Генрик Сенкевич - Огнем и мечом. Часть 2
Володы„вский рьяно принялся за дело, получил деньги, и в тот же день они с Заглобой отправились в Заборов сам-десят и с повозкой, которая везла деньги. Ехали медленно, поскольку вся окрестность под Варшавой запружена была шляхтой, челядью, лошадьми и возами; в деревушках на всем пути вплоть до Бабиц ни одна хата не осталась свободной от постояльцев. Среди такого обилия людей разного нрава проще простого было попасть в какую-нибудь передрягу. Так оно и случилось с двумя нашими друзьями, несмотря на все их старания и скромность поведения.
Доехав до Бабиц, они увидели перед корчмой десятка полтора шляхтичей, которые, садясь на лошадей, собирались ехать своей дорогой. Два отряда, обменявшись приветствиями, уже разъехались было, как вдруг один из всадников уставился на Володы„вского и без единого слова припустил к нему рысью.
— Попался, брат! — возопил он. — Как ни прятался, а я тебя отыскал все же!.. Теперь не уйдешь! Эй, любезные судари, — крикнул он своим спутникам, — погодите ехать! Мне надо этому офицерику пару слов сказать, а вас попрошу присутствовать при нашем разговоре.
Володы„вский довольно усмехнулся, ибо узнал в говорившем Харлампа.
— Видит бог, не прятался я, — сказал он, — и сам тебя искал, чтобы спросить, сохраняешь ли ты еще на меня злопамятство, да господь встретиться не привел.
— Пан Михал, — шепнул Заглоба, — не забывай: по службе едешь!
— Помню! — буркнул Володы„вский.
— Становись! — вопил Харламп. — Милостивые господа! Я пообещал этому сопляку, молокососу этому, уши отрезать — и отрежу, не будь я Харламп, отрежу оба! Прошу вас быть свидетелями, а ты, юнец, становись-ка!
— Не могу, клянусь богом, сейчас не могу! — ответил Володы„вский. — Дай хоть несколько дней отсрочки!
— Как так не можешь? Струсил? Ежели ты мне немедля не дашь удовлетворения, я тебя под орех отделаю — своих не узнаешь. Ах ты, сморчок! Змея подколодная! В чужие дела горазд мешаться, пакостить мастак и на язык остер, а как ответ держать — в кусты сразу!
Тут вмешался Заглоба.
— Сдается мне, сударь, не за тех ты нас принимаешь, — сказал он Харлампу. — Гляди, как бы эта змея тебя и впрямь не ужалила, тогда никакие не помогут примочки. Тьфу, дьявол, неужто не видишь: офицер по служебным делам едет? Погляди на повозку — мы деньги полковые везем — и пойми, черт подери, что будучи охранять казну назначен, офицер сей собой не располагает и удовлетворения тебе дать не может. Кто этого не понимает, тот не воин, а олух! Мы под воеводою русским служим и не таких, как ваша милость, бивали, но сегодня никак невозможно. Успеется еще, время терпит.
— И верно, они же с деньгами едут, нельзя им, — сказал один из спутников Харлампа.
— А мне плевать на их деньги! — не унимался тот. — Пусть выходит драться, не то всех порешу, не сходя с места.
— Нынче я не могу драться, — сказал пан Михал, — но могу дать слово рыцаря, что через три или четыре дня, как только покончу с делами, явлюсь, куда захотите. А ежели вы обещаниям моим не удовлетворитесь, прикажу по вас стрелять, посчитав, что не со шляхтичами и солдатами, а с разбойниками имею дело. Выбирайте, черт побери, нет у меня времени с вами тут прохлаждаться!
Услыша эти слова, сопровождавшие его драгуны тотчас направили на задирщиков дула мушкетов, и движение это, как и решительный тон Володы„вского, видно, произвели впечатление на спутников Харлампа.
— Сделай уступку, — принялись они его уговаривать, — сам солдат, знаешь, что такое служба, а сатисфакцию получишь, не сомневайся, малый не робкого, видно, десятка, как и все в русских хоругвях. Угомонись, пока добром просят.
Харламп было еще покипятился, но в конце концов, уразумев, что либо товарищей своих рассердит, либо в неравную с драгунами схватку втравит, обратился к Володы„вскому и сказал:
— Дай слово, что ответишь на вызов.
— Я сам тебя вызову, хотя бы потому, что дважды одно и то же повторять просишь. Через три дня я к твоим услугам: сегодня у нас среда, стало быть, в субботу, в два часа. Выбирай место.
— Здесь, в Бабицах, народу пропасть, — сказал Харламп, — как бы не вышли какие impedimenta[26]. Давай лучше в Липкове: там спокойней и мне сподручнее — мы в Бабицах стоим на квартирах.
— А вы столь же большой компанией прибудете, как сегодня? — предусмотрительно осведомился Заглоба.
— Нет, зачем! — ответил Харламп. — Я только с родичами своими, Селицкими, приеду. Да и вы тож, spero, пожалуете без драгун.
— Это, может, у вас на поединок являются с вооруженной охраной, — сказал пан Михал, — у нас так не принято.
— Значит, через три дня, в субботу, в Липкове? — повторил Харламп. — Встречаемся у корчмы, а теперь — с богом!
— С богом! — ответили Заглоба и Володы„вский.
Противники разъехались мирно. Пан Михал в восторге был от предстоящей забавы и пообещал себе, что отрежет литвину усы и презентует их Подбипятке. Остаток пути маленький рыцарь проделал в преотличнейшем настроении. В Заборове он застал королевича Казимира, который приехал туда поохотиться, но лишь издали поглядел на будущего монарха, поскольку спешил обратно. За два дня управился со всеми делами, осмотрел лошадей, расплатился с Тшасковским, вернулся в Варшаву и точно в срок, даже часом раньше, явился в Липков, сопровождаемый Заглобой и Кушелем, который был приглашен вторым секундантом.
Подъехав к корчме, которую держал еврей, они зашли внутрь промочить горло и за чаркой меду завели с хозяином беседу.
— А что, пархатый, дома здешний пан? — спросил Заглоба.
— Пан в городе.
— А много у вас в Липкове стоит шляхты?
— У нас пусто. Один только пан у меня остановился, сидит сейчас в чулане — богатый пан с лошадьми и прислугой.
— А отчего он не заехал в усадьбу?
— Видать, не знаком с нашим паном. Да и усадьба с месяц уже как на запоре.
— Может, это Харламп? — предположил Заглоба.
— Нет, — ответил Володы„вский.
— Ой, пан Михал, а мне сдается, он это.
— С какой еще стати!
— Пойду погляжу, кто таков. А давно у тебя пан этот?
— Сегодня приехал, двух часов нету.
— А откуда, не знаешь?
— Не знаю, издалека, верно, — лошадей совсем загнал. Люди говорили, из-за Вислы.
— Почему ж он именно здесь, в Липкове, остановился?
— Кто его знает?
— Пойду взгляну, — повторил Заглоба, — вдруг кто знакомый.
И, подойдя к закрытой двери в чулан, постучал в нее рукоятью сабли и спросил:
— Можно войти, милостивый сударь?
— А кто там? — отозвался изнутри голос.
— Свои, — ответил Заглоба, приотворяя дверь. — Прошу прощения, может, я не впору? — добавил он и просунул голову в щель.
И вдруг отпрянул и захлопнул дверь, точно смерть увидел. На лице его отобразились одновременно ужас и безмерное изумление; разинув рот, он уставился на друзей безумным взглядом.
— Что с тобой? — спросил Володы„вский.
— Тише! Ради Христа, тише! — проговорил Заглоба. — Там… Богун!
— Кто? Да что с тобою, сударь?
— Там… Богун!
Оба офицера вскочили как ужаленные.
— Ты что, братец, ума решился? Опамятуйся: кто там?
— Богун! Богун!
— Быть не может!
— Чтоб мне не сойти с этого места! Клянусь богом и всеми святыми.
— Чего же ты всполошился? — сказал Володы„вский. — Коли так, значит, господь его нашим препоручил заботам. Успокойся, сударь. Ты уверен, что это он?
— Как в том, что с тобой говорю. Своими глазами видел: он переодевался.
— А он тебя видел?
— Не знаю, нет как будто.
У Володы„вского сверкнули глаза точно угли.
— Эй, ты! — тихо позвал он корчмаря, махнув рукою. — Поди сюда! Есть еще оттуда выход?
— Нету, только один, через эту комнату.
— Кушель! К окну! — шепотом приказал Володы„вский. — Теперь ему от нас не уйти.
Кушель, ни слова не говоря, бросился вон из комнаты.
— Успокойся, сударь любезный, — сказал Володы„вский. — Не за тобой пришла костлявая, по его душу. Что он тебе может сделать? Ничего ровным счетом.
— Да это я от изумления никак не опомнюсь! — ответил Заглоба, а про себя подумал: «И вправду, чего мне страшиться? Пан Михал под боком — пускай Богун боится!»
И, напыжась грозно, схватился за саблю.
— Ну, пан Михал, теперь ему никуда не деться!
— Да он ли это? Мне все не верится. Что ему здесь делать?
— Хмельницкий его прислал шпионить. Это уж как пить дать! Погоди, пан Михал. Давай схватим его и поставим условие: либо он отдает княжну, либо мы его предаем правосудию.
— Лишь бы княжну отдал, а там черт с ним!
— Ба! А не мало ли нас? Всего двое да Кушель третий. Он свою жизнь дешево не продаст, и люди при нем есть.
— Харламп с двумя приятелями приедет — уже нас станет шестеро! Хватит!.. Тсс!
В эту минуту дверь отворилась, и Богун вошел в комнату.
Должно быть, ранее он не узнал заглядывавшего в чулан Заглобу, поскольку теперь, завидя его, внезапно вздрогнул, и будто пламя полыхнуло с лица атамана, а рука с быстротою молнии опустилась на эфес сабли, — но все это продолжалось одно лишь мгновенье. Пламя тотчас погасло, лицо, однако, чуть-чуть побледнело.
