку и Шевчуку, удалось пробраться на площадь. Каждый из них имел при себе по паре пистолетов и по две-три противотанковые гранаты.
С речью выступал Даргель. Он говорил о «заслугах Гитлера», о «непобедимой немецкой армии», о том, что «немецкие власти обязаны здесь, в тылу, организовать все, в чем нуждается армия».
На площади украинского города Даргель нагло заявил:
– Пусть побежденные мрут с голода. Германскую нацию это нисколько не беспокоит. У Германии свои великие идеи и цели. И мы их добьемся любой ценой. Прочь жалость! Жалость – это позор для сильных! Я призываю к беспощадности!
Наши партизаны молча слушали бредовую речь правительственного президента. Хотелось в один миг покончить с фашистской гадиной, но приказ был приказом, и они дали возможность гитлеровцам до конца довести свой парад.
Уходя с площади, Кузнецов громко на немецком языке говорил своей девушке:
– У вас очаровательные маленькие ножки. Немецкий офицер умеет ценить красоту. Разрешите, я вас провожу домой.
Девушка восхищенными глазами смотрела на бравого офицера немецкой армии.
Но когда они выбрались из толпы, Валя тихо сказала Кузнецову:
– Напрасно командир запретил. До чего ж тошно было все это видеть и слышать!
– Ты, Валя, неправа. Нельзя рисковать всей работой. Не горюй! Живыми отсюда они не уйдут. Не они здесь хозяева! – И, мельком посмотрев на другую сторону улицы, Николай Иванович сказал: – Обрати внимание на человека в потертом пиджаке и кепке, который идет по левой стороне. Это один из настоящих хозяев города.
Мы уже давно догадывались, что в Ровно есть своя подпольная организация. Нетрудно было понять, что пожары на предприятиях, убийства немецких офицеров – дело рук подпольщиков. Но найти организацию мы долго не могли. Наконец, по тоненькой ниточке сведений и намеков, наша разведка дошла до директора войлочной фабрики большевика Терентия Федоровича Новака. Он и оказался руководителем подпольной организации в Ровно.
Вскоре после парада Новак побывал в нашем лагере, и мы установили с ним полный контакт в работе.
Эта организация провела в Ровно очень большую работу, но я расскажу, да и то вкратце, лишь о том, что сделано нашим отрядом совместно с подпольщиками Новака.
Мы начали с того, что регулярно снабжали городскую подпольную организацию сводками Совинформбюро. Там их размножали и распространяли среди населения. Время от времени мы пересылали Терентию Федоровичу Новаку «Правду», «Красную звезду» и другие газеты, которые нам сбрасывались с самолетов.
Кузнецов, Шевчук, Гнедюк и Николай Струтинский, так же как и другие наши разведчики, не могли в городе вести агитацию или распространять листовки. Зато организация Новака, пользуясь передаваемым нами материалом, широко развернула политическую работу среди населения.
