Большая волна в Канагаве. Битва самурайских кланов - Юми Мацутои
Сотоба уселся на циновку, поджал под себя ноги, положил руки на колени, сосредоточился и закрыл глаза, дабы дать видение внутреннему зрению, области духа.
Как ни странно, дух его скорбел.
«О чем?» – спросил Сотоба. «О земной жизни», – ответил внутренний голос.
Сотоба удивился: о чем тут было скорбеть? О страданиях, болезнях, старости? О несправедливости, жестокости, злобе? О хитрости, коварстве, подлости?
Разве не было счастьем уйти от этого навсегда?
«Все так, – ответил голос, – но…»
Сотоба досадливо поморщился, открыл глаза, опять закрыл их и стал думать о вечном; дух его успокоился.
Между тем, уже рассвело. «Пора», – решил Сотоба. Он взял меч и сразу, не примериваясь, одним движением нанес себе сильный удар в живот, снизу вверх.
Резкая сильная боль заставила Сотобу сильно сжать зубы, чтобы не застонать. Однако сильная боль не бывает продолжительной: через мгновение теплая волна прошла по всему телу, и боль исчезла. Сотобу бросило набок, он упал на циновку; его руки и ноги задергались, голова затряслась, но тут же вслед за этим блаженное оцепенение охватило его. Сердце встало; Сотоба вздохнул в последний раз, и умер.
* * *
Люди из деревни, присутствующие на погребальной церемонии, с уважением говорили о том, что покойный хорошо подготовился к смерти: все необходимое было припасено им; кроме того, он чисто побрился и тщательно остриг ногти, что не часто делают умирающие.
Обратили также внимание на то, что лицо покойника совершенно утратило обычный для Сотобы мрачноватый вид и стало необыкновенно умиротворенным, можно было бы сказать – радостным, если бы такое слово было применимо к усопшему.
Главным распорядителем похорон был Сэн, и все обычаи были соблюдены им в точности. Сотоба был облачен в белые одежды; полы халата были запахнуты справа налево, а тыльные стороны кистей рук и запястий – тщательно закрыты. На ноги Сотобы надели соломенные тапочки, голову повязали треугольной косынкой, а через плечо покойного перекинули матерчатый мешок с шестью монетами, для того чтобы Сотобе было чем расплатиться за переход в загробное царство. В пальцы усопшего вложили четки – теперь тело было готово к переносу на смертный одр.
На смертном одре Сотобу положили так, что его голова была обращена на север, а лицо – на запад: именно таким образом лежал умерший Будда. Ладони Сотобы сложили вместе как бы в молитве; тело накрыли лоскутным одеялом, а лицо – куском белой ткани.
У изголовья поставили перевернутую основанием вверх ширму, что должно было отвратить несчастья от живущих в этом доме. Действия наоборот (например, полы халата покойного, запахнутые справа налево, а не слева направо, как у живых) были наилучшим средством для отвращения несчастий. Рядом с ширмой был поставлен маленький столик, покрытый белой тканью и украшенный цветами. На нем стояли зажженные свечи; здесь же была помещена пиала с рисом.
Отпевал покойного священник, приглашенный из обители. Прежде всего, он дал усопшему новое имя, которое было записано на деревянной дощечке. Имя было выбрано из числа обычных монашеских имен, потому что покинув земной мир, Сотоба уже перестал быть Сотобой – он стал монахом, сыном Будды.
Перед погребением тело покойного было положено в гроб, поставленный в комнате около алтаря, и в последующие два дня все желающие могли прийти в дом в любое время суток, чтобы проститься с умершим. Все это время в комнате находились посменно Сэн и Йока – они встречали посетителей и принимали их соболезнования. Правда, кроме нескольких крестьян из деревни и стражников их охраны княжеского поместья, других посетителей не было.
В день похорон священник отчитал отходную молитву над гробом. «Расторгается узел сердца, разрешаются все сомнения, и дела его рассеиваются», – говорилось в ней, и весь смысл молитвы заключался именно в этом. Кроме того, священник сказал несколько слов от себя: «Тиха и спокойна бывает, обыкновенно, смерть всякого доброго человека: но умирать добровольно, умирать охотно, умирать радостно – это преимущество человека, который отверг и отринул волю к жизни. Лишь такой человек действительно, а не притворно хочет умереть; он охотно поступается жизнью, которую мы знаем: ибо наше существование, сравнительно с тем, что ждет его, – ничто…»
Все присутствующие на похоронах молились вместе со священником и бросали щепотки ладана в специальную чашу, где курились благовония. После молитвы ближайшим родственникам покойного (ими считались Сэн и Йока) были преподнесены денежные подношения, завернутые в особые бумажки, на которых были написаны имена дарителей. Эти подношения предназначались для возмещения расходов на похороны и поминки, и хотя денег, оставленных Сотобой, с избытком хватало и на то, и на другое, но обычай соблюдался свято.
Когда закончилась поминальная служба, с покойником простились, положили в гроб цветы, которыми был убран столик у изголовья усопшего, и закрыли гроб крышкой. Первый гвоздь вбил в нее Сэн, затем гвозди забивали остальные присутствующие в порядке очередности.
Шесть человек вынесли гроб из дома, ногами покойника вперед, и понесли к месту кремации. Священник шел впереди и нес дощечку с новым именем усопшего.
После кремации прах покойного сложили в урну, начиная с останков костей ног и заканчивая головой. Урну поместили в ящик из белого дерева и накрыли белой тканью. Сэн взял этот ящик, отнес в дом и поставил на алтарь. Там прах Сотобы должен был находиться сорок девять дней, ибо в течение этого срока душа усопшего обречена скитаться между земным и загробным миром, подвергаясь различным испытаниям на каждый седьмой день (поэтому Сэн заранее пригласил священника, чтобы тот приходил читать молитвы на седьмой, четырнадцатый, двадцать первый, двадцать восьмой, тридцать пятый, сорок второй и сорок девятый день после смерти Сотобы). По истечении сорока девяти дней урну с прахом Сотобы следовало похоронить на деревенском кладбище.
* * *
Измученная, заплаканная Йока уснула вскоре после того, как закончились поминки. Сэн плотнее укрыл ее одеялом, поворошил угли в жаровне и собирался уйти в свою комнату. Однако маленький Такэно, лежавший возле матери, окликнул его:
– Дедушка Сэн, не уходите, пожалуйста!
– Ты не спишь? – сказал Сэн.
– Мне страшно, – прошептал Такэно.
– Чего ты боишься?
– Там, в той комнате, стоит этот ящик… А вдруг дедушка Сотоба придет сюда? Ведь в том ящике лежит то, что осталось от него.
– Ты боишься мертвых, Такэно?
– Очень боюсь, – воскликнул мальчик. – Тетя Мацуо из деревни рассказывала мне, что мертвые, которые умерли недавно, часто ходят по ночам. У них бледно-синие лица и стеклянные глаза, а руки такие холодные, что если они прикоснутся к тебе, твое сердце превратится в ледышку, и ты тоже умрешь.
Тетя Мацуо говорила, что в позапрошлом году в
