Александр Солженицын - Красное колесо. Узел III. Март Семнадцатого. Том 2
Нет, нельзя давать пути своему презрению. Гучков не мог их сломить, не мог своею властью отменить уже растекшийся «приказ №1», это ничего бы не дало, а только сделал бы себя смешным. Оставалось – убеждать и просить, чтоб это они отменили.
Стал убеждать. Аргументы его были простые и верные, но на какую почву падали? Что он ручается: офицерство не может стать орудием реакционного переворота. Офицерство – служит родине. Но оно не может служить, если из-под него выбита почва. Если на каждое офицерское распоряжение требуется санкция выборного солдатского комитета, а то и Совета рабочих депутатов.
Нахамкис перебил: то есть – единственной власти, вышедшей из недр революционного народа!
Из недр, не из недр, – но перестаёт существовать армия, если офицеры не распоряжаются оружием своей части. Армия становится опасна не для врага, а для собственного населения. «Приказ №1» должен быть немедленно отменён как бессмысленный. Или, альтернативно, объявить, что армия распускается по домам, – это во всяком случае будет безопаснее для страны. «Приказ №2»? – ещё раз давайте посмотрим, я плохо уловил.
Ещё раз читали и смотрели Соколовскую бумажку. Офицеров не избирать? – но кого избрали, пусть так будет? А чья это комиссия решает выборность офицеров? – наша поливановская? Нет, ничего подобного, мы ещё с ума не сошли. Комитеты могут возражать против назначенных офицеров? Нет, это балаган, а не армия. Такие исправления – хуже того первого «приказа», там о выборности офицеров ничего не говорилось, а тут – и о ней. Нет!
Глупый усатый солдат Кудрявцев сидел, раззявя губы.
Неглупый лейтенант Филипповский – молчал. Ну скажи же, ты понимаешь! Что за порода людей.
И в холоде почувствовал Гучков, что эту обрушенную кучу хлама – сдвинуть не может.
Потому что: распустить армию – это не была угроза для них. Они охотно могли войны и не вести.
Уйти в отставку? – не решение: развал и пойдёт гулять по армии. Но это был приём, который их озадачивал: они не представляли, чтобы «буржуазный» министр не держался за пост. И не знали, не умели, кого бы сюда поставить.
Так, угрозой отставки, немного их отодвинул. И настаивал с новой энергией: отменить приказы и №1 и №2.
А – какие реальные реформы взамен того произведёт военный министр? Пусть проведёт своим приказом все солдатские права.
Многого хотите! Вот, создана комиссия генерала Поливанова, заседает и сию минуту, хоть пойдёмте туда. Будет произведена чистка реакционных генералов. Комиссия постепенно всё изучит и всё устроит, что можно.
– То есть так, чтоб устроить всё по-новому, а оставить всё по-старому? – опять зубоскалил Соколов.
Гвоздев стал высказываться в пользу армейского порядка.
А Нахамкис, для того ли чтоб инициативы не терять, приплёл сюда распоряжение Алексеева разоружать банды на станциях и судить военно-полевым судом. А это – не банды, а революционные ячейки, и дело их – передовое дело революции. Так – уже ли отменён приказ Алексеева? И: будет ли отменён приказ Николая Николаевича?
(Ка-кой? Этот безудержный великий князь за три дня намахал несколько приказов, какой же там из них? Сам Николай Николаевич был уже отвергнут и обречён, но унизительно говорить здесь, этим.)
Дай им волю, они отменят и все армейские приказы, и всех нас.
А пойти с ними сейчас на компромисс – значит уже навсегда открыть право Совету вмешиваться в дела военного министерства.
И, в новом варианте своего ухода, Гучков поднялся с лицом отречённым, по возможности безразличным, и объявил, что он – уже сказал всё, что мог, и оставляет их без него рассмотреть его… предложения. (Однако не выговорил язык назвать их требованиями или условиями.)
И оставив делегатов с генералом Потаповым, вышел в ту же заднюю комнату, но уже без хлопанья.
Гучков понимал, что – не пересилил их, не хватило его напора, завяз. Истратился в споре, обезнадёжел.
Слабость своей стороны поражала его. Никогда прежде ему не рисовалось, что с первых же дней он окажется в таком беспомощном переклоне.
Где же в России те люди, которыми стоит великая страна? Великая, великая, а на любое дело начни скликивать – и нет никого. Загадка русского характера!
Пришёл Потапов, звать Гучкова. Сказал: уже все были согласны отменить и «приказ №1» и тем более «№2», лишь бы неконфузно для Совета, – но Нахамкис остался непреклонен и преградил.
Всё же. Всё же надо было ещё торговаться – и что-то взять.
Ну, пусть ваши «приказы» остаются, но только для петроградского гарнизона. (Уж тут погибло, не удержать.) Опровергните: они не относятся к фронту!
(Как будто между тылом и фронтом можно провести чёткую границу…)
Согласимся, если военный министр как можно скорей проведёт новые отношения офицеров и солдат.
Отступать было неизбежно. Вопрос – докуда. Реформировать армию – Гучков же и сам собирался. Распустить комитеты – уже нет сил ни у кого в стране. Теперь задача: нельзя ли их обуздать?
Да. Такой приказ будет составлен. Да, будет представлен Исполнительному Комитету на утверждение. Но – ограничьте же и вы «приказы» №1 и №2.
Наступал малый дух примирения. Выразил и Нахамкис, что они, собственно, и приехали – установить нормальные отношения, а не ссориться. Стало обсуждаться: а нельзя ли распутать это всё единым общим воззванием, чтобы подписано было обеими сторонами?
Смотря что написать.
Совету надо: декларировать о победе над старым режимом. Что к старому режиму возврата не будет.
Это – так и есть. Это – можно, хорошо.
Дальше пусть: рознь между офицерами и солдатами может помешать укреплению свободы.
Это – очень хорошо.
Офицеры, признавшие новый строй России (а других и помыслить нельзя и терпеть нельзя!), пусть проявят уважение к личности солдата-гражданина. А уж если офицеры этот призыв услышат, то приглашаем и солдат: в строю и на службе выполнять воинские обязанности. Вместе с тем Исполнительный Комитет сообщает, что приказы №1 и №2 не относятся к армиям фронта, – для них военный министр обещает быстро разработать правила отношений между солдатами и офицерами.
Разработать, разумеется, в согласии с Исполнительным Комитетом.
Не уволился. Не выгнал. И вот, незаметно, – соглашался с ними.
А может быть – не так уж и плохо? Что-то всё-таки отвоёвано.
Только вот подписывать вместе с Советом – Гучков не мог! Слишком омерзительно.
Подпишут – Потапов от Военной комиссии, Скобелев – от Совета. И можно указать: воззвание составлено по соглашению с военным министром.
«Приказ №3»?…
Испытывал Гучков истощение. Изнеможение. Уныние.
*****ЗАРУБИ ДЕРЕВОМ НА ЖЕЛЕЗЕ!*****473
Ничто, наверное, не может сравниться с состоянием человека, который всю жизнь томился по своей прирождённой деятельности, а деятельность изнывала без него от обсевших её бездарностей, – и вот наконец они соединились!
Так чувствовал себя Милюков на посту министра иностранных дел – не случайно его заняв. Революция обязана своей победой отнюдь не стихии, но Государственной Думе и Прогрессивному блоку, которые подготовили атмосферу переворота и дали ему свою санкцию. Гневное народное движение долго вели и вывели – Дума и Блок, а их вёл Милюков, – и вот законно вышел на своё новое положение.
Как-то молодеешь сразу на десять лет. Насколько бодрей и уверенней всё видится!
Наконец-то, после стольких лет, да может быть вообще впервые в своей истории, Россия перед просвещённой Европой могла не стыдиться своего высшего дипломатического представителя: он был европейского уровня. Наконец-то было кому достойно и равно объяснить Европе всё происходящее в России и перспективы её. С сердцем, открытым для союзников, преданным и искренним, но и с пониманием глубоким объяснить им этот как бы загадочный, как бы неожиданный взрыв: страна измучилась от неумелого, дурного ведения войны и воспряла против него. Высшее чувство народа и армии – продолжать эту войну до полной победы совместно с верными союзниками!
Приходили первые европейские газеты с откликами на революцию – и Павел Николаевич с большим удовольствием прочитывал долгие колонки восторгов: наконец-то в России у власти стали передовые умы!
Наслаждение вызывала у Павла Николаевича вся плавная респектабельная внутренняя процедура министерства иностранных дел – и не намеревался новый министр менять этот отличный порядок. Менять лиц? Но большинство тут к месту. Есть, конечно, и штюрмеровские ставленники, с этими постепенно разобраться и очистить. (Только не мог Павел Николаевич отказать себе в удовольствии немедленно отчислить нашего посланника в Швейцарии Бибикова, который прошлым летом невежливо обошёлся с лидером Прогрессивного блока, когда тот гостевал в Швейцарии.)
