Юрий Никитин - Князь Владимир
В главной палате бояре и старейшины купцов стояли кучками, переговаривались вполголоса, бросали острые взгляды по сторонам. Чувствовалась близкая гроза.
Тавр от порога бросился навстречу. Лицо его было белым как мел.
– Уже знаешь, что он хочет?
– Знаю.
– И что ответишь?
– А ты бы сунул голову в петлю сам?
Тавр отступил, давая дорогу. Дыхание перехватило, когда переступил порог в главную палату, а сердце забилось часто-часто, нагнетая тяжелую кровь в голову и кулаки. Пальцы непроизвольно поползли к поясу, где висел короткий меч.
На его княжеском столе, или троне, как именовали северные соседи, сидел огромный… Варяжко! Он за эти годы, со дня той позорной для Владимира драки, чудовищно раздался в плечах, грудь была широка, а кольчуга из толстых булатных колец так плотно облегала налитое силой тело, что казалась рыбьей чешуей. Поверх кольчуги были приклепаны широкие булатные пластинки, широкий пояс был в сплошных железных бляхах. Варяжко и раньше весил больше, чем двое мужиков, но в доспехе перетянул бы и троих.
В мертвом молчании все перестали двигаться, лишь глазами следили за приближающимся князем. Владимир вышел на середину палаты. С огромным усилием он заставил голос прозвучать ровно:
– Кто ты, осмелившийся сесть на княжеский стол?
Варяжко оглядел его нагло с головы до ног. Ответил неспешно, с рассчитанным оскорблением:
– Где здесь княжеский стол?
Ему никто не ответил, а Владимир очень медленно опустил ладонь на рукоять меча. Их взгляды скрестились, глаза Варяжко смеялись. Он тоже положил огромную ладонь на свой меч, длинный и широкий. В глазах был триумф, он знал свою мощь. И помнил, как однажды уже заставил этого сына рабыни наесться грязи.
Тавр сказал что-то коротко, и, оттеснив бояр, из коридора ворвались старшие дружинники. Опытные, вооруженные до зубов, они выставили копья и с двух сторон молча пошли на Варяжко. Тот сразу посерьезнел. Никакая чудовищная сила или умение не спасет от удара копьем между лопаток.
– Стойте!.. – рявкнул он свирепо. – На кого руку подняли? Я воевода великого князя Ярополка!.. А в Новгороде отныне нет князя. Будет посадник, как и всегда. И нет здесь, как бы кому-то ни хотелось… княжеского стола!
Дружинники остановились сами, без команды Тавра. Тот сам пребывал в нерешительности, оглянулся на Владимира. Тот исподлобья смотрел на Варяжко:
– Потому-то ты, как свинья, и залез в отсутствие хозяина на его место? Как бы его ни назвать, хоть простой лавкой?
Среди бояр и гостей послышался сдержанный говор. По тону Варяжко понял, что новгородец этот спор выиграл. А он просчитался, думая, что байстрюка презирают и в Новгороде, где уже немало родовитых бояр и вообще знатных родов.
С неохотой он слез с трона:
– Ладно, это шутка. Вот наказ великого князя: Владимиру отбыть в Киев, там ему найдется работа. А терем и все здесь передать княжескому посаднику… которым Ярополк назначил меня!
В молчании Владимир смотрел в смеющиеся глаза своего врага. Слышно было, как во дворе фыркали кони, высоко в небе громко прокричала ворона. А в палате было тихо, как в могиле.
– Найдет работу, – повторил Владимир тихо, но в этой тиши услышали все. – Да, я покорился бы воле брата, если бы он объединил силы Руси, повел бы на брань супротив врагов… Я стал бы у него тысяцким, сотником, десятником… Даже пешим ратником пошел бы за Русь, за земли наши! Я с гордостью шел бы под его знаменами, если бы он… шел дорогой отца!
Его слушали внимательно как свои, так и Варяжко. Юный князь новгородский говорил взволнованно, чистым ясным голосом, глаза блестели, а руки прижимал к сердцу.
– Но… – продолжил он другим голосом, – брат мой проводит время в прелюбодеяниях и разгулах. Он позорно замирился с печенегами, убившими нашего отца, великого Святослава!.. Хуже того, он отдал им исконно русские земли по Днепру, в самом сердце земли Русской!.. Можно ли такое терпеть? Но Ярополк не только терпит, но и принимает послов ромейских, что натравили печенегов на войско отца нашего, что уплатили златом за убийство князя Святослава!.. Он пьет и прелюбодействует, что приличествует только рабу, попавшему на волю. Это недостойно князя. Потому я признаю его великим князем всей Руси… но не принимаю единственным князем!
Варяжко напрягся, пальцы стиснули рукоять меча. Владимир закончил:
– Я не ищу брани с братом. Я буду исправно присылать ему дань, как платил прежде великому князю Святославу. Буду давать ему людей в войско, строить для него корабли, посылать для него обозы. Он – великий князь Руси, я – малый князь Новгорода. На том и передай.
Варяжко смотрел в упор. Глаза метали молнии.
– Ты знаешь, что отныне ты, подлый раб, преступник и надлежишь наказанию?
Среди бояр послышался грозный ропот. Посланец великого князя в который раз оскорбляет их князя. А кем тогда считает их, вольных новгородцев, если подлый раб у них князем?
– Так и передай, – повторил Владимир. – А за то, что ты вел себя недостойно послу, а как драчливый пес аль петух, то и честь тебе будет оказана как петуху… В смолу его! А затем в пух и перья!
Варяжко выхватил меч. Он был так страшен, что к нему не осмелились приблизиться. Выругавшись страшно, он бросился из палаты. Это была его ошибка: предусмотрительный Тавр велел захватить веревки, одну успели протянуть поперек. Варяжко зацепился, грохнулся с разбегу всем громадным телом. Терем содрогнулся от удара.
Тут же угостили обухом по голове, скрутили руки и ноги, потащили во двор. Там, под гогот мужиков и смешки девок, его раздели догола, щедро вымазали горячей смолой, затем вываляли в перьях. Кипящая смола накрепко приварилась к телу, отодрать можно только с мясом, а теперь еще и перья облепили так, что грозный воевода в самом деле походил на огромного петуха.
С веселыми воплями, радуясь неожиданному развлечению, молодые мужики, накрепко связав воеводе руки за спиной, посадили на две толстые жерди, связали ноги и вытащили на мороз.
– Кукарекни, воевода!
– Ты в перьях, тебе тепло…
– Слушай, а петухом тебе краше!
– А кур топтать могешь?
День был на редкость ясный, солнечный. На улице поднялся веселый крик, народ сбегался навстречу, хохотал, тыкал пальцами. В Варяжко полетели снежки, сосульки. Когда он зарычал и попытался вырваться, его шарахнули палицей. К тому же по бокам бежали гридни, острые копья смотрели в покрытые перьями бока. Кое-где перья уже закрасило кровью. И Варяжко видел по быстро звереющим лицам, что им только дай повод, чтобы заточенное острие вошло поглубже и достало сердце.
Он молчал, люто скрипел зубами. Перья лезли и в рот, смолой мазали густо, лицо тоже было покрыто перьями так плотно, что узнать его было бы трудно. Горланы бежали впереди, орали:
– Воеводу Ярополка прут!.. Умора!
– Гляньте на Варяжко! Бросил воеводство, к нам петухом идет!
– Оборотня пымали!.. Оборотня пымали!
– Кто купит петушка на палочке?
Распевая непристойные песни, его понесли через весь город. Парни и девки швыряли комья снега, легкий ветерок румянил им щеки. Снег под сапожками скрипел весело. Варяжко сперва не ощущал холода, толстый слой перьев укрывал даже от ветра, затем мороз пробрался под кожу, застудил тело. Ярость выветрилась с холодом, он чувствовал только тупое оцепенение.
– Я расплачусь, – прошептал он твердыми, как деревяшки, губами. – На палю всех… За ребра на крюки вдоль всей городской стены… А из этого… что князем себя… кишки буду вытаскивать медленно-медленно…
Он начал представлять, каким изощренным мукам подвергнет своего врага, сердце застучало чаще. Он ощутил, что кровь начала разогреваться, будто он уже стоит возле багровых углей, где раскаляются крючья, щипцы, прутья, иглы…
И только эти горячечные мысли не дали ему замерзнуть, ибо раззадорившиеся новгородцы таскали его по всем улицам, сменяя плечи, до самого вечера.
Глава 15
Владимир поклонился боярам, поблагодарил за поддержку, хотя те за весь спор с посланцем Ярополка молчали и только сопели, затем сослался на неотложные дела, кивнул Тавру.
Оставив главную палату, они уединились в небольшой комнатке Владимира. Там было тесно от книг и карт, сильно пахло кавой, но для тайных переговоров место было как никуда лучше.
– Ну, что скажешь?
– Ты говорил хорошо, – одобрил Тавр. – Меня чуть слеза не прошибла!.. Еще чуть, сам бы поверил, что ты такой.
– Политика, – отмахнулся Владимир. – Я это слово услышал в Царьграде. Оно значит много! Видел, как бояре переменились?
– Да, сперва были на его стороне, – признался Тавр. – Меня холодный пот прошиб. Я уже чувствовал острый крюк под ребрами… Но ты озлобил Ярополка!.. Думаешь, сойдет с рук?
– Я озлобил его еще в детстве, – ответил Владимир с горечью. – Что бы я ни ответил Варяжко, в Киеве меня бы все равно скарали на горло. А так я хоть часть бояр привлек на свою сторону дерзостью да удалью. Семь бед – один ответ!
