Василий Седугин - Князь Гостомысл – славянский дед Рюрика
И вдруг на другой стороне улицы в свете нескольких факелов он увидел Вилибальда, одетого в доспехи, с длинным мечом в руках. Но не он привлек внимание Сюкоры. Рядом с ним стояла... Ривеське! Ужас охватил его: значит, она предала его, значит, он стал игрушкой в руках ее и Вилибальда!
Да, это было так и случилось тогда, когда она увидела Вилибальда, к которому приехала по заданию Сюкоры. Увидев красивого, высокого и могучего в плечах норманна, женщина от вспыхнувшей страсти потеряла разум. В первый же вечер она стала его любовницей и готова была сделать для него все, что прикажет.
А кто был для нее Сюкора? Мокрогубый юнец, подкидывающий драгоценности, и только. Вилибальд же щедро отдавал свою любовь да вдобавок заваливал щедрыми подарками. Что касается того, что он был иноземцем, то такие вопросы никогда ее не волновали, лишь бы ей было хорошо, а остальное не столь важно!
Ривеське тотчас, едва Сюкора поручил ей связаться с кривичским князем, сообщила о заговоре Вилибальду и стала помогать ему водить за нос своего бывшего покровителя. Они вместе с ярлом расставляли людей, готовили подставные встречи, направляли к Сюкоре посланцев, которые выдавали себя за гонцов Хвалибудия, а теперь заманили в смертельную ловушку, из которой, видно по всему, не было выхода.
Сюкора стоял в тени дома, Вилибальд и Ривеське его не видели. Но достаточно было какому-нибудь норманну с факелом перейти на другую сторону, как он был бы обнаружен. Сюкора стоял, замерев и боясь выдать себя лишним движением. Каждое мгновение он ожидал своей гибели.
И вдруг рядом с ним оказался какой-то мужчина. В темноте невозможно было разглядеть его лицо, но он был невысок ростом, в солидных годах. Почему он решил так, Сюкора не знал, но, видно, сработало чутье.
– Пойдем, князь, – сказал тот надтреснутым голосом. – Я спасу тебя.
Он завел его в свой дом, затем они спустились в подвал. Здесь мужчина зажег смолистый факел, и в короткий миг Сюкора разглядел его лицо. Оно было сморщено от старости, из-под кустистых бровей глядели острые глазки. Незнакомец отодвинул в сторону короба, за ними открылась кованная железом дверь; затем вынул ключи, сунул в отверстие, повернул. Раздался скрежет железа, и дверь отворилась, открывая узкий проход с бревенчатыми стенами и потолком.
– Смелее, князь, – сказал старик, ныряя в проем. – Это тайный выход из города. Норманны о нем не знают.
Он пошел первым, освещая путь неверным, колеблющимся светом факела. В коридоре было сыро, густо пахло плесенью, воздух был затхлым, порой становилось тяжело дышать, под ногами шмыгали крысы, попискивали мыши. Старик шел, не обращая внимания, следом спешил Сюкора.
Наконец они уткнулись в другую дверь, также окованную железом. Проводник открыл ее другим ключом, и они вышли на свежий воздух. Некоторое время стояли, переводя дыхание. Наконец Сюкора спросил:
– Кто ты, старче, и почему взялся помочь?
– Я – смотритель тайного выхода, назначен князем Буривым. Только он один знал о существовании его да еще я. После гибели князя буду стеречь эту тайну, чтобы передать ее новому князю. Что касается тебя, то все произошло случайно. Я сидел под открытым окном и услышал ваш разговор с воинами. Понял, что вы решили вызволить город от проклятых норманнов. Они убили семью моего сына, второй сын погиб в сражениях с ними. Я буду мстить им, чем смогу. Поэтому-то и решил спасти тебя. Уходи, князь, да помогут тебе боги в борьбе с проклятыми разбойниками.
Старик нырнул в дверь, захлопнул ее, сомкнулись ветви кустарника, сделав дверь невидимой. Сюкора немного постоял, а потом двинулся по лесу в сторону заката...
Вилибальд, подавив мятеж и уничтожив сосредоточившиеся возле Новгорода отряды Сюкоры, бросил силы против племени чудь, сломил сопротивление и обложил его данью. Таким образом, ему стали подчиняться племена чудь и славене, а также русы – часть славен, жившая в городах Руса и Старая Руса, селениях Русье, Порусье, Околорусье, Русыне на Луге, Русском, что в Приладожье, в деревнях на двух реках с названиями Русские; Ильменское озеро они называли Русским. Они сохранили память о том, что когда-то обитали на берегах Балтийского моря в сильном и могучем государстве, называемом Русиния, и продолжали именовать себя русами.
VIII
Гостомысл и Раннви молча наблюдали, как приближаются неизвестные суда. Вот одно из них приткнулось к борту их шнека, моряки зацепили его баграми, и к ним перепрыгнуло несколько человек. Один из них, разодетый в разномастную, дорогую одежду и увешанный оружием, удивленно воскликнул:
– Ба! Да здесь женщина!
Раннви обернулась к Гостомыслу, сказала испуганно:
– Это не скандинавы! Они изъясняются на каком-то неизвестном мне наречии.
Гостомысл облегченно вздохнул, ответил:
– Это славяне. Они говорят на моем родном языке.
И громко обратился к морякам:
– Привет, братья! Вы видите перед собой своего брата-славянина!
– И как же ты здесь оказался? – спросил разнаряженный.
– Убегаем из рабства.
– И кто ты таков, беглый раб? – шутливо и доброжелательно продолжал выспрашивать моряк.
– Я сын новгородского князя. Зовут меня Гостомысл.
– Княжич, значит! Что ж, приветствуем тебя, княжич Гостомысл. А я предводитель морских вольных людей Стрижак. Кто с тобой – сестра или жена?
– Невеста. Она из норманнов и по-славянски говорить пока не научилась.
– Все равно ей от нас почет и уважение. Прошу пересесть на наш корабль. Мы окажем вам достойный прием!
Раннви не понимала, о чем говорили между собой Гостомысл и моряк, но по оживленным и веселым лицам догадалась, что беда миновала, и спросила:
– Мы что, спасены?
– Да, нам не о чем беспокоиться, – ответил Гостомысл. – Мы в безопасности и находимся среди друзей.
Он перенес ее на другой корабль, где моряки уже готовили стол с нехитрой, но сытной едой: мясом копченым, свежей рыбой, сыром и маслом топленым. В деревянных жбанах стояли вино и пиво.
– Садитесь, ешьте и пейте досыта, гости дорогие, – приглашал Стрижак. – Наслышаны мы о новгородском князе Буривом, отце твоем. Смелый до отчаянности и мужественный князь. Бывал он со своим воинством в наших краях, били мы вместе с ним саксов и датчан.
– Вы-то сами откуда, из какой державы будете? – спрашивал Гостомысл.
– Мы проживаем не в каком-то царстве-государстве, а на вольном острове Руяне[6] и прозываемся русцами. Нет у нас ни князя, ни императора, ни короля, мы сами себе хозяева. На народном собрании выбираем посадника, он и руководит нашим свободным обществом.
– Чем же занимаетесь на свободном острове?
– Кто чем может. Кто землю пашет, кто ремеслом и торговлей промышляет, а таких, как мы, море кормит.
– Но что-то не вижу я у вас ни сетей, ни бредня, – оглядывая судно, с улыбкой промолвил Гостомысл. – Непонятно, чем вы берете рыбу или другого морского зверя?
– Мы на другого морского зверя охотимся и ловим его баграми и гарпунами, а также мечами и пиками.
Гостомысл помолчал, потом проговорил задумчиво:
– Опасный у вас промысел, Стрижак.
– Кровавый след за нами стелется, Гостомысл. У нас так: или мы их, или они нас. По-другому не бывает. Но зато какой улов богатый! Ради такого улова стоит рисковать головой.
– И куда вы теперь направляетесь: на промысел идете или с промысла возвращаетесь?
– Поохотиться намерены. Пошире раскинем сети, может, и попадет в них какая-нибудь добыча!
Так говорили они еще некоторое время, пока не закончился обед. Потом Гостомыслу и Раннви предоставили место на корабле Стрижака, а суда, в их числе и их шнек, на который перебралась новая команда моряков, развернулись по ветру и понеслись по невысоким волнам. Сияло солнце, море дробило его на тысячи солнц, от яркого света резало глаза.
Гостомысл и Раннви устроились на лежанках, тихонько разговаривали. Он рассказал, чем занимаются моряки под командованием Стрижака. Она слушала, широко открыв глаза. Спросила:
– Они что, морские разбойники? Вроде наших викингов?
– Да. Славянские викинги.
– И сейчас занимаются поиском добычи?
– Вроде того.
– Если будет бой... ты тоже примешь участие?
– Конечно.
Она и не ждала другого ответа. Но у нее больно сжалось сердце. Если он погибнет, то ей не к кому будет прислониться, он был для нее единственной защитой и опорой. Но она не подала и виду, так воспитывали ее с детства: уважать воинскую доблесть мужчин.
Разговаривая, незаметно уснули. Разбудили их громкие крики и топот ног. Моряки были сильно возбуждены, бегали по судну, указывали руками в море. Гостомысл поднялся, стал осматриваться. Слева по борту наперерез им шли три корабля. Неясно было их назначение: то ли это были купеческие суда, которые шли своим курсом, то ли военные корабли, намеревавшиеся дать бой славянским викингам.
Вцепившись в борта, матросы переговаривались между собой.
– Смотрите, у них носы, как у драккаров, высокие, изогнутые. Наверняка морские разбойники, – говорил один из матросов.
