Кунигас. Маслав - Юзеф Игнаций Крашевский
— Ой, надоела, надоела! — повторила старуха, обращаясь не то к огню, не то к самой себе. — Зажилась я на свете, все глаза выплакала, руки поломала, всю грудь от стонов разбило мне. Не мила мне жизнь, ой, не мила! А тебе, бесстыдница, не желаю ничего, ничего, только моей судьбы и моей старости!
Зыня невольно вскрикнула… Ее напугали эти слова, которые старуха произнесла, как проклятие.
— За что же вы мне этого желаете? За что вы меня проклинаете, — возразила она, — разве я по своей воле так говорю… Я делаю, что мне приказывают…
— Уж молчала бы лучше, — прервала ее старуха.
Зыня отступила от нее на несколько шагов и принялась ходить по горнице. Выгоньева даже не взглянула на нее. Несколько раз молодая женщина бросала на нее боязливый взгляд, но та не оглянулась и не промолвила ни слова. Старуха, погруженная в свое горе, казалось, ни о чем, кроме него, не хотела знать. Слезы, высохшие было на ее щеках, потекли снова.
В то время все боялись старых ведьм и их колдовства, и этим объяснялось то, что Зыня, услышав проклятие старухи, теперь старалась как-нибудь умилостивить ее, чтобы она не произнесла над ней заклятья.
Покружившись по горнице, Зыня присела на полу возле старухи и изменившимся голосом заговорила:
— Ну не сердитесь на меня. Чем же я виновата? Меня посылают, и я должна идти. Зла я вам не желаю, а говорю вам для вашей же пользы. Вы сами себе портите жизнь. Сидите спокойно — и вы будете счастливы.
Выгоньева повернула голову.
— Счастлива? — повторила она. — Я счастлива? Счастье и дорогу ко мне потеряло. Не бреши, брехунья, а лучше помалкивай.
Она отмахнулась от нее рукой, а испуганная Зыня отодвинулась от нее подальше.
Огонь угасал в очаге, молодая женщина встала и подбросила в него несколько щепок. Она уже не пыталась больше заговаривать со старухой и молча ходила но горнице, бросая на Выгоньеву тревожные взгляды.
— Дать вам воды? — спросила она.
Выгоньева затрясла головой.
— Может быть, меду?
— Дай ты мне яду, — шепнула старуха, — да такого, чтобы скоро убивал, долго не мучил. Принеси мне дурману, приготовь зелье. Вот за это я тебя поблагодарю!
— Рехнулась старуха, — тихо пробормотала Зыня.
Наступило молчание, а так как и во дворах и в замке князя все уже спали, то в наступившей тишине можно было уловить малейший шорох. Вшебор, с любопытством наблюдавший и прислушивавшийся, услышав быстрые и нетерпеливые шаги вблизи хаты, испугался, уж не к нему ли кто-нибудь идет…
В эту минуту широко раскрылись двери, которые вели в помещение женщин, кто-то вошел к ним и торопливо задвинул за собою засов. Старая Выгоньева устремила на вошедшего пристальный взгляд, а молодая женщина, словно испуганная, отбежала в дальний угол, вся зарумянившись.
Вошедший стоял в тени и не был виден Вшебору. Но вот он очутился в полосе света и остановился перед старухой, которая, вскрикнув и подняв руки кверху, распростерлась перед ним лицом к земле. Это был Маслав в простом плаще поверх одежды, с гневным и беспокойным выражением лица.
Он стоял, не будучи в силах вымолвить слово, потом оглянулся вокруг и дал знак Зыне, чтобы она вышла. Испуганная девушка, пробираясь вдоль стены, осторожно приблизилась к двери, выскользнула из нее и исчезла.
Старуха, подняв голову, заплаканными глазами смотрела на Маслава. На ее лице сменялись выражения радости, гнева, отчаяния и счастья. Маслав стоял перед ней разгневанный, но и встревоженный в то же время.
— Послушай, старуха, — заговорил он слегка охрипшим голосом. — Я сам пришел к тебе, чтобы еще раз сказать тебе, береги свою голову! Маслав терпелив до поры до времени, но в гневе — хуже бешеного волка. Велит засечь, прикажет убить!
— Говори, — шепнула старуха. — Я хоть послушаю твой голос, говори еще! Я дала тебе жизнь, а ты мне за это дашь смерть!
— С ума сошла баба! — крикнул Маслав. — Как ты смеешь называть меня, княжеское дитя, своим сыном? Ах ты!
— Говори, сынок, говори, — сказала Выгоньева, — приятно мне слушать твой голос… Я всегда говорила над твоей колыбелькой, что ты заслуживаешь быть князем и королем!
Она протянула ему руку.
— Я называла тебя королем, я — старая помешанная! Вспомни, — тихо говорила она. — Вспомни только… Пощупай свой лоб… на правой стороне у тебя есть шрам… Ты был еще маленький тогда, упал и разбил себе голову о камень. Я, как пес, лизала тебе рану, а ты… укусил меня… это было предвещанием того, что будет с тобой и со мной… Я лижу твои ноги, а ты меня топчешь ими!
Старуха закрыла лицо руками и залилась горькими слезами. Маслав все стоял. Вшебор видел, как он бледнел, как менялось у него лицо, как он слабел и снова овладевал собою.
— Плетешь ты небылицы, старуха! — сказал он. — Нет у меня никакого шрама на лбу, и я не знаю тебя! Мне только жаль тебя… Хочешь уцелеть, так сиди себе смирно и молчи. Придержи язык за зубами и не смей говорить, что ты — моя мать.
Помолчав, он прибавил тихо:
— Если бы ты была моей матерью, ты бы не портила мне жизнь, не стыдила бы меня перед людьми. Я — князь и князем буду… а ты — пастухова вдова.
— А ты, милый мой князь, пастуший сын! — печально сказала старуха. — Лучше бы тебе было ходить с бичом за коровами, чем приставлять меч к чужому горлу, чтобы потом подставить свое горло другим! Что тебе это княжество, ну что?
Маслав бормотал что-то, чего нельзя было разобрать.
— Будешь ли ты молчать? — спросил он.
Выгоньева задумалась.
— Выпустите меня отсюда, — печально вымолвила она, — я уйду и буду молчать. Не скажу никому, что ты — мой сын. Будь себе королем, если хочешь! Но выпусти меня на свободу! Туда, в старую хату, пустите меня, пустите! Пусть глаза мои не видят, сердце не обливается кровью… Не скажу никому, только пустите меня.
Она стала на колени и руки сложила. Маслав, нахмурив брови, пощипывал рыжеватую бородку.
— Что тебе, плохо здесь? Не хватает только птичьего молока! Ты вернешься на черный хлеб и нужду, а сама все равно не выдержишь, будешь свое болтать… Нет… нет!
— Тогда прикажи убить меня! — говорила старуха. — Пусть убьют разом, как умеют это твои люди. Я с ума сойду в неволе, я к ней не привыкла… Я дала тебе жизнь, а ты возьми мою.
С плачем она упала на землю, но потом быстро подняла голову и начала жадно всматриваться в Маслава. Видно, какая-то
