Элизабет Чедвик - Величайший рыцарь
– Лорд Ричард явно не хочет надолго оставлять принцессу Аойфе и детей, особенно теперь, после рождения сына, наследника.
Вильгельм приподнял брови:
– Значит, ты в курсе событий?
Рис бросил взгляд через плечо на небольшую группу сопровождения со скромным багажом и темноглазую женщину на одной из вьючных лошадей.
– Моя жена похожа на всех женщин: ее не интересуют мужские споры, но она любит сплетни о том, что происходит у семейного очага.
Вильгельм тихо рассмеялся. У него стало легче на душе после замечания Риса, и он пришпорил коня, направляясь к Хамстеду. Бодрость и жизнерадостность вернулись к нему.
* * *Вильгельм смотрел, как карапуз вырывается из рук матери и, визжа от радости, выбирает кратчайшее расстояние к домашнему мышелову. Худая полосатая кошка прыгнула с пола на сундук и улеглась, подвернув под себя лапы. Оттуда она презрительно рассматривала ребенка миндалевидными желтыми глазами, кончик хвоста у нее ходил ходуном. Крики стали менее восторженными. Ребенок потянулся вверх, толстые кулачки то сжимались, то разжимались.
– Кошка! – кричал он. – Кошка, кошка, кошка!
– У него упорство нашего отца, а характер короля, – гордо улыбаясь, заметил его отец Иоанн Маршал.
Вильгельм тоже улыбнулся.
– Ты имеешь в виду, что он кусает камыш, которым устилают пол, когда ему в чем-то отказывают?
– Примерно так, – Иоанн посмотрел на Вильгельма. – Я не верю, что король Генрих это делает. За последний год я неоднократно видел его в ярости, но он никогда не катался по полу.
– Я тоже не верю, но если это правда, то он делал это, чтобы произвести впечатление на зрителей, а не из-за приступа ярости.
– Кошка!
Казалось, от крика ребенка могут лопнуть барабанные перепонки. Алаис покраснела от досады и поспешила отвлечь сына кусочком медовых сот, но он продолжал кричать. Вильгельм наклонился, схватил племянника за одежду и повернул его к себе. Ребенок пораженно уставился на него с открытым розовым ртом. Крик застрял у него в горле.
– Если ты собираешься стать моим оруженосцем в будущем, тебе придется научиться вежливости, – заявил Вильгельм племяннику. – Просто до некоторых вещей нам не добраться, сколько ни кричи.
– Другого своего ученика ты обучил не слишком хорошо, не так ли? – съехидничал Иоанн. – Трудно поверить в то, что он устроил.
Вильгельм посадил племянника себе на плечи, придерживая руками толстые ножки в мягких ботиночках из овечьей кожи.
– Я согласен, что молодой король доставил всем много беспокойства, но это можно понять и частично оправдать. Его короновали и словно вручили ему ящик с сокровищами, а затем заявили, что он не имеет нрава его открывать и пользоваться чем-либо из содержимого.
Это не произвело впечатления на Иоанна.
– И что бы он сделал с этим содержимым? Мы слышали о его расточительности. Говорят, что, если бы ему отдали все доходы с Нормандии, он нашел бы способ потратить их за неделю.
– Не стоит верить всем сплетням, которые слышишь, – спокойно заметил Вильгельм.
Он снял ребенка с плеч и стал его раскачивать над полом. Малыш смеялся, показывая два ряда ровных белых молочных зубов.
– Прекрасный, крепкий мальчик, – сказал Вильгельм, обращаясь к Алаис, чтобы сменить тему.
Она покраснела от удовольствия и улыбнулась в ответ. После рождения ребенка она поправилась. Каштановые косы вместе с подбородком и шеей прикрывал головной убор замужней дамы, и, хотя обручального кольца не было, пальцы украшали несколько других, из которых одно было с прекрасным рубином.
– С ним не соскучишься, – ответила она. – Но мальчик и должен быть таким. Всюду лезет, а ему еще нет и двух лет, – в ее голосе звучала гордость. Она дотронулась до руки Вильгельма: – Что бы ни говорил его отец, из тебя получится прекрасный учитель, когда он повзрослеет достаточно, чтобы стать оруженосцем. И ему не помешает иметь дядю, занимающего хорошее положение при дворе.
Иоанн откашлялся.
– Я не стал бы называть учителя молодого транжиры с неустойчивым характером и протеже плененной королевы человеком, занимающим хорошее положение, – заявил он сварливо.
– Но все меняется, – Алаис сжала руку любовника. – Не сердись. Вильгельм приехал ненадолго, и вы же братья.
– Это не повод для единодушия, – проворчал Иоанн, но заметив ее гневный взгляд, добавил: – Я рад его видеть, но от этого наши различия не исчезают, и меня все еше беспокоит будущее.
Вильгельм пожал плечами:
– Конечно, думай о нем, но пусть это не нарушает твой сои.
– Ты это говоришь после случившегося в прошлом году? – в голосе Иоанна слышался упрек. – Англия, Нормандия и Анжу в огне, не говоря о Пуату. Король с сыновьями готовы вцепиться друг другу в горло, граф Лестера высаживает армию фламандцев в Норфолке! Боже, может, тебе и нравится плясать у входа в ад, но я хочу жить и смотреть, как растет мой сын. Мне пришлось сдерживать Анселя, чтобы он не поехал присоединяться к войскам молодого короля, – добавил Иоанн с мрачным видом. – У него кипела кровь, он был готов перебраться через море и искать тебя. Я сказал ему, что ты его за это не поблагодаришь, а чтобы получить место в отряде лорда, нужно не просто приехать к нему и предложить свои услуги. Мне удалось его остановить, но он меня за это невзлюбил. Сейчас он в Векскомбе с мамой, дает пыли осесть.
Вильгельм сочувствовал и Иоанну, и Анселю. Одному пришлсь отдавать приказы, второму им подчиняться. От этого не выиграл никто.
– Я бы забрал Анселя, но сейчас не могу себе этого позволить. – Вильгельм показал на свою дорогую одежду: – Вам я могу показаться процветающим, но я обязан всем своему господину. Он дает одежду, которую я ношу, коней, на которых я езжу, и пищу, которую я ем. Несмотря на богатое снаряжение, я все равно, если взглянуть в корень, остаюсь рыцарем, состоящим при доме.
– Но высокопоставленным.
Вильгельм передернул плечами, признавая этот факт, хотя и не придавая ему особого значения.
Братья не могли долго оставаться в помещении, им надо было немного остыть. Они вышли из замка и прошлись вокруг стен, по местам, где играли детьми. Теперь другие мальчики весело гонялись друг за другом под майским солнцем, их смех эхом отдавался в памяти. Вильгельм вспоминал, как они сражались игрушечными мечами на травяном газоне, вспоминал ощущения от победы и от проигрыша.
Так какой на самом деле получится король из принца Генриха, если отбросить слухи? – спросил Иоанн. – Ты его учитель. Что ты о нем знаешь?
Вильгельм покусывал ноготь большого пальца и обдумывал ответ.
– Он не похож на отца, – медленно произнес он. -Разве только в упорстве при достижении цели. Он точно так же стремится, чтобы все получалось так, как он хочет. Если деньги текут у него между пальцев, как вода по трубе, то это потому, что он любит их тратить. И он щедр к тем, кто ему служит. Он считает, что открытая дверь помогает упрочить его положение. И еще этому помогает щедрость, потому он и относится к серебру как к пшеничным зернышкам.
Уголки губ Иоанна опустились.
– Это подтверждает слухи, – признал он.
Вильгельм остановился и уставился на высокие, узкие окна. По верху башни шла галерея, и кто-то вывесил на ограждении несколько рубашек на просушку.
– Он все еще растет. Можно повторять сколько угодно, что его отец стал мужчиной, когда ему еще не исполнилось шестнадцати, но старший Генрих рано повзрослел по необходимости. Мой господин умен и все схватывает на лету. Он знает, как сделать так, чтобы люди его любили. Все остальное придет.
– Несмотря на то заявление, что он более великий король, так как является сыном короля, а не сыном графа?
Вильгельм вздохнул. Похоже, шутка Генриха запомнится надолго. Про нее слышали все, и он уже устал отвечать на подобные замечания.
– Тогда он был моложе, выпил вина, был возбужден. Теперь он лучше умеет держать себя в руках. Я не знаю, почему его считают острым на язык. Джеффри ничуть ему не уступает, а уж у Ричарда такой острый язык, что, кажется, способен резать и пускать кровь.
– Но Ричард – герцог Аквитанский, и маловероятно, что он станет нашим королем, – заметил Иоанн. – Его плохо знают в Англии и Нормандии – просто еще один королевский щенок…
– … и любимчик Алиеноры, – напомнил брату Вильгельм.
Но это не убедило Иоанна.
– Она заперта в Солсбери и при нынешнем положении вещей маловероятно, что скоро получит свободу. Она там надолго.
Вильгельм кивнул, соглашаясь.
– А может, и нет, – все-таки сказал он. – Однако Ричард является наследником брата, а королева приложила немало усилий для его воспитания. Она вкладывала в него душу, Ричард – ее любимый ребенок, точно так же, как Иоанн всегда был любимчиком короля Генриха.
У брата на лице появилось выражение обеспокоенности, а на губах Вильгельма, заметившего это, промелькнула легкая улыбка. Мужчины открыто заявляли о любви к Алиеноре, но это было восхищение с примесью страха. Возможно, у них имелись все основания ее бояться, но Вильгельм уже давно прошел эту стадию.
