ЖАК ДЮКЛО - На штурм неба. Парижская коммуна – предвестница нового мирового порядка.
В начале апреля, когда начались военные действия между Версалем и Парижем, в провинции также произошел ряд выступлений в пользу республики, но это отнюдь не нарушило грозной изоляции, в которой оказались парижские революционеры.
5 апреля ряд муниципальных советов, в частности Лилля, Лиона и Макона, потребовал от Тьера официального провозглашения республики. Около двадцати департаментов высказались в том же духе.
В то время как Париж вел героическую борьбу, Тьер организовал в провинции муниципальные выборы. Они состоялись 30 апреля. Из 700 тысяч муниципальных советников, которые были тогда выбраны, к реакционным партиям принадлежали только около 8 тысяч. Это была крупная победа республиканцев.
Во время этих выборов имело место несколько манифестаций солидарности с Парижской Коммуной. В Рошфоре на некоторых бюллетенях были сделаны надписи: «Да здравствует Коммуна!» В Лионе, Тьере, Вильневсюр-Ионн, Суппе, Немуре, Шато-Ландоне, Куломье (департамент Сена и Марна), в Монтаржи и Дордиве (департамент Луаре) было поднято красное знамя. Но республиканцы, избранные в провинции, не доверяли как Тьеру из-за его реакционных тенденций, так и Коммуне из-за ее федералистской позиции. Большинство из них хотело добиться соглашения между Парижем и Версалем.
Но Тьер был начеку. Он старался воспрепятствовать съездам муниципальных советников (которые тогда подготавливались), ссылаясь на законы 1834 года (короля Луи Филиппа) и 1855 года (императора Наполеона III), запрещавшие какой бы то ни было союз между муниципальными советами. Он приказал арестовать делегатов Лиги прав Парижа, направлявшихся в Бордо, где в конце концов состоялся съезд представителей от муниципалитетов. Другой такой съезд был созван в Лионе.
*
Предприняли ли парижские революционеры необходимые меры, чтобы осведомить провинцию о том, что происходило в Париже? Вот что говорят факты.
Сначала Центральный комитет, а затем Коммуна отправили в провинцию делегатов. Леблан был послан к секциям Интернационала; Паризель – к революционно- социалистическим группам; Амуру, Ландек, Мэ и Полина Менк были отправлены в юго-восточные районы. Но систематического плана пропаганды в провинции не существовало.
К тому Же в своем обращении к провинции население Парижа просило только о моральной поддержке, тогда как следовало призвать весь французский народ активно поддержать народ Парижа.
6 апреля Исполнительная комиссия обратилась к населению департаментов с прокламацией, в которой говорилось:
«Гражданскую войну начало версальское правительство, перебив наши аванпосты, обманутые мирным видом этих наемных убийц. Это опять-таки версальское правительство приказывает убивать наших пленных и угрожает Парижу ужасами голода и осады, пренебрегая интересами и страданиями населения, уже перенесшего пятимесячную блокаду…
Вас обманывают, братья, когда вам говорят, что Париж хочет управлять Францией и осуществлять диктатуру, которая была бы отрицанием национального суверенитета. Вас обманывают, когда вам говорят, что в Париже открыто, среди бела дня совершают грабежи и убийства. Никогда еще на наших улицах не было так спокойно, как в эти три недели: не было совершено ни одной кражи, ни одного покушения на жизнь граждан.
Париж стремится лишь основать Республику и завоевать себе коммунальные вольности и счастлив тем, что может указать пример другим Коммунам Франции. И если Парижская Коммуна, к своему великому сожалению, вышла за пределы своих обычных функций, то она была принуждена к тому войной, развязанной версальским правительством…
Итак, братья, не давайте обмануть себя чудовищными измышлениями версальских роялистов. Поймите, что Париж борется и сражается в этот момент не только ради себя, но и ради вас. Объединим же наши усилия – и мы победим, ибо мы являемся носителями права и справедливости, то есть всеобщего счастья, свободы для всех и каждого на основе добровольной и животворной солидарности.
Да здравствует Франция! Да здравствует Республика, единая и неделимая, демократическая и социальная!»
Лишь в конце апреля крестьянам была направлена прокламация от имени трудящихся Парижа [103]. Это воззвание содержало следующие строки:
«К трудящимся деревень!
Брат, тебя обманывают. У нас одни интересы. То, чего требую я, хочешь и ты; освобождение, которого добиваюсь я, будет и твоим освобождением. В городе тот, кто производит все богатства, испытывает нужду в хлебе, одежде; у него нет прав, ему нечего рассчитывать на чью-либо помощь. Но разве не так же обстоит дело в деревне? Разве не все равно, как называется угнетатель: крупным землевладельцем или промышленником? Твой рабочий день такой же длинный и тяжелый, как и мой, и ты, как и я, не получаешь даже того, что необходимо для удовлетворения физических потребностей. Тебе, как и мне, недостает свободы, досуга, жизни для ума и для сердца. И ты и я – мы всегда были и все еще остаемся рабами нищеты.
Вот уже почти целый век, как тебе, крестьянину, бедному поденщику, твердят, что собственность – это священный плод труда, и ты этому веришь. Но открой же глаза и оглянись вокруг, посмотри на самого себя, и ты убедишься, что это ложь. Вот ты, старик, ты трудился всю жизнь, все дни свои от зари до зари ты не выпускал из рук заступа и серпа, и, однако, ты все-таки небогат и на старости лет не имеешь даже куска хлеба. Всего твоего заработка хватило лишь на то, чтобы с трудом воспитать детей, которых отнимет у тебя рекрутский набор, или же они женятся и в свою очередь будут влачить жизнь вьючного животного и кончат ее, так же как и ты, в нищете. Ибо, когда сила твоих мускулов иссякнет и ты уже не сможешь найти себе работу, ты станешь на старости лет обузой для своих детей и вскоре вынужден будешь, опустив голову, ходить с сумою на плечах по дворам, выпрашивая унизительную, горькую милостыню.
Это несправедливо, брат-крестьянин. Разве ты не сознаешь этого? Ты видишь теперь, как тебя обманывают. Если бы собственность в самом деле была плодом труда, то ты, который столько трудился, был бы собственником. Ты владел бы этим маленьким домиком с садом и огородом, которые были страстью, целью, мечтой всей твоей жизни, но которых ты так и не смог приобрести, а если и приобрел на свое несчастье, то лишь наделав долгов, которые высасывают из тебя все соки, гложут тебя как червь и заставят твоих детей продать, как только ты умрешь, а может быть и раньше, этот столь
дорого доставшийся тебе кров. Нет, брат, от трудов праведных не наживешь палат каменных! Богат-
ство передается по случаю или приобретается хитростью. Богаты лишь тунеядцы, а труженики – бедняки и умрут бедняками. Таково общее правило; остальное – только исключение.
Это несправедливо. Вот почему Париж, о ко-
тором ты судишь со слов людей, которым выгодно
тебя обманывать, волнуется, протестует, восстает и
требует изменения законов, дающих богатым всю
власть над трудящимися».
Далее в основных чертах излагалась программа па-
рижской революции:
«Париж хочет, чтобы сын крестьянина получал
такое же образование, как и сын богача, и притом
бесплатно, ибо наука – общее достояние людей и
необходима для жизни не меньше, чем глаза для
зрения.
Париж хочет, чтобы не было больше короля,
который получает 30 миллионов народных денег и
подкармливает сверх того свое семейство и своих
фаворитов; Париж хочет, чтобы с упразднением этих
громадных расходов значительно уменьшились на-
логи. Париж требует упразднения должностей, опла-
чиваемых по 20, 30 и 100 тысяч франков, что позво-
ляет одному человеку за один год пожирать такие
средства, которых хватило бы на множество се-
мейств. Такая экономия позволила бы создать
приюты для престарелых тружеников.
Париж требует, чтобы люди, не имеющие собственности, не платили никаких налогов; чтобы человек, имеющий только дом с садом, также ничего не платил; чтобы обложение небольших состоянии было невысоким и чтобы вся тяжесть налогов падала на богачей.
Париж требует, чтобы пять миллиардов были уплачены Пруссии депутатами, сенаторами, бонапартистами, виновниками войны, и пусть для этого продадут их имущество, а также так называемые имущества короны, в которой Франция больше не нуждается.
Париж требует, чтобы правосудие ничего не стоило тем, кто в нем нуждается, и чтобы народ сам выбирал судей среди достойных людей своей коммуны.
Париж хочет, наконец, – запомни это хорошенько, ты, сельский труженик, бедный поденщик, мелкий собственник, которого гложут ростовщик, арендатор, мызник, фермер, запомните все вы, кто сеет, жнет и трудится в поте лица своего, в то время как львиная доля продуктов вашего труда достается какому-нибудь бездельнику, – Париж хочет в конечном счете земли для крестьян, орудий труда для рабочих, работы для всех…
