Наталья Павлищева - Юрий Долгорукий. Мифический князь
Также поступал в своих землях и Степан Кучка. И у него переселенцам были рады, помогали встать на ноги. Чем больше людей на твоих землях сидит, тем они богаче. Что толку с пустого Ополья? А у Кучки были все условия для доброго хозяйства – и для пашни места хватало, и для рыбной ловли речек, и леса богатые, и путь водный есть, не такой, чтоб на нем град, как Ярославль, ставить, но если волоки удобные сделать, так и град можно.
И семьей Кучка не обделен – два сына-красавца и дочь такова, что всякий чужой, кто видел Улиту, шею сворачивал. Свои не рисковали заглядываться, зная крутой нрав боярина. А еще у Степана Кучки молодая женка, потому как вдовцом в его годы быть рановато. И женка – тоже красавица, только для нее дальние владения мужа – скука смертная, женка все больше Ростов любила, как то, что сам Кучка терпеть не мог.
Но чего ни сделаешь для красавицы, тем паче любой? Приходилось частенько возить боярыню в Ростов то на торжище (а как иначе ей украшения да ткани для нарядов выбирать?), то просто родню проведать… Еще одна задумка у боярина была, брал с собой в Ростов и Улиту, ведь она девка почти на выданье, замуж, может, и рановато, отец подождал бы, а вот женишкам возможным загодя показать не грех.
Вот и на сей раз отправились всем семейством – людей посмотреть да себя показать. Ростовские хоромы Кучки знал всякий, боярин, хозяйственный во всем, сил на их содержание не жалел. А все потому, что понимал: по хоромам и о его делах судить будут.
На сей раз у Кучки и своя забота была. Охранные грамоты на свои земли он получал от князя Владимира Мономаха, и хотя их никто не оспаривал, кто знает, как завтра повернет. Великие князья меняются, что погода весной, а в Ростовской земле столько лет уже не просто Мономашичи, а прочно сел Юрий Владимирович. Пару лет назад Юрий Владимирович уехал в Переяславль, решив, что отчину упускать грешно, да и завяз там в княжьих междоусобицах на несколько лет. За это время новгородцы дважды пытались прийти на ростовские земли, в первый раз в полпути вернулись, а второй были биты на Ждане-горе.
Переяславль Юрий Владимирович не удержал, хотя смог закрепить за собой Городец-Остерский, и вернулся в Ростов, вернее, привычно – в Суздаль. И вот теперь князь, вполне разумно решив, что границы Ростово-Суздальской земли не укреплены, начал ставить новые города в устьях впадавших в Волгу рек. Первым была очередь Кснятина на Нерли Волжской, за ним последовали Тверь на Тверце, Шоша и Дубна на своих речках, Угличе Поле и Молога… Ростовские бояре неодинаково приняли такую строительную активность князя, не всем хотелось, чтобы он оставался в княжестве.
Вот и Степан Кучка тоже задумался. Конечно, набег новгородцев ясно показал, что от них защищаться нечем, князь, верно, ставит крепости и от булгар, и от своих же племянников. Но отгораживаясь от Новгородской земли, не закрывает ли он тем самым торговлю с ней? Куда будет идти суздальский хлеб, если его не примет Новгород? И что будет, если новгородцы волоки закроют?
Но еще больше Кучку все же волновали собственные вопросы с жалованными грамотами. Насколько серьезно сел в Суздале Юрий Владимирович, не потянет ли его снова поменять Ростов на Переяславль? Если сел прочно, уверовав наконец, что это его земля, то надо у него и просить возобновить грамоты, выданные отцом. А ежели нет, то и помолчать пока следует, мало ли что завтра случится?
Обычно Кучка ездил в Ростов раза два, иногда три зимой и столько же в начале осени. Но этой зимой прихворнул крепко, не был в городе, а потом дороги развезло, половодье широким было, и вот теперь уже в середине весны, когда сошла вода и стало можно и проплыть, не рискуя ни на что налететь, и даже проехать, собрался в город к радости жены и дочери, которым не терпелось повидаться с подругами и узнать новости.
Ростов встретил боярина, как всегда, шумом, гамом, многолюдьем, какого пока не бывало в его собственных владениях, заставив задуматься, а хочет ли он вот такого же или лучше сидеть за своими лесами тихо, лишь изредка вот так показываясь на люди. В глубине души он уже давно знал ответ: сам не хочет, и даже женку приучил бы постепенно к домоседству. Никуда не делась бы, сидела, глядя в окошко на Неглинную и окрест. Но вот для детей иное нужно, если мыслить о них и внуках, то надо расширяться, даже его владения внукам будут малы, значит, надо либо прикупить, либо, что гораздо лучше, получить охранные грамоты еще и на округу, благо пока она никому не нужна.
Вот об этом и размышлял боярин Степан Кучка, рассеянно оглядывая свой ростовский двор. Но долго бездумно глазеть не пришлось, взыграло внутри при виде непорядка. Всегда знал, что тиуны народ вороватый и бестолковый, вечно делали все не так, как сделал бы сам, но всякий раз ярился, когда получал подтверждение своей уверенности.
Вот и сейчас принялся орать, отчего на шее вздулись жилы, а лицо стало багровым. Орал, в общем-то, по делу, но супруга все равно поморщилась и потянула падчерицу в дом:
– Пойдем, пусть себе ругается.
Отношения у Улиты с Кучковной были сложными. С одной стороны, хитрая мачеха, прекрасно понимая, что дочь у отца любимица, старалась с ней не ссориться, напротив, всячески выказывала свое расположение, с другой – временами в сладком голосе Кучковны звучало столько лжи, что Улиту просто передергивало. Но и она старалась с мачехой ладить, все же отец и женку любил тоже. Негоже заставлять его выбирать между двумя женщинами. Кроме того, Улита хорошо понимала, что от мачехи в немалой степени будет зависеть, за кого выдадут замуж. Рисковать всем своим будущим из-за строптивости не следовало.
Пока хозяин распекал тиуна и челядь за нерадивость, боярыня и боярышня успели переодеться и даже чуть перекусить.
Кучка зашел в дом, нервно дергая плечом и даже щекой. Приставать к такому с расспросами значило быть обруганной даже жене или дочери, потому молчали. Но хозяин их словно не заметил. И все же, чуть подождав, Кучковна сладко пропела:
– Мы на торжище сходим, Улите лент нужно новых…
Она всегда отговаривалась надобностью падчерицы. Боярин фыркнул:
– Какое торжище, коли скоро темнеть начнет? Ждут вас там!
Конечно, им не хотелось сидеть рядом с сердитым хозяином, но он был прав, поздно уже. Выручила пришедшая родственница Кучковны, Анна. Кучка остался додумывать свои думы в одиночестве, женщины ушли на свою половину, у Анны накопилось множество новостей, которые требовали немедленного пересказа. Степан Иванович не запрещал супруге слушать, твердил только, чтобы сама поменьше говорила. Кучковна дивилась:
– О чем я могу говорить? О том, что нынче овес уродился или сколько меда накачали? Так это никому в Ростове не интересно.
Зато из болтовни подруг и родственниц супруги Кучка мог узнать иногда куда больше, чем из осторожных разговоров бояр.
Так и в этот раз. Уже разболокиваясь при помощи сенной девки, чтобы ложиться спать, Кучковна сладко зевнула:
– Анна много чего рассказала… У князя Юрия Владимировича перемены. Сказывать ли?
Боярин тоже широко зевнул и согласился, мелко крестя распахнутый в зевке рот:
– Сказывай…
Девка скользнула за дверь, плотно прикрыв ее, помнила, что хозяева не любят, чтоб подслушивали, можно и порку заработать.
– Княгиня его, половчанка, померла. Говорят, на охоте кабанище здоровенный сшиб, мол, кровью изошла. А я другое мыслю: скинула она, потому как в седле чуть не до самых родов мотается.
Эта новость мало заинтересовала боярина, вздохнул, перекрестившись и пожелав земли пухом, но не больше. Жена изумленно воззрилась на мужа:
– Ты не понял, что ли? Князь, говорю, ныне вдовый. Вдовый, понимаешь?
– Хочешь, чтобы я его пожалел?
– А еще говорят, что Кучка сообразительный. Ему женка будет нужна…
– Ну?
– А у тебя дочь почти на выданье…
– Тю, дура! Сколь ему лет и сколь Улите.
– И что? Старый конь борозды не испортит, а Улита старше своих годков выглядит.
– Да у него сыновья взрослые, давно женить пора. Князь насколько Улиты старше?
– А ты меня насколько? – только что не уперла руки в бока Кучковна.
– Вот дурная баба. Угомонись, не о том говоришь. Что еще? Или все новости таковы?
Конечно, резон в словах боярыни был, только как ей объяснить, что Юрий Владимирович – князь, а он, Степан Кучка, простой боярин не из самых знатных. С чего бы князю на боярской дочери жениться?
А супруга продолжала.
– А новгородцы выгнали князя Всеволода Мстиславича, тот сел во Пскове… а недавно помер…
Вот это была новость! Многого Кучка не знал, живя в своем имении. Он даже присел, уставившись в лицо жены. Боярыня не поняла, что именно так заинтересовало мужа, а потому замолчала. Он не верит, что ли? Так ведь за что купила, за то и продает, Анна так сказала про новгородцев…
– А в Новгороде кто?
– Кажется, Святослав Ольгович…
– Кто?!
– Ну, откель я знаю!
