Каирская трилогия - Нагиб Махфуз

накатило переливающее через край пьянящее блаженство, от которого он чуть было не закрыл глаза. Он обнаружил, что любая его мысль была направлена в небеса. Вместе с друзьями он поднялся и обернулся назад, и в шаге от беседки увидел Аиду, что стояла, держа за руку младшую сестру Будур трёх лет. Они обе глядели на них ясным весёлым взглядом… Вот она, после трёх месяцев ожидания, или даже больше… Вот он — оригинал портрета, что наполнял всё это время его дух и тело и во сне, и наяву. Она стояла здесь, перед его глазами, как свидетель того, что безграничная боль и неописуемая радость, жгучие периоды бодрствования души и сна, парящего в небесах, всё это в конечном счёте было связано с одним прекрасным человеческим созданием, которое оставляло в саду отпечатки своих ног!.. Он глядел на неё, и её магнетизм влёк к себе все его эмоции, так что он утратил ощущение времени, места, себя самого и других. Он снова стал просто духом, что плывёт к своей любимой через вакуум… Однако он воспринимал её скорее духом, чем чувствами, в очаровательном упоении и блаженстве, тогда как зрение его ослабло, словно сила его душевного волнения затронула всю его жизненную энергию, а все умственные способности и ощущения были переданы в какое-то полубессознательное состояние, почти что в небытие. Вот почему ему всегда было легче вспоминать её, чем ощущать всеми органами чувств в реальности. В её присутствии он едва ли мог видеть что-то ещё. Уже позже она представала в его памяти стройной, с круглым смуглым личиком и иссиня-чёрными волосами, подрезанными «под мальчика», чубом, распушённым на лбу, словно зубцы расчёски, и томными глазами, в которых светился взгляд, спокойный, нежный и величественный, как рассвет. Эту картину он видел не органами чувств, а представлял в памяти, словно волшебную мелодию, что исчезает, когда мы слушаем её, и ничего не можем вспомнить, пока не представится счастливый случай в первые моменты пробуждения или гармонии, и затем повторяется где-то в глубине души стройным ладом. Камаль спрашивал себя: а не изменилась ли за это время её привычка приветствовать их? Протянет ли она для пожатия свою руку, и дотронется ли он до неё хотя бы раз в жизни?.. Но она поприветствовала их лёгкой улыбкой и кивком головы, спросив голосом, что был для него нежнее всех мелодий:

— Ну, как дела у всех вас?

Голоса их соперничали друг с другом в приветствиях, благодарности и поздравлениях с благополучным возвращением. Её тонкие пальцы погладили по голове Будур, и она сказала ей:

— Пожми руки своим друзьям!

Будур сжала губы и прикусила их, в смущении переводя на них глаза, пока не остановилась на Камале, и не улыбнулась ему. Тогда он тоже улыбнулся ей!.. Хусейн Шаддад, которому было известно о дружбе девочки с Камалем, сказал:

— Она улыбается тому, кого любит!

— Ты его и правда любишь? — тут Аида подтолкнула девочку к Камалю. — Ну тогда поприветствуй его…

Камаль протянул ей руки, краснея от счастья, и девочка подошла к нему. Он поднял её на руки, пока она не очутилась в его объятиях, и принялся целовать её щёчки с огромной нежностью и волнением. Он был счастлив и гордился этой любовью. В его руках была только дорогая его сердцу частичка тела этой семьи. И обнимая эту частичку, он прижимал к груди всё тело. Может ли любящий быть связанным со своей любимой при помощи такого вот посредника?… Поистине, сходство между девочкой и её сестрой было просто волшебное, как будто он прижимал к груди саму Аиду, только когда та была ребёнком, такой же, как сейчас Будур, и по возрасту, и по великодушию. «Ты только задумайся!..»

Пусть ему пойдёт на пользу эта чистая любовь…, пусть он будет счастлив, прижимая к себе тельце, которое обнимает его…, и целует в шею…., пусть он мечтает, пока сердце и разум не покинут его… Он знал, почему любит Будур, почему любит Хусейна, почему любит этот особняк, сад и прислугу. Он любит их всех из-за Аиды. Но вот чего он не понимал, так это любовь к самой Аиде!..

Аида поглядела по очереди на Хасана Салима и Исмаила Латифа и спросила:

— Ну, как вам Александрия?

Хасан ответил:

— Чудесно!..

Исмаил тоже спросил:

— А что вас так влечёт постоянно в Рас аль-Барр?

Певучим, словно музыка голосом она ответила:

— Мы проводили лето несколько раз в Александрии, но единственный курорт, который нам нравится, это Рас аль-Барр. Там спокойно, просто и уютно так, как нигде, кроме собственного дома!

Исмаил засмеялся и сказал:

— К счастью, нас не интересует покой…

Какое же счастье подарила Камалю эта сцена…, этот разговор…, этот голос….

«Подумай, разве это не счастье?!.. Бабочка, словно дуновение зари, сочащаяся яркими красками, потягивающая цветочный нектар… Это я. О, если бы такое состояние длилось целую вечность!..»

Аида сказала:

— Поездка была интересной. Разве Хусейн вам о ней не рассказал?

Хусейн неодобрительным тоном заметил:

— Нет, они же спорили о политике!

Наконец она повернулась к Камалю и сказала:

— Здесь есть тот, кто больше ни о чём другом говорить не хочет…

«Взгляд её глаз, направленный на тебя, подобен милосердию. Её чистота подобно ангельскому духу. Я воскрес, как воскресает солнцепоклонник при появлении лучей божества во время восхода. О, если бы такое состояние длилось целую вечность!..»

— Я сегодня не отвечал за вспыхнувшую дискуссию…

Она с улыбкой произнесла:

— Однако вы воспользовались шансом…

Он улыбнулся, сдаваясь, и тут она перевела глаза на Будур и воскликнула:

— Ты намерена заснуть у него на руках?… Хватит с тебя такого приветствия…

Будур охватило смущение, и она уткнулась головой ему в грудь. Он нежно погладил её по спине. Аида же попрощалась с ней:

— Ну тогда я оставлю тебя тут, и вернусь одна…

Будур подняла голову и протянула