Вера Хенриксен - Святой конунг
— Конечно, — торопливо сказала Сигрид, — Суннива скучает по тебе. Она плачет, не понимая, почему ты не играешь с ней и не ухаживаешь за ней. И она ни к кому так не привязана, как к тебе.
— Я знаю, что людям покажется странным, если ты позволишь мне присматривать за твоим ребенком.
Хелена явно предвидела подобные возражения.
— Я давно уже перестала принимать близко к сердцу то, о чем болтают люди, — сказала Сигрид. Она встала и направилась к двери.
С наступлением весны многие отощали не меньше, чем выходящий из берлоги медведь. А животные, пережившие зиму, были еще более худыми; многие считали, что если весна будет поздней, в Трондхейме совершенно не останется скота.
Но весна оказалась ранней; казалось, зима выбросила на Пасху последние остатки снега. Хлеба взошли вовремя; погода стояла по-летнему теплой. Но никто не осмеливался загадывать что-то на будущее.
В это лето Кальв много времени проводил в Каупанге, но мало говорил о том, чем он был там занят. Но Сигрид подозревала, что он жил в городе не для того, чтобы быть под рукой у короля Свейна.
В Трондхейме было неспокойно, все больше и больше людей говорили в открытую, что чем скорее они прогонят датчан, тем будет лучше. Поэтому Сигрид не удивилась, когда среди лета Кальв приехал в Эгга с человеком, на жизнь которого покушался король и которого Кальв взял под свою защиту.
Человека этого звали Карл; он и его брат Бьёрн совершали торговое плаванье в Гардарики, когда их захватили в плен люди конунга Ярицлейва. И Ярицлейв намеревался убить их. Но Магнус Олавссон, воспитывавшийся у конунга Ярицлейва и королевы Ингигерд, заявил, что вряд ли он скоро станет конунгом Норвегии, если всех, кто пребывает оттуда, буду брать в плен и убивать.
Так Карлу и Бьёрну была сохранена жизнь, и они отправились обратно в Норвегию с поручением от Магнуса сына Олава; им нужно было найти в стране людей, на которых он мог бы опереться. И они должны были хорошо заплатить тем, кто присягнул бы ему на верность.
Карл попал в руки короля Свейна, и король намеревался пытать его, чтобы выведать, кто польстился на деньги Магнуса сына Олава. Но тот напоил допьяна своих сторожей и сбежал.
Когда они остались одни, Сигрид спросила у Кальва, не получил ли он сам деньги от Карла; она полагала, что именно по этой причине он и взял его под свою защиту.
Но Кальв сказал, что не получал.
— Я был бы глупцом, если бы сделал это, — сказал он, — я выиграл бы мало, а потерял много. Если я стану служить какому-то королю, то не за кошелек с серебром, а за власть. Я заявил Магнусу о своей верности иным способом: взяв под свою защиту Карла; теперь Магнус у меня в долгу, а не я у него.
— И многие получили от него деньги?
— Кое-кто.
— Среди них был Эйнар Тамбарскьелве?
— Наверняка нет, он относится к этому так же, как и я. На это польстились только малые хёвдинги. И они не знали, что делать, когда Карл был схвачен. Многие из них приходили ко мне за помощью.
— Почему они думают, что ты можешь им чем-то помочь? Кальв пожал плечами.
— Думаю, ты понимаешь, Сигрид, что я не рассказал тебе обо всем, что происходило этим летом в Трондхейме; и у людей были причины обращаться за помощью ко мне. Поскольку Эйнар и я достаточно сильны, чтобы противиться воле короля, а Эйнара в городе не было, они, конечно же, стали обращаться ко мне.
Для Сигрид кое-что прояснилось.
— Это ты напоил допьяна сторожей Карла?
— Раз уж ты спросила… — усмехнулся Кальв. — В пиво, которое они выпили, было подмешано столько снотворного, что им можно было свалить с ног лошадь.
— Тем самым ты смог обрести множество друзей.
— Да, — серьезно произнес Кальв. — И врага в лице короля. Но это должно было случиться рано или поздно.
Помолчав немного, он сухо добавил:
— Можешь быть уверена, от короля Кнута вовремя пришло известие! Только я собрался уехать из Каупанга вместе с Карлом, как получил распоряжение послать ему три дюжины самых лучших топоров.
Я сказал, что топоров у меня нет, но если потребуется, я скажу об этом его сыну Свейну, чтобы он чего доброго не подумал, что топоров у нас не хватает.
Вскоре после этого король Свейн объявил военный поход. Человек по имени Трюггве, называвший себя сыном Олава Трюгвассона, собрал за границей войско и теперь двигался в Норвегию.
Сигрид только удивлялась, видя, в какой спешке Кальв снаряжает корабль; она не ожидала, что он проявит такое рвение, собираясь воевать против короля Свейна. И она стала лучше понимать все, когда он сказал, что намеревается сначала отправиться в Гиске, чтобы посоветоваться со своими братьями.
И снова Сигрид осталась в Эгга, чтобы напряженно ждать известий о походе и о сражении.
Теплое лето продолжалось; теплые дожди сменялись погожими днями, дружно поднимались хлеба. Но люди не осмеливались еще говорить об урожае.
Хлеба поднялись уже в полный рост, когда Кальв вернулся из Гиске.
Братья решили не участвовать в предстоящем сражении, сказал он. Он сказал также, что на обратном пути встретил флот короля Свейна; Свейн направлялся на юг, чтобы сразиться с Трюггве. Вместе с королем отправились многие из трондхеймских хёвдингов, в том числе и те, что присягнули на верность Магнусу. Они наверняка считали, что не нарушают данную клятву, сражаясь против Трюггве. Но Эйнара Тамбарскьелве среди них не было; он, так же, как и сыновья Арни, считал, что лучше держаться в стороне.
Кальв встретил королевские корабли в проливе. И с кораблей ему кричали, что он должен присоединиться к ним, чтобы защитить страну. На это Кальв ответил, что сражался более чем достаточно за то, чтобы обеспечить датчанам власть. И тут король заметил на борту его корабля Карла. Он потребовал его выдачи, но Кальв отказался это сделать, поставил парус и продолжал свое плаванье на север. И поскольку король не стал преследовать его, он спокойно поплыл дальше.
Тем не менее, Кальв собрал людей из окрестных деревень и разослал местным хёвдингам весть о том, чтобы они поддержали его в случае стычки с королем. Он послал также известие Эйнару Тамбарскьелве, и тот ответил ему.
Сигрид не очень-то радовала мысль о том, что придется кормить столько ртов. Но она, как и все остальные, возлагала большие надежды на осень. К тому же она считала, что нет смысла беречь еду, если не убережешь свою жизнь.
Такой щедрой осени в Трондхейме не знали уже много лет. Но только тогда, когда весь урожай был снят, люди вздохнули с облегчением. И после этого они уже не переставали говорить о том, какое хорошее выдалось лето.
Женщины торопились намолоть ячмень, чтобы приготовить пиво ко дню начала зимы.
Но праздника по случаю первого дня зимы в Эгга не получилось. Король Свейн вернулся обратно после битвы с Трюггве; победил король, а Трюггве погиб. И теперь король собирал тинг.
Кальв отправился на тинг в сопровождении хорошо вооруженной дружины. Но вернулся домой раньше назначенного срока.
Тинг распустили досрочно, сказал он.
Альфива и Свейн отказались отвечать на жалобы крестьян, и собравшиеся зароптали.
И тогда Эйнар Тамбарскьелве в присутствии всех высмеял королеву вместе с королем, назвав их кобылой и жеребчиком. Его слова передавались из уст в уста, люди смеялись, и когда королева попыталась что-то сказать, ей не дали. После этого Эйнар посоветовал крестьянам расходиться по домам.
— Никто в Трондхейме больше не поддерживает Свейна и Альфиву, — сказал он. — Даже среди лендманов, сражавшихся вместе со Свейном против Трюггве, ни один не решился заступиться за него. Из Англии ему тоже не от кого ждать помощи. Король Кнут поссорился с Руде ярлом и вряд ли намерен посылать войска в Норвегию. Не думаю, что Свейн проживет еще зиму в Каупанге.
Сразу после возвращения Кальва домой в Эгга отпраздновали первый день зимы.
На протяжении многих лет Кальв имел обыкновение приглашать множество гостей на праздник первого дня зимы, середины зимы и начала лета. В год неурожая ему пришлось отказаться от этого, и теперь он изо всех сил старался восполнить упущение; в эту осень еды было вдоволь.
Вечером в зале было веселье. Сначала у Сигрид не было времени даже присесть, но когда еда была уже на столе, а чаша с пивом пошла по кругу, она предоставила все остальное служанкам, которые могли теперь справиться сами.
Она села рядом с Ингерид из Гьеврана, удивляясь тому, что они уже так долго не общались. Последнее время она была так занята собой, что у нее не было времени для других, но теперь она надеялась, что все станет по-прежнему.
Она слышала, как Кальв и Финн Харальдссон смеются за мужским столом…
Внезапно разговоры в зале заглушили раздраженные голоса за столом, где сидели дружинники. Сверкнуло лезвие ножа, один из мужчин в последний момент увернулся, а тот, кто бросил нож, с размаху ударился рукой о край стола и, содрав кожу, выругался. В следующий момент оба вскочили из-за стола и выхватили мечи.
