Ромейская история - Олег Игоревич Яковлев
– В чём ошибка проэдра, достопочтимый? – нетерпеливо, кусая губы, спросил Катаклон.
Морщинистое длинное лицо Лихуда просияло. Сейчас он напоминал хитрющую, изготовившуюся к прыжку из засады лисицу.
– Иоанн промахнулся. Он и Михаил Калафат давно имели зуб на базилиссу Зою. Наверное, боялись её влияния. Ведь базилисса любима в народе. Да ещё они узнали кое-что о наших замыслах. Так вот: они решили выслать Зою из Константинополя на Проти, в монастырь, постричь её насильно в монахини.
Доступ к морю охраняли этериоты во главе с Гаральдом Гардрадом. Базилисса, вся в слезах, рыдая, поднялась на корабль, простёрла руки к видному за кипарисами Большому дворцу и промолвила: «Мою голову ещё в колыбели украсили знаками царственного достоинства, меня некогда держал на коленях сам великий базилевс Василий, и я надеялась, что буду жить для счастья. Но, увы, ошиблась и теперь страшусь людей и моря. Меня живой кладут в гроб».
Невозможно было равнодушно слушать сетования несчастной. Много перестрадала базилисса. Слова её стали передавать из уст в уста, народ собрался на площади…
– Это твои люди передавали её слова? – улыбнувшись, спросил Кевкамен.
– Да, мы возбудили чернь. Люди недолюбливают Иоанна. Базилевса Михаила Калафата тоже не любят. В городе бушуют толпы, вспыхнул мятеж. Евнух бежал из столицы. А Михаил Калафат укрылся в Студийском монастыре вместе со своим дядей Константином.
– А Мономах? Что известно о нём?
– Пока ничего. А на Проти был послан корабль. Зою должны вот-вот вернуть в Константинополь и показать народу живой и невредимой. В конце концов, надо успокоить взбесившуюся чернь. А то ведь даже женщины неистовствуют на улицах, вопят: «Где она теперь, единственная благородная душа в стане злодеев и изменников?!» Это о Зое.
– Что мне теперь делать, почтенный Лихуд? Я готов выполнить любое твоё поручение, – сказал Кевкамен. – Думаю, ты вызвал меня не для разговоров.
– Надо, чтобы ты явился во дворец. Скоро прибудет базилисса. Ещё раз напомни ей о нашем договоре, о браке с Мономахом. Потом её надо повести на ипподром, пусть покажут её черни.
…Едва не бегом мчался молодой спафарокандидат по улице через возбуждённую, дико кричащую толпу. На площадях возле статуй Константина, Юстиниана, Феодосия неистовствовала чернь, отовсюду неслись яростные вопли:
– Долой пафлагонскую клику!
– Долой с золотого трона Калафата! Пусть идёт смолить корабли!
– Зою на трон!
– Не Зою, Феодору, Феодору!
– Георгия Маниака! Этот славный полководец отвоевал у сарацин Сицилию!
Частое упоминание о Феодоре и Маниаке встревожило Кевкамена. Вот она, третья сила, способная перевернуть всё с ног на голову! Тогда не видать ему, Кевкамену, должностей и званий. Надо поспешить.
…В Большом дворце царили тишина и тревога. Возле дверей палат привычно застыли гиганты-этериоты со страшными секирами в руках. Базилисса Зоя, как сказал Гаральд, была уже во дворце. Катаклон вбежал в зал Хризотриклин и рухнул ниц.
Базилисса, постаревшая, осунувшаяся, восседала на золотом троне. Унизанные перстнями её руки, гладкие и холёные, дрожали, сидела она как-то сгорбившись, под красивыми большими глазами её висели тёмные мешки. Хотя было тепло, даже жарко, Зоя мёрзла и куталась в дорогие меха. На её длинных, завитых колечками золотистых волосах, покрытых вуалью, сияла диадема с жемчужными подвесками-пропендулиями. Воздух благоухал амброй и другими терпкими восточными благовониями.
– О пресветлая базилисса! Дозволь мне, жалкому рабу, праху у ног твоих, безродному спафарокандидату, обратиться к тебе с нижайшей просьбой…
– Говори! – властно прикрикнула Зоя, недовольно топнув ножкой в пурпурном сапожке. – Надоели ваши длинные речи! Говори кратко, ясно, внятно!
Она резко поднялась с трона.
Куда только подевалась дрожь в её руках! Всего мгновения назад казавшаяся жалкой, подавленной, сгорбившейся под тяжестью несчастий и бед, она вдруг стала твёрдой, решительной, полной энергии и жажды действия. В тёмных глазах базилиссы полыхал огонь, ноздри её подрагивали, она гордо вскинула вверх голову.
– Как тебя зовут? – спросила она с заметным пренебрежением в голосе.
– Кевкамен Катаклон. Я послан к тебе патрицием Константином Лихудом, – робко ответил Кевкамен, не вставая с колен.
– Так. Довольно. Мне всё ясно, – Зоя махнула рукой, останавливая его. – Ответь Лихуду: наш с ним договор остаётся в силе. Я обвенчаюсь с Мономахом. Но он должен знать, что отныне я не намерена терпеть былые оскорбления. На моей стороне народ. Запомни, спафарокандидат Катаклон, на моей – ещё не значит на стороне Мономаха и Лихуда. Я могу и хочу править империей сама… Совместно со своим мужем. Будущим мужем. Можешь теперь идти. А я пойду на ипподром. Мой народ желает видеть свою повелительницу.
Пятясь к двери, Кевкамен отвешивал императрице глубокие поклоны. На душе у него стало вдруг противно. Как же надо унизиться, во что превратиться, чтоб заслужить милость этой властной гордой женщины?! И кто она такая, чтоб пресмыкаться у её ног, что она о себе возомнила?! Блудница вавилонская! Ничего, Мономах укротит её нрав! По-другому будет говорить!
Злорадно усмехаясь, Катаклон, как только очутился за дверями зала, резко выпрямился.
– Эй, а ты здесь откуда?! Вот не думал! Мой меч давно тебя ждёт! – Из тёмного перехода встречь Кевкамену вышел гигант Тростейн.
«О, Кирие элейсон! Этого ещё тут не хватало!» – Кевкамен похолодел от ужаса.
Возле левого глаза нурмана зиял глубокий багровый рубец, Тростейн издавал дикое звериное рычание. В воздухе сверкнул длинный меч.
– Я не тот, за кого ты меня принял, – пролепетал перепуганный Кевкамен. – Уйди, оставь меня, прошу!
– Ты тот, кто мне нужен! Сейчас твоя подлая голова слетит с плеч! Предатель! Я всё про тебя узнал! Подлый армяшка!
Кевкамен отскочил в сторону, увернулся от просвистевшего над головой смертоносного лезвия и что было сил бросился бежать.
– Держите его! – заорал Тростейн.
На шум сбежалась стража, появился куропалат Гаральд Гардрад, облачённый в долгий зелёный плащ фландрского сукна.
– Что здесь происходит? – грозно сведя брови, спросил он. – Кто тут нарушает покой царственных особ?! Тысяча свиней!
– Я был на приёме у базилиссы, а он напал на меня, – указал Кевкамен на Тростейна.
– Напал?! На тебя?! Тысяча свиней! Это правда, Тростейн?! – обернулся Гаральд к гиганту-нурману. – Чем же не угодил тебе этот юноша?
– Он был в Мефинме, шпионил! Он ранил меня своим подлым ударом! Это диангел проклятого Константина Мономаха! Я всё про него знаю! – прорычал Тростейн. – Дозволь, я отрублю ему голову!
– Нет, нет, Тростейн. Мы проводим этого человека в подземелье и посадим его
