Перестройка - Игорь Борисович Гатин

* * *

На подходе был Новый год, пришла пора подумать о ёлке, и у Ромки родилась блестящая, на первый взгляд, идея. Он вообще старался баловать Вику необычными подарками, вот и на этот раз решил исполнить кунштюк. Как-то поздним вечером, когда Вика с Юлей только заснули, а родители были в своей комнате, он, прихватив с собой нечто, завернутое в мешковину, тихонько выскользнул из дома. Путь был недолог и пролегал до здания старенького Дома Культуры, стоящего на отшибе и почему-то в промзоне. Впрочем, промзон вдоль Яузы хватало, несмотря на близость к центру. Да и в самом центре их хватало – страна перманентно находилась во враждебном окружении и на полном самообеспечении, а столица была мощным промышленным ядром – по утрам, ещё затемно, десятки тысяч рабочих спешили на тысячи заводов и фабрик крепить индустриальную мощь ведущей державы соцлагеря в противовес алчным и агрессивным капстранам, которые спали и видели, как бы захватить наши несметные природные богатства. Нет, Ромка не думал в моменте о таких азбучных истинах, с пелёнок известных каждому советскому ребёнку. Он думал, как здорово, что ДК стоит в такой глухой дыре, куда и днём-то мало кто сунется добровольно, а уж ночью… Это он так себя успокаивал, потому что план, казавшийся легко осуществимым из тёплой комнаты, обрастал какими-то неприятными предчувствиями по мере приближения к цели. А вот и большое тёмное здание, на пятачке перед которым торжественно устремились в чёрное звёздное небо три стройные красавицы – голубые ели. Деревья были вполне взрослые и высокие, и блестящая, на первый взгляд, идея залезть и спилить верхушку теперь казалась плодом больного воображения. Ромка нерешительно потоптался на месте. «А вдруг там сторож есть? Ну и что, он же помещение охраняет, а не улицу. Блин, высоко! И ветки густые. Ты что, ссышь?!» – последний аргумент, как всегда, оказался самым действенным. Разум притворно вздохнул и заткнулся. Ромка извлёк из мешковины кусок верёвки и ножовку, обмотал верёвку вокруг пояса, подвесил ножовку сбоку и, отогнав дурацкие мысли, сосредоточенно полез наверх. Ветки кололись и не пускали. Пришлось некоторые спиливать, чтобы расчистить себе путь к вершине. Но вот, наконец, и она. Было довольно морозно, но он, разгорячённый борьбой с ветками, не чувствовал холода. А когда уже наверху огляделся по сторонам и увидел вокруг заметённые снегом крыши заводских корпусов, то мощный выброс адреналина, а попросту говоря – страха, заставил его забыть и о морозе, и вообще обо всём на свете, кроме высоты. «Что он делает здесь, качаясь на тонкой макушке высоченной ёлки? Не сиделось тебе дома, идиот! А впрочем, поздно пить Боржом, когда почки опустились. Пилите, Шура, она золотая!» – и он принялся пилить. Верхушка с шумом рухнула вниз, сбивая снег и обламывая мелкие ветви. Он замер. Казалось, что сейчас на шум сбежится народ. Но было тихо. Только лёгкий ветерок обдувал разгорячённое лицо, да сверху поощрительно подмигивала холодная яркая звезда. Кое-как он спустился, весь измазанный свежей смолой, но донельзя счастливый. Попробовал поднять верхушку и понял, что никоим образом не дотащит её до дома, так тяжела она оказалась. Пришлось сгонять обратно и вернуться уже с санками. По дороге домой с ёлкой на санях его ждал неприятный сюрприз. Хорошо, что он сразу почувствовал неладное, издалека увидев свет приближающихся фар. «Кому бы здесь ездить по ночам?» Свернуть с технического проезда было некуда, и тогда, не раздумывая долго, Ромка воткнул ёлку в сугроб и, как партизан в лесу, залёг за ней, впечатавшись в снег всем телом вместе с санками. Пронесло! Мимо медленно проехала патрульная милицейская машина. Внимание ментов не привлекла одиноко растущая на обочине пышная голубая ель. И только когда он уже был дома и затащил густую морозную красавицу в гостиную, когда страх и вызов отпустили, и, казалось, пришла пора радоваться и гордиться собой, предвкушая восторженное удивление жены, его вдруг накрыла волна стыда, да так, что запылали уши! Он представил, как выглядит сейчас пятачок перед Домом Культуры с обезглавленной голубой елью посередине. Недаром он интуитивно не позволил себе оглянуться, уходя. А ведь их сажали, наверное, ещё в пятидесятые, и они росли себе десятки лет, пока не пришёл варвар, вооружённый ножовкой. Сейчас ему стало понятно, что не страх перед высотой, а стыд за собственное намерение останавливал его там на площади. Но дурацкое пацанское «Что, слабо?!» сразу заглушило сомнения. Собственно, такое случалось неоднократно, но он, воспитанный улицей, каждый раз отмахивался от робких угрызений совести, как огня боясь быть обвинённым в трусости. Даже если и обвинять-то было некому. Даже боясь самого себя!

Получается, что он действовал из страха быть обвинённым в страхе! Нарушая при этом собственные внутренние принципы. То есть страх в нём был сильнее его самого! И это стало чертой характера начиная уже с самого детства. Или это врождённое? Нет! Ромка вспомнил, как ещё в детском саду не мог заснуть во время тихого часа, потому что ему предстояло выяснять отношения с Колей Волковым, который считался самым сильным мальчиком в группе. Он уже не помнил, чем закончилось то выяснение отношений, но чувство удушливого страха и одновременно тоскливое понимание, что другого пути нет, врезалось в память. На самом деле он руководствовался голым расчётом: сейчас струсишь – всё равно побьют, и потом будут бить постоянно, а дашь сдачи, а ещё лучше ударишь первым – появится шанс, и в другой раз подумают, прежде чем задирать. Он всегда был очень рациональным, и это уже врождённое, а потому из двух зол выбирал то, что давало шансы, хотя глупое тело протестовало, то и дело норовя поначалу соскользнуть на кривую дорожку самых простых решений, приходящих первыми на ум. Постепенно, много раз убедившись в эффективности избранного пути, он сросся с подобной манерой поведения. А потом, заматерев, пошёл дальше, и уже сам провоцировал окружающих на негласное выяснение «кто чего стоит?». Оказалось, когда являешься зачинщиком ситуации, ты имеешь гораздо больше степеней свободы и, даже столкнувшись с решительным ответом, имеешь возможность достойно «съехать с темы», не выглядя при этом нерешительным, – никто, как правило, не желает идти до конца в ситуации, созданной другим. Ну а чтобы исключения случались как можно реже, очень помогают занятия боксом. Бокс вроде прививки: ты посредством небольших доз приучаешь тело и дух к чему-то неприятному и постепенно вырабатываешь способность принимать это спокойно. Но это не