Нора Лофтс - Королева в услужении
— Так вот какова ваша славная справедливость! Я плюю на нее, — пронзительно завопила старуха. — Она подняла руку, и платок съехал с головы, обнажая седые космы. — Леклейвер отомстит за меня, — продолжала она выкрикивать, указывая на большую скалу. — Леклейвер, Леклейвер отомстит за меня несправедливому королю!
— Совсем спятила, — заметил Генрих. — И мы все еще не знаем, где переночевать. Поспешим дальше… Что такое? Чем ты встревожен? И ты? И… — Генрих увидел в надвигающихся сумерках мертвенно-бледные лица своих спутников. — Черт возьми! Кто этот Леклейвер, чье имя способно нагнать такого страху?
— Ваше величество, — проговорил Ралф изменившимся голосом, — это очень древнее дурное предсказание. И мы сейчас в местности, где когда-то обитал Мерлин, и возвращаемся из… О Боже, умиротворите ее, успокойте его…
— Я тебя самого умиротворю, — грубо проговорил Генрих, — если ты немедленно не объяснишь просто и понятно, почему вдруг одиннадцать сильных, вооруженных до зубов мужчин сделались похожими на кучку глупых баб. Кто такой, черт подери, Мерлин и кто позволил ему находиться на английской территории?
— Он был колдун, ваше величество, и жил в западной части страны сотни лет тому назад… Но его все еще помнят, потому что его пророчества сбылись, а некоторые должны еще осуществиться. И одно из предсказаний… Мерлин сказал, ваше величество, что король Англии, возвращаясь из Ирландии, поссорится с Леклейвером и умрет.
— И кто такой Леклейвер?
— Вон он стоит, — вмешалась старуха, — уже три тысячи лет, всегда бодрствующий, всегда настороже.
— Ты имеешь в виду эту скалу? — переспросил недоверчиво Генрих.
— Можете смеяться сколько угодно. Прежде люди были мудрее. Они знали его власть. Думаете, эти камни положены в воду, чтобы помочь таким глупцам, как вы, перейти на другой берег? Нет, их положили для того, чтобы в старые времена, когда люди были умнее, они могли стоять на них и опускать приношения в поток, доставляющий их к подножию Леклейвера.
Она посмотрела вверх ясными злыми глазами.
— За всю мою жизнь мне не доводилось слышать подобного вздора, — сказал Генрих. Взглянув, однако, вокруг, он увидел, что его люди вовсе не считают услышанное вздором. Они были явно напуганы — храбрые воины, отважно сражавшиеся с дикими ирландскими племенами. А Генрих знал людей, знал, что незнакомое и таинственное может страшить сильнее любой видимой опасности, знал, как быстро распространяются слухи и паника. Он также знал: чтобы иметь успех, нужно прослыть удачливым правителем. Если эту историю разнесут по свету, все станут считать его человеком, над которым тяготеет проклятие, человеком, осужденным на смерть.
— Ну что ж, — проговорил Генрих весело, — значит, Леклейвер угрожает мне, не так ли? Хорошо, я никогда не отказывался принять вызов!
С этими словами он повернул коня и поехал по берегу, пока не поравнялся со скалой. Здесь он спешился и с берега увидел, что Леклейвер не одинок. Эта скала являлась частью каменной гряды, тянувшейся поперек речки, несколько небольших камней выступали из пенных струй. Генрих решительно шагнул с берега на ближайший камень и сразу же почувствовал, что действовал чересчур поспешно. В некоторые времена года камни, должно быть, скрывались под водой, течение отполировало их до гладкости стекла или льда. Теперь, мокрые от брызг, они оказались необычайно скользкими, и не было ничего вокруг, за что можно было бы ухватиться руками. А тут еще и ветер. Почти незаметный, когда лишь слегка шевелил космами старухи, он, казалось, набрал силу, словно пытаясь столкнуть Генриха с его последней опоры.
«Быть может, все правда; возможно, мой сумасбродный, рассчитанный на эффект поступок уже предусмотрел старый колдун, и я умру, как он и предсказал. Все мои великолепные планы… и мальчики еще совсем юные…»
Но, как всегда, опасность придала Генриху мужества и силы, и он двинулся вперед, переступая с камня на камень, словно они были узорами на ковре. Вскоре он уже стоял в тени Леклейвера, который возвышался над ним на шесть или семь футов и был слишком гладким, чтобы на него можно было вскарабкаться. А потому он, стараясь сохранить равновесие на камнях, несколько раз ударил по скале кулаками, будто наказывая провинившегося пажа.
Затем Генрих повернулся и, поскользнувшись, какой-то ужасный момент балансировал, подобно журавлю, на одной ноге. Устояв, он затем шагнул вперед, не удержал равновесия и, поняв, что его спасение в быстроте, стремительно кинулся к берегу, перепрыгивая с камня на камень. Со стороны его движения походили на резвый танец. Когда с последним прыжком Генрих очутился на берегу, наблюдавшие за ним люди громкими криками выразили свое облегчение и восхищение. Взобравшись на лошадь, Генрих в знак приветствия поднял руку. Ралф повернулся к старухе.
— Довольно болтать о Леклейвере. А теперь, прежде чем я вырву твой лживый, злобный язык, назови ближайший приличный дом, где его величество может переночевать.
— Здесь только одно место, достойное столь отважного, красивого мужчины, — захныкала жалобно старуха. — Это дом господина Уолтера Клиффорда. Прекрасный дом, постели с перинами; самый подходящий для таких приятных господ.
Она показала направление, стараясь во время разговора держаться подальше от Ралфа, и Генрих, чувствуя, как от холодного ветра стынет под рубашкой вспотевшее тело, с ее последними словами сразу тронулся в путь. Ралф последовал за ним, забыв о своей угрозе старой карге. Отъезжая, наши путники слышали ее дикий смех, отзывавшийся эхом среди окружающих скал. Будучи в приподнятом настроении, они весело восприняли этот хохот.
В доме, куда она их направила, и в тот самый день, когда он открыто пренебрег Леклейвером и Мерлином, Генрих Плантагенет впервые встретил молодую девушку Розамонде Клиффорд, которой впоследствии суждено было стать легендой. Эта встреча оказалась чревата серьезными последствиями, которые, в конце концов, привели к катастрофе. Старуха среди своих беспризорных уток, Леклейвер, возвышающийся над пенистым потоком, и Мерлин, затаившийся в полумраке, могли вдоволь посмеяться над Генрихом II.
Глава 12
Долгое время Альенора, занятая детьми, полагала, что перемена в Генрихе, которую она не могла не заметить, произошла из-за ссоры с Томасом Бекетом. На ее месте любая женщина простого склада ума, заподозрив неладное, скорее поискала бы где-нибудь в ближайшем окружении причину более личного свойства. Но Альенора привыкла думать прежде всего о государственных делах, и хотя с появлением Бекета она постепенно отошла от активного участия в управлении страной и уделила больше времени семье, тем не менее она, будучи достаточно искушенной женщиной, хорошо понимала истоки и серьезность разногласий между Генрихом и Бекетом. И ей доставляло мало радости сознание того, что она оказалась права в своих предостережениях относительно Бекета и что произошло именно то, о чем она предупреждала.
Генрих и Бекет работали в редком и абсолютном единодушии целых шесть лет и, казалось, были одного мнения по всем важным вопросам. Они не только вместе трудились, но и охотились, проводили свободное время, развлекались. Когда в конце этого шестилетнего периода умер архиепископ Кентерберийский, Генрих счел вполне логичным назначить Бекета на это место. Томас сперва колебался, и Генрих, полагая, что он страдает от излишней скромности, сердечным тоном заметил:
— Для человека ваших способностей, Том, это не составит трудностей. У вас уже есть сан священника, и вас можно в любой день произвести в архиепископы. В качестве архиепископа Кентерберийского вы будете управлять всей церковью Англии так же, как в должности канцлера вы управляете судебными учреждениями. А что может быть лучше для сохранения мира и спокойствия в этой стране?
— Есть одна закавыка. Мои две должности могут в один прекрасный день вступить в конфликт между собой. Как быть тогда?
— Это никогда не случится. Вы здравомыслящий человек, и я уверен, что в любых обстоятельствах поступите разумно.
— Но священнослужитель дает ответ и должен ставить Бога и церковь превыше всего.
— Разумеется, — согласился Генрих. — Все христиане ставят Бога на первое место.
— Но подчас верят в Бога по-разному, — заметил Томас мрачно.
Он соглашался занять должность архиепископа, но продолжал настаивать на одновременной отставке с поста канцлера. Однако Генрих не хотел об этом и слышать. Хлопая друга любовно по спине, он доказывал, что в Англии нет человека, которому он мог бы доверить какой-нибудь из этих постов. А потому дорогой Том — такой умный и такой преданный — должен сохранить за собой обе должности.
Вскоре Генрих отправился на континент. В его отсутствие Бекет сложил с себя обязанности канцлера и передал Большую государственную печать младшему Генриху, принявшему ее в качестве представителя отца.
