Элизабет Фримантл - Гамбит Королевы
– В чем дело, Мег? – спросила Катерина.
Мег не из тех девушек, кто расцветает в окружении множества людей; Катерина знала, что Мег охотнее посидела бы в приемной с Дот, а не изнывала здесь среди чванливых дам.
– Как мне вас называть, когда вы станете королевой, – ваше величество? – дрожащим голосом спросила Мег. Этим вопросом она донимала ее уже много дней.
– Мег, обращение «ваше величество» предназначено только для короля. Ко мне на людях можно обращаться «мадам» или «ваша светлость». Давай лучше спросим сестрицу Анну; никто лучше ее не разбирается в тонкостях придворного этикета.
– Обычно к королеве-консорту обращаются «мадам», а официально – «ваша светлость», – вмешалась Анна Стэнхоуп, которая, должно быть, подслушивала их, хотя стояла в противоположном углу. – Правда, была одна королева, которая предпочитала, чтобы ее всегда называли «светлостью»…
Все понимали, что она имеет в виду мать Елизаветы, которую не полагается называть по имени публично.
– Как бы там ни было, Мег, – продолжила Катерина, – наедине мы будем обращаться друг к другу так же, как и всегда, и я по-прежнему буду тебе матерью. – На лице Мег появилась слабая улыбка. – Представь, – Катерина подмигнула девушке, – ты еще можешь выйти за маркиза, и тогда нам всем придется называть тебя «миледи».
Мег снова помрачнела, и Катерина поняла свою ошибку.
– Не дразни ее, – предостерегла Катерину сестрица Анна.
– Я ни за кого не выйду замуж, матушка, даже за герцога, – заявила Мег. – Я хочу всегда оставаться с вами.
– Когда-нибудь мужчина украдет твое сердце, – ласково произнесла Кэт Брэндон.
Катерина невольно вспомнила Томаса, и у нее больно сжалось сердце. Где-то он сейчас? Наверное, далеко за границей, забыл о том, что разбил ей сердце, и любезничает с иностранными красотками…
– Не будет этого, – возразила Мег, и ее глаза наполнились слезами.
– Мег, я не хотела тебя обидеть, – улыбнулась Кэт. – Помнишь, что я просила тебя почитать? – Она протянула Мег стопку листов.
– Что там у вас? – заинтересовалась Катерина.
– Леди Саффолк хочет, чтобы я почитала вслух, – бормочет Мег, с трудом взяв себя в руки.
Подошли придворные дамы; в своих разноцветных нарядах они были похожи на стайку пестрых птичек. Сейчас король наверняка одобрил бы свиту своей невесты. Елизавета держалась впереди; похоже, она совсем заворожила Мег, девушка не могла оторвать от нее взгляда.
– Леди Саффолк просила меня, – продолжила Мег, и румянец залил ее от шеи до лба, – прочесть одну вещь в честь вашей свадьбы.
Видя, как смущается Мег, Катерина взяла ее за руку, желая успокоить, и заметила, что ногти, которые та грызла несколько недель назад, снова начали отрастать. В ней загорелась надежда: может быть, девочке все же удастся справиться с прошлым.
Все обступили их; дамы постарше рассаживались на табуреты, молодые девицы располагались на турецком ковре – подарке посла. Мег, по-прежнему стоя, глубоко вздохнула. Кэт Брэндон была не в силах удержаться от смеха; среди дам послышалось хихиканье.
– Хватит! – рявкнула Фрэнсис Брэндон.
Шум сразу же стих, и Мег откашлялась.
– «Пролог к рассказу о батской ткачихе»…
– Кэт Брэндон, – Катерина с громким хохотом, перебила падчерицу, – какая же вы вредина!
– Мне Юдолл подсказал, – призналась Кэт. – Мы решили, что сейчас уместно будет напомнить о веселой вдове, которая пережила пятерых мужей. – Все присутствующие, кроме Фрэнсис, рассмеялись, та, судя по всему, смеяться не умела. Вряд ли многие из них читали Чосера; должно быть, Кэт вкратце пересказала им содержание.
– Николас Юдолл. – Все еще смеясь, Катерина покачала головой. – Ах, хитрец… Кстати, где вы это заполучили? Я имею в виду – рукопись?
– Откровенно говоря, – Кэт понизила голос, – взяла в мужниной библиотеке, если вы понимаете, что я имею в виду.
– Что ж, надеюсь, он ничего не узнает, не то решит, что вы испорчены до мозга костей, – улыбнулась Катерина, – и подаст на развод! И вообще, – с притворной надменностью продолжила она, – вам хорошо известно, что я похоронила только двух мужей и собираюсь выйти за третьего.
Услышав ее ответ, все взорвались смехом, постепенно перешедшим в хихиканье, которое стихло, когда внизу, во дворе, послышался шум.
– Миледи Латимер! – кричал кто-то, затем снова, громче: – Миледи Латимер!
Крики сопровождались шумом, цокотом конских копыт и звоном оружия. Катерина перестала смеяться. Она не могла слышать такие звуки, они напоминали ей о Снейпе. Стоящая рядом с ней Мег заметно побледнела и стала грызть ноготь на большом пальце.
– Там король! – вскричала Маргарет Дуглас. Даже она, похоже, была взволнована, хотя король – ее родной дядя.
Катерина встала и спокойно подошла к открытому окну, демонстрируя идеальную выдержку. Какая бы буря ни бушевала в ее душе, внешне она всегда покладиста, жизнерадостна и спокойна, словно играла королеву в одной из пьес Юдолла.
– Ваше величество! – певуче произнесла она. – Чему я обязана такой честью?
Король гарцевал верхом на огромной взмыленной чалой кобыле; ее сбруя по цвету подходила к его охотничьему наряду. Казалось, король закутан в несколько слоев ткани с позолотой. Его окружали не меньше дюжины придворных, среди них Катерина заметила мужей нескольких присутствующих дам. Рядом с королем герцог Саффолк; вид у него был взъерошенный. По возрасту он годился Кэт в деды. По другую сторону короля Гертфорд, муж Анны Стэнхоуп; он изо всех сил сдерживал свою норовистую лошадь. Ее брата Уилла среди кавалеров не было, он вернулся на северную границу, где должен сдерживать шотландцев. И на свадьбе его не будет… Зато Серрей, друг Уилла, тоже в числе приближенных; он приветливо помахал Катерине рукой.
Шесть черных ищеек спустили на землю; они часто дышали, вывалив розовые языки. У живой изгороди метался обезумевший от страха кролик, но только одна из собак лениво встала и не спеша потрусила к нему. Она сразу потеряла к зверьку интерес, когда он перескочил изгородь и скрылся в зарослях. Собака повалилась в густую прохладную траву и стала смешно кататься на спине.
– Мы вернулись с охоты! – крикнул король. – И хотим взглянуть на нашу красавицу невесту накануне свадьбы.
Катерина сделала реверанс и помахала рукой, гадая, означает ли королевское «мы» его самого и Господа или его самого и другую часть его же, ведь всем известно, что у короля две стороны. Будет ли он так же говорить в супружеской спальне? При мысли о супружеской спальне ее замутило.
Она призналась в своих страхах Хьюику, который предложил зажечь в спальне сладкие благовония или хотя бы запретить себе думать о вони, зажмуриться и представлять кого-нибудь другого. Они вместе посмеялись над его предложением, но чем меньше дней оставалось до свадьбы, тем меньше ей хотелось веселиться. «Это мой долг», – напомнила себе она, повторяя одно и то же снова и снова, как молитву.
– Я польщена, ваше величество.
Еще два всадника въехали на двор; между ними на шесте был привязан убитый олень. Голова безвольно моталась из стороны в сторону, большие глаза смотрели прямо на нее. Катерина, которая обычно была не слишком сентиментальна, не могла смотреть на несчастное животное.
– Отправьте на личную кухню королевы! – крикнул король. – Это дар для нашей будущей жены.
* * *Не говоря ни слова, Катерина по очереди поднимала руки, чтобы ей пристегнули рукава. Две ее помощницы проделывали один и тот же ритуал почти каждый день уже довольно давно, и, хотя теперь у нее четыре новые фрейлины, которые помогают ей одеваться, Катерина не отказывалась от услуг Дот. Дот знала ее, как никто другой. Она выщипывала ей волоски на лбу, подстригала ногти и вычищала из-под них грязь; стригла ее грубые волосы внизу живота, как ни странно, рыжие; стирала окровавленные тряпки, когда у Катерины были месячные; она обрабатывала специальным камнем ее пятки, умащала мазями и бальзамами, причесывала по сто раз утром и вечером, выбирала вшей, душила волосы лавандой, заплетала косы, промывала глаза, прикладывала компресс к мозолям, мыла ноги холодной водой, чтобы Катерина меньше страдала от летней жары, надевала на нее нижние юбки, верхние юбки и чепцы, завязывала ленты на туфлях и ночных сорочках. Она знала тело Катерины так же хорошо, как свое собственное.
Сегодня она румянила ей щеки, чтобы глаза сияли ярче. Говорят, глаза у нее цвета моря. Дот не знала, какого цвета море, но, глядя в глаза леди Латимер, она представляла себе реку на закате, когда солнце как будто ныряет в ее глубины. Есть картина, она висит в длинной галерее; там нарисованы парусные суда, высокие, как соборы, которых буря разметала по бушующему океану. Подумать только, она, Дот Фонтен, оказалась во дворце Хэмптон-Корт и служит будущей королеве Англии… Чуть ли не каждый день Дот хотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться – все это ей не приснилось. С ней столько всего случилось за последнее время… Может быть, когда-нибудь она увидит и море. Дот кажется, что для нее нет ничего невозможного. То есть почти нет: она, скорее всего, так никогда и не увидит улыбки Уильяма Сэвиджа, который даже не смотрит в ее сторону, хотя она часто заходила в буфетную с тем или иным поручением.
