Виктор Островский - Моссад: путем обмана (разоблачения израильского разведчика)
Я решил зайти в обеденный перерыв, потому что в это время высшие менеджеры редко остаются на работе. Сперва я хотел только поговорить с секретаршей и получить номер телефона и немного информации. А если Харари окажется на месте, то придется импровизировать.
К счастью, на месте была лишь секретарша. Она сказала, что фирма перевозит по морю свои собственные товары, в основном, в Южную Америку, и очень редко берет каботажные или попутные грузы у других фирм, лишь чтобы заполнить корабль полностью.
Я сказал ей, что слышал в страховой компании, что Харари работает здесь.
— Нет, нет, — ответила она. — Он партнер фирмы, но он здесь не работает. Он посол Панамы.
— Простите, — сказал я (плохой ответ, но это оказалось для меня полнейшим сюрпризом), — я думал, что он израильтянин.
— Так и есть. Он почетный посол Панамы.
Выйдя из здания, я проделал проверочный маршрут и написал полный отчет обо всех моих действиях в этот день.
Когда пришел Каули, он спросил меня, насколько далеко я продвинулся и как я собираюсь установить контакт.
— Я пойду в панамское посольство.
— Почему? — спросил Каули.
Я уже успел разработать план. У побережья Панамы есть группа маленьких островов, где процветает разведение жемчужин. В Израиле Красное море тоже очень хорошо подходит для разведения жемчужин. Оно спокойное, в нем достаточно соли, а на другой стороне в Персидском заливе полно жемчужных раковин. Я специально прочел об этом в библиотеке — особенно о жемчужной индустрии. Я пойду в посольство и представлюсь партнером богатого американского коммерсанта, который хочет заняться разведением жемчужин в Эйлате. Ввиду высокого качества панамских жемчужин ему нужно привезти один контейнер жемчужных ракушек из Панамы в Израиль для развития этой индустрии. План должен намекать на то, что у задействованных людей много денег, и что они не ищут быстрой прибыли, ведь первые три года, пока не появятся жемчужины, никаких прибылей ожидать не приходится. Каули согласился с планом.
Теперь мне следовало договориться о встрече с Харари, а не с официальным дипломатическим представителем Панамы. Позвонив в посольство и представившись как Симон Лахав, я сказал, что хотел бы предложить инвестиции в экономику Панамы. Секретарша посоветовала обратиться к атташе. Но я ответил: «Нет, мне нужен кто-то с опытом в бизнесе». Тогда она сказала: «Возможно, вам следовало бы поговорить с господином Харари» Мы договорились о встрече с ним на следующий день.
Я сказал ей, что меня можно застать в отеле «Шератон», если потребуются дополнительные детали. Я был зарегистрирован там в рамках соглашения Моссад со службами безопасности различных гостиниц. Офицерам предоставляется в них комната для приема сообщений.
В ходе дня мне пришло сообщение, что г-н Харари может принять меня в 18. 00 в посольстве. Это показалось мне странным, потому что посольство закрывалось уже в пять часов вечера.
Посольство Панамы расположено на первом этаже жилого дома на набережной южнее аэропорта Сед-Дов. Мне потребовался паспорт, потому что я хотел выступать не как израильтянин, а как бизнесмен из Британской Колумбии, Канада. Я уже связался по телефону с мэром Эйлата Рафи Хохманом, которого знал еще с тех времен, когда один год прожил Эйлате. мы вместе ходили в одну гимназию. Я, конечно, не сказал Хохману, кем я стал сейчас, но обсудил с ним проект, на всякий случай, если вдруг Харари захочет что-то перепроверить.
К несчастью Каули не смог получить нужный мне паспорт, потому я пошел без него, подумал, что если он спросит, скажу, что я канадец, поэтому не привык обычно носить с собой паспорт и оставил его в гостинице.
Я вошел в посольство и нашел Харари совсем одного. Мы сели напротив друг друга в шикарном офисе. Харари сидел за большим письменным столом, а я излагал ему свой план.
Его первым вопросом было: «Стоит ли за вами банк или это частные инвестиции?»
Я сказал, что это спекулятивный капитал, считающийся очень рискованным. Харари улыбнулся. Я как раз собирался углубиться в детали разведения жемчужных раковин, как Харари спросил: «О какой сумме идет речь?»
— Столько, сколько потребуется, до 15 миллионов долларов. Но у нас очень большое поле для игры. Мы рассчитываем, что производственные расходы за три года не превысят 3–5 миллионов.
— Зачем тогда такое большое вложение капитала, при столь небольших расходах? — спросил Харари.
— Потому что потенциальные прибыли очень высоки, а мой партнер умеет делать деньги.
Тут я снова захотел вернуться к техническим деталям, попытаться ввернуть в беседу имя мэра Эйлата. Но Харари прервал меня, нагнулся через стол и сказал: «За хорошую цену вы можете в Панаме получить все, что захотите».
Тут у меня возникла настоящая проблема. Я вышел на этого типа и хотел спихнуть его с горы, медленно вываляв его в грязи. Я хотел играть роль чистенького парня, но не успел открыть рот, как он уже столкнул с горы вниз меня самого. Я находился в посольстве и разговаривал с почетным послом. Он меня никогда раньше не видел, но сразу же заговорил о взятках.
— Панама удивительная страна, — заметил Харари. — Собственно говоря, это даже не страна. Скорее это коммерческое предприятие. Я знаю там нужных людей или, другими словами, владельцев предприятия. В Панаме одна рука моет другую. Сейчас вы, возможно, хотите договориться о жемчужном бизнесе. Завтра, может быть, мы захотим что-то от вас. Это обычаи и нравы бизнеса, и мы охотно работаем с дальним прицелом.
Харари помолчал и вдруг спросил: «Но перед тем как двинуться дальше, могу я увидеть ваше удостоверение личности?»
— Какое еще удостоверение?
— Ну, ваш канадский паспорт.
— Я никогда не ношу с собой паспорт.
— В Израиле вы всегда обязаны иметь паспорт при себе. Позвоните мне, когда он будет при вас, и мы продолжим разговор, — сказал он. — Сейчас, как вы видите, посольство уже закрыто.
Он встал и молча проводил меня к двери.
Я неумело отреагировал на вопрос Харари о паспорте. Я медлил, едва ли не заикался. Тут, видимо, насторожился его инстинкт разведчика и он заосторожничал. Внезапно он стал очень опасен.
Я вернулся в квартиру после обычной проверочной процедуры и к десяти вечера закончил свой отчет. Зашел Каули, чтобы прочесть его.
Каули ушел, и вскоре после этого вломилась полиция, выбив дверь. Нас всех отвезли в участок в Рамат-Гане и поместили в разные камеры перед допросом. Это должно было еще раз напомнить нам, что при работе в резидентуре заграницей нашим главнейшим врагом остается местная полиция. Если, к примеру, в отчете пишешь, что за тобой была слежка, нужно уточнять, были это, по твоему мнению, полицейские или нет.
Нас продержали всю ночь. Когда мы вернулись в квартиру, дверь уже почти отремонтировали. Через 10 минут зазвонил телефон. Это был Аралех Шерф, директор Академии. Он сказал: «Виктор? Бросай все и приезжай сюда. Я хочу тебя видеть. Немедленно».
Я взял такси до угла близ «Кантри-Клаба», потом пошел пешком к школе. Что-то было не так, я чувствовал это. Возможно, они уже выяснили, что, к примеру, производитель игрушек был раньше человеком Моссад, как у контакта Авигдора, владельца ликероводочного завода.
Шерф сказал: «Скажу тебе прямо. Майк Харари был шефом „Метсады“. Единственным темным пятном в его карьере был Лиллехаммер, где он руководил операцией. Шаи Каули так гордился тобой. Он дал мне твой отчет. Но, по твоим данным Харари выглядит не особо хорошо. Вроде мошенника. Потому я позвонил ему прошлой ночью и спросил об его версии. Прочел ему твой отчет. Он сказал, что все, написанное тобой, ложь». Затем Шерф рассказал мне версию Харари.
Согласно ей, я пришел, прождал 20 минут, пока он освободился, и начал говорить по-английски с ужасным акцентом. Он заявил, что разглядел во мне жулика и прогнал. Он сказал, что ничего не знает ни о каких жемчужинах, и обвинил меня в том, что я полностью выдумал историю.
Шерф добавил: «Харари был моим шефом. Ты хочешь, чтобы я поверил тебе, новичку, а не ему?»
Я почувствовал, как кровь ударила мне в голову. Меня охватила ярость. Пусть у меня не самая лучшая память на имена, однако, мои отчеты всегда были почти безупречны. Но перед тем как встретиться с Харари, я включил спрятанный в моем «дипломате» диктофон, и теперь смог дать Шерфу пленку. — Вот наша беседа. Делайте с ней все, что хотите. Потом вы сможете сказать, кому вы верите. Я записал на пленку каждое слово.
Шерф взял пленку и вышел из кабинета. Через 15 минут он вернулся.
— Хочешь, чтобы тебя отвезли в твою квартиру? — спросил он. — Видимо, тут какое-то недоразумение. Вот в конвертах деньги для вашей команды.
— Можете вы вернуть мне пленку? — спросил я. — На ней есть еще материалы с другой операции.
— Какую пленку?
